Комната плывет перед глазами. То ли я сильно пьян, то ли косяки и впрямь танцуют бешеное танго. Франки едва ли не виснет на мне, очевидно, нажравшись еще сильнее, чем я. Никогда бы не подумал, что шампанским можно так напиться. Хотя учитывая, сколько его мы выпили…
Трясу головой, пытаясь вернуть связь с разумом. Рассудок мутится, явно протестуя попытке пробудить здравый смысл. М-да, что-то я перебрал. А у меня ведь тут есть одно незавершенное дельце…
Едва сфокусировав взгляд, нахожу глазами Диву. Белла и впрямь пьяна просто в дугу. Детка едва не лежит на столе, заплетающимся языком кое-как поддерживая беседу с Бушидо. Взгляд Аниса горит, и я окончательно убеждаюсь в правильности выбора. Попытка увести дистрофичную куколку прямо из-под носа явно перевозбужденного, слегка пьяного и вполне себе габаритного Бу может закончиться плачевно. Поэтому нужно поискать братца брюнеточки. А вот где он, гад, шатается?
Еле-еле собрав мысли в кучу, решаю предпринять вылазку в чилаут. Где еще может зажигать наш озабоченный засранец? Правильно, либо там, либо в туалете. Не найду в VIP-зоне - проверю санузел. Если потребуется, повыпинываю нахрен двери всех кабинок. Этой ночью смазливый красавчик будет только моим. Чего бы мне это ни стоило. Это уже вопрос принципа.
В чилауте душно, пахнет потом и сексом. Царящий тут полумрак не позволяет разглядеть лица совокупляющихся особей. Надеюсь, Мачо не придется снимать с какой-нибудь крашеной сучки. Хотя я и это запросто сделаю, просто хотелось бы без осложнений. Могу поручиться, он сейчас пьян настолько, что ему будет абсолютно похуй, где, как и с кем. И вот этим я планирую воспользоваться на полную катушку. При лучшем раскладе он меня даже не узнает. При худшем – будет в полном отрубе. Придется приводить Томми в чувство, ибо перспектива секса с безжизненным бревном меня как-то не прельщает.
Внимательно изучив чилаут, окончательно убеждаюсь в том, что Мачо тут нет. Выругавшись, следую в коридор. Черт знает, где тут туалет.
Действуя на полном автомате, безучастно заглядываю во все двери, что попадаются на пути. Я уже вижу стену – конец коридора, - как вдруг взгляд цепляет яркое пятно – красная кепка, валяющаяся на пороге подсобки. Перевожу глаза, и – вуаля! – Мачо, явно находящийся на грани полной отрубки, полулежит на скамейке. Обернувшись на звук, кое-как фокусирует взгляд на мне.
- Привет проигравшим! – ухмыльнувшись, откидывается назад, окончательно развалившись на скамье.
- Ты один? А где твоя крашеная блядь? Трахается с каким-нибудь мужиком в туалете? Бушидо так давно мечтал отыметь эту сучку, и тут – опа! – такой шанс представился. Анис хорош, так что не волнуйся за сестренку, - ядовито цежу, прикрывая дверь.
- Видимо, ты лично проверял, - ухмылка в ответ. - И вообще, Зонненшайн, чего злой-то такой? Проигрывать тяжело?
Ого, ты даже помнишь мою фамилию? Я прям в ахуе, Томми. В приятном таком ахуе. Значит, будешь понимать, что, а главное – с кем ты делаешь. И, да, тебе будет безумно стыдно наутро. Но меня это абсолютно не колышет. Да и тебя, судя по всему.
Медленно приблизившись, окидываю свою «жертву» оценивающим взглядом. Хорош. Лицо раскраснелось, кожа блестит от пота, губы приоткрыты… Подковка пирсинга, поблескивающая в нижней губе, добивает окончательно. Тяжело сглатываю, давая себе твердую установку не терять контроль. Нет, нет, ни в коем случае. Мы устроим небольшую игру. Я не насильник и против любого принуждения. Поэтому все будет по обоюдному согласию. Я заставлю его стонать. Он будет биться у меня в руках, умоляя не останавливаться. Я прекрасно знаю, как доставить удовольствие парню. Знаю чувствительные точки, знаю, как правильно прикоснуться, с какой силой сжать, как целовать и как двигаться. Сегодняшнюю ночь Мачо запомнит на всю жизнь. Сегодня я слегка подкорректирую его гипернатуральные предпочтения...
Ухмыляюсь, присев рядом и чуть погладив его по колену. Даже не дергается. Похоже, красавчик вот-вот отключится. Надо бы его слегка расшевелить…
Скользнув рукой выше по бедру, аккуратно сжимаю пальцы чуть ниже ширинки. Ноль реакции. Лишь шипит, даже не приоткрыв глаза:
- Что, свободных подсобок больше нет? Чего приперся?
- Ради тебя, малыш, - склонившись над ним, обжигаю дыханием приоткрытые губы, влажные от слюны. - Хочу немного поразвлечься, - нагибаюсь, почти ложась на него. – С тобой… - осторожный поцелуй в уголок рта.
И вот она, долгожданная реакция. Он сильно вздрагивает и, распахнув глаза, взирает на меня ошалевшим взглядом. А через секунду тяжелый кулак впечатывается мне в челюсть.
- Охуел?! Пидор сбрендивший! – язык сильно заплетается, но от возмущения Мачо даже слегка приходит в себя.
Я не злюсь. Я просто сплевываю кровь, сочащуюся из разбитой губы, и тут же наношу ответный удар. Оплеуха наотмашь – и вот он уже смотрит на меня вполне осмысленным, чуть протрезвевшим взглядом. Я мог бы спустить этот эмоциональный всплеск и не дать сдачи, но только не ему. Я слишком презираю его, чтобы стерпеть. Я ненавижу его, пусть эта ненависть и шаблонна, и почти стереотипна. Но также я слишком хочу его, чтобы отступиться.
- Успокоился? – мой тон холоден, а взгляд – почти равнодушен.
Его глаза пылают концентрированной яростью, губы плотно сжаты, подбородок чуть дергается.
- Пусти, - хрип, переходящий в рычание.
- Не хочу, - заявляю спокойно, руками пригвоздив его к скамейке.
- Зонненшайн, мать твою, я обязательно расскажу журналюгам, что ты доебываешься до мальчиков. Интересно, сколько фанаточек разом перестанет пускать на тебя слюни? - кажется, Мачо не до конца врубается в серьезность происходящего. Возможно, он наивно полагает, что я просто решил над ним стебануться. Ладно, мальчик, пора продемонстрировать тебе мои истинные намерения.
- Расскажи, расскажи. Кто бы тебе еще поверил. Знаешь, бьюсь об заклад, завтра я тоже смогу рассказать прессе кое-что о прошедшей ночи. Поведаю в подробностях, как вошел в тебя. Как ты кричал мое имя. Стонал, умолял продолжать… Детально распишу все непристойности, смахивающие на хорошее порно. Хочешь этого, baby? Хочешь меня? – наваливаюсь на него, придавив тяжестью своего тела, чтобы не вырвался.
Но я недооценил его. В следующее мгновение комната совершает бешеное сальто перед глазами. До меня не сразу доходит, что я сижу на полу. Голова раскалывается от боли – падая, я сильно приложился затылком о стену. Каулитц резко вскакивает на ноги, перевернув скамейку. Злой, мокрый и полностью обалдевший, он невероятно сексуален. И мне впору было бы срочно придумывать план Б, вот только далеко уйти пьяный малыш явно не в состоянии. Едва оказавшись в вертикальном положении, он облокачивается на стенку, чтобы не упасть. Судорожно глотает воздух, пытаясь прийти в себя. Перебрал ты, baby, конкретно так перебрал. Кадык ходит ходуном, пальцы дрожат, но все же он медленно продвигается к выходу, держась за стеночку. И я уже вскакиваю на ноги с твердым намерением силой затащить строптивого упрямца обратно, как вдруг он возмущенно вопит, замерев на пороге. Толчок двери ни к чему не приводит. Пинок – результат тот же. Мачо словно окатило ушатом ледяной воды. Вся слабость разом куда-то улетучивается - и он начинает яростно долбиться в дверь, отборно матюкаясь.
А я так и сижу на полу, едва не рыдая от истерического хохота. Думал, так только в кино бывает: ругающуюся парочку кто-то случайно запирает в комнате. И люди совсем разные. И ситуация двусмысленна. И вообще, все так и не так одновременно. Но, следуя канонам шаблонных фильмов, спустя какое-то время мы должны заняться жарким сексом, потом забыть все обиды, помириться, выйти отсюда изменившимися людьми, жить долго, и счастливо, и всенепременно вместе, и бла-бла-бла… Отметаем все пункты, кроме первого. И, черт, оказывается, я люблю банальные сюжетные ходы и такие вот типа «неожиданные» повороты! Это ж как подфартило, а! Лучший исход и придумать сложно! Теперь ты никуда от меня не денешься, baby. И, судя по галдежу снаружи, у нас вся ночь впереди – вряд ли среди всего этого гама кто-нибудь услышит твои крики. Так что, малыш, можешь даже не рыпаться. У тебя всего два варианта: убиться об стену в прямом смысле слова или же отдаться мне и позволить осуществить все непристойные фантазии, которыми просто фонтанирует мой пошлый и пьяный мозг. Я хочу припереть тебя к этой стенке и жестко трахнуть. Хочу грубо отыметь, поставив раком. Хочу уложить на эту скамейку и засадить по самое «не могу». Сверху, снизу, сзади, стоя – вариантов масса. И все их я планирую реализовать. И ты ничего не сможешь сделать. Сейчас ты беспомощен. Сейчас ты полностью в моей власти. Заложник ситуации, пленник обстоятельств и моя личная блядь на сегодняшнюю ночь…
- Шайсэ!!! Кретины, откройте дверь! Ебаные швухтели! – кажется, baby сейчас спятит от злости.
- Не истери, тебя не услышат, - ухмыляюсь, поднявшись на ноги.
- Не подходи! Ну ты и сука, Зонненшайн! Вот на тебя ни за что бы не подумал! Ваш смазливый вокалист – одно, но ты… Бля-я-я… - Мачо театрально закатывает глаза.
Наш смазливый вокалист? Родной мой, может, я тебя обрадую, но я с ним сплю. Не скажу, что он хорош, но он пока только учится – бывший натурал. Но это не страшно - я над ним еще поработаю. Как и над тобой, baby. Посмотрим, хватит ли у тебя наглости после этой ночи заливать направо-налево о девицах, которых ты якобы трахаешь в немереных количествах. И хватит ли уверенности заявить, что ты – стопроцентный натурал. Я, конечно, понимаю, малыш, что сестричку свою ты явно за мужика не считаешь, но сегодня ты будешь не с ней, а со мной. И вот это уже в корне меняет ситуацию, не находишь?
- Ну, и что же ты сделаешь? – полностью игнорируя яростный взгляд темных глаз, приближаюсь и замираю в метре от него. – Деваться-то тебе некуда.
- Кастрирую тебя, кобель несчастный, если еще раз посмеешь меня тронуть! - это могло бы звучать угрожающе, если бы baby хотя бы был в состоянии сфокусировать на мне взгляд своих пьяных шальных глазок.
- Чем кастрировать будешь? Зубками? А не побрезгуешь? Нет, ну, если хочешь, мы можем попробовать… - моя усмешка.
И это становится последней каплей для него. Зарычав, он резко кидается на меня. Сильный толчок – и я теряю равновесие. Секунда невесомости – и болезненное приземление. Он заваливается сверху, кажется, отдавив мне печень и сломав пару ребер.
- Сука! – ругательство срывается с языка абсолютно непроизвольно. – А ведь худым, блять, кажешься!
В следующее мгновение взгляд мутится, а голова, кажется, взорвется от дикой боли. Я слабо соображаю, что произошло. Перед глазами скачут кретинские звездочки, какие обычно рисуют в комиксах. Во рту – металлический привкус крови. Я не могу даже сделать вдох – Мачо устроился на моих ребрах.
Зрение потихоньку возвращается, и я понимаю, что случилось. Этот неуравновешенный кретин со всей дури приложил меня головой о пол. Что, Томми, оказывается, не только твоя сестренка – истеричка? И ты туда же, baby?
Краем глаза замечаю, как он заносит кулак для очередного удара. Решение приходит молниеносно. Уж к мордобоям мне не привыкать. За считанные доли секунды до столкновения его кулака с моей челюстью, я резко отворачиваюсь - и его пальцы с силой вбиваются в стену.
- БЛЯТЬ! Сука ебаная!!! – орет дурниной, дуя на разбитые в кровь костяшки.
Это лишь секундная заминка, но я тут же ею пользуюсь: схватив его за руки, с силой дергаю на себя и, прижавшись к нему всем телом, переворачиваю нас обоих, навалившись сверху. Крепко пригвождаю его запястья к полу и, выгнувшись, кусаю парня в шею, заставив непроизвольно дернуться и закинуть голову назад. Следующий укус приходится на кадык. Сильно сжимаю зубы на лихорадочно дергающемся адамовом яблоке, одновременно грубо надавив коленом на пах. Болезненный вскрик – и Мачо начинает яростно вырываться. Тише, тише, baby, это лишь моя маленькая месть за твою идиотскую выходку. Если не будешь рыпаться – через минуту будешь кричать уже от наслаждения.
Увы, лежать спокойно явно не входит в планы Томми. Он таки вырывает руки из захвата, при этом взирая на меня с такой ненавистью, что я чувствую невольный прилив восхищения. И, черт, как же это заводит! Меня кидает в жар лишь от его взгляда. Темные глаза полыхают яростью на грани со странной дикостью, с далеким отголоском истинного безумия. А ты горячий, baby! Хочу тебя, малыш, безумно хочу! Ты же позволишь, правда?
В следующее мгновение я разом вспоминаю все матерные слова на нескольких языках сразу. Боль такая, что я едва не теряю сознание. Блядь, какая же ты все-таки блядь, Томми! Коленом между ног – это запрещенный прием. А если я? Случаем, не забыл, что ты тоже вроде как мальчик? И ведь сам нарываешься, сука! Ведь я хотел по-человечески, но ты, похоже, унаследовал у своей блядовитой сестрички первоклассную стервозность. Что ж, раз не хочешь по-хорошему - будь по-твоему.
- СУКА! – яростно выплевываю ему в лицо, со всей дури отвешивая ему пощечину.
Злость зашкаливает, и я не могу рассчитать силы. Голова Мачо мотается в сторону так, что на мгновение кажется, будто я свернул ему шею. Ага, как же, свернешь ему! Размечтался, бля! Не проходит и пары секунд, как он вновь поднимает на меня взгляд. В глазах стоят слезы боли, а взор затуманен. Похоже, он едва не теряет сознание. М-да, крепко я его приложил.
Впрочем, я рано начал беспокоиться.
- Ненавижу! – шипит Мачо, вцепившись мне в руку, и, повалив на себя, заезжает коленом под дых.
Это становится той самой чертой, за которой человек полностью теряет самоконтроль. Роковая грань. Точка невозврата.
Я почти отключаюсь от реальности. Никаких мыслей, лишь ощущения. Никаких слов, лишь ректальный контакт. Ни зрения, ни слуха, лишь осязание. Я чувствую тяжесть его тела. Ощущаю жар его кожи. Не вижу, но представляю, как комната перед глазами кружится, переворачиваясь и меняя местами пол и потолок. Мы катаемся по холодному полу, вцепившись друг в друга, нанося хаотичные удары куда придется, матерясь, задыхаясь, рыча… Это концентрированная ярость. С примесью возбуждения. Сумасшествие. Нечто такое странное, непонятное, необъяснимое. Знаете вкус грейпфрута? Горечь, отдающая легкой сладостью. Дурацкая метафора, но в самую точку. Сейчас, лупася и проклиная его, я не знаю, чего хочу больше: заехать ему по морде так, чтобы повыбивать нах все зубы, или поцеловать в разбитые губы, влажные от крови, слюны и алкоголя.
Жарко, тесно, воздуха не хватает, все тело ноет от многочисленных ударов… Он крепко обвивает ногами мою талию, прижимая к себе, и рычит: «Ненавижу!». А у меня стоит так, что больно. Джинса, мокрая от смазки, неприятно елозит по коже. Член пульсирует, и возбуждение уже болезненное, откровенно изматывающее. Тело лихорадит, от каждого прикосновения по коже словно пробегает электричество. Мне срочно требуется разрядка. Он так прижимается, и я срываюсь, начав лихорадочно тереться о парня, раскинувшегося подо мной. Мне уже похуй на все, я безумно хочу кончить. Жар его тела просто сводит с ума, ощущение мокрой от пота кожи под пальцами добивает вконец.
- Ты… Ты охуел?! – во мраке комнаты я не вижу его глаз, но, могу поклясться, в его взгляде ненависти сейчас даже меньше, чем удивления. Малыш явно обалдел, и… Стоп. Что это?
Прижавшись к нему еще крепче, провожу рукой по животу, ниже, к паху… Хах! Baby, да у тебя самого стоит просто колом! И ты еще что-то тут из себя строишь? М-м-м, а эрекция-то нехилая! Ты возбужден ничуть не меньше меня. Тебе помочь, малыш? Ведь хочешь же!
- Слезь с меня… мать твою… ненавижу… Убери свои гребаные лапы! – Томми начинает брыкаться втрое сильнее, изо всех сил пытаясь скинуть меня.
- Тише, baby, - одной рукой удерживая его, другой задираю длиннющее платье-футболку и крепко сжимаю пальцами его возбужденный член через ткань джинсов.
- Не смей! – крик. - Не трогай, - всхлип. - Не надо… - тихий стон.
Я мог бы подъебать его какой-нибудь язвительной фразой. Я мог бы сжать гораздо сильнее, чем требуется, чтобы причинить боль. В конце концов, я мог бы встать и, презрительно усмехнувшись, просто уйти. Такая ситуация предполагает бесконечное множество различных способов унизить человека. И я бы всенепременно сделал это, если бы сам не хотел его до боли в яйцах. Сейчас же мне откровенно плевать и на нашу вражду, и на его возражения, и на собственную неприязнь.
Силой разведя его колени и устроившись между ног, вжимаюсь эрекцией в его пах и начинаю яростно тереться, быстро двигая бедрами. Низ живота сводит от удовольствия, ощущение чужого возбуждения заставляет терять рассудок. Том подо мной дрожит, матерится, до боли сжимает ногами мои бедра... И, клянусь, я не знаю, чего в этом больше: ярости и желания вырваться или возбуждения и немой просьбы продолжать. Не волнуйся, малыш, я не собираюсь останавливаться. И, раз уж тебе так хочется, можешь поиграться в оскорбленную невинность. Все равно весь твой маскарад и напускной гонор полетят к чертям, когда ты кончишь подо мной. Мне не стыдно. Я знаю, зачем сюда пришел. А вот тебе потом будет хреново, да. Но это не мои проблемы, уж прости, родной. Твои чувства – последнее, что меня волнует. А вот твое тело я заполучу, чего бы мне это ни стоило.
Попытка поцеловать его с треском проваливается.
- Нет, нет, нет! – повторяет, как заведенный, резко отвернувшись и слегка придя в чувство от вдарившего осознания происходящего.
У меня нет ни сил, ни желания с ним пререкаться. Не собираюсь заниматься пустозвонством, я просто возьму то, что хочу. А хочу я его. Но сейчас не до полноценного секса, вот совсем. Я уже на грани оргазма, а baby, кажется, наконец врубился в то, что он делает, и начал бурно сопротивляться. Поэтому пока мы ограничимся лишь быстрой разрядкой. И он слегка расслабится, и мне полегче станет.
- Урод! Скотина! Отъебись от меня! – орет Мачо, лупя меня по торсу.
- На что спорим, что на самом деле ты совсем не хочешь, чтобы я тебя отпустил? – ухмыляюсь, наваливаясь на него и вновь начиная плавные поступательные движения.
Его возбуждение очевидно, но он ни за что его не признает. Мы с тобой поиграем в одну интересную игру, baby, но это чуть позже. А сейчас…
Мрак. Жар. Мат. Ярость. Страсть. Все вперемешку. Ненависть. Желание. Боль. Удовольствие. Рыки. Всхлипы. Стоны. Звук рвущейся ткани…
- М-м-м, какая страсть! Так хочешь меня? – ухмыляюсь, оторвавшись от облизывания его шеи.
В очередной отчаянной попытке вырваться он порвал мне футболку. Это была моя любимая шмотка, но, черт с ним, прощаю. Скинув с себя лохмотья ткани, протягиваю руку и, перехватив его ладонь, прикладываю к левой стороне груди. Там, где бьется сердце. Сейчас оно колотится так, словно я нахожусь на грани инфаркта. И он чувствует это. Замирает на секунду, глядя на меня ошалевшими глазами. Темнота просто кромешная, но мы так близко, и я вижу его взгляд. Горящий, возбужденный, ненавидящий. Он словно застыл, глядя мне в глаза и инстинктивно покусывая нижнюю губу. Могу поклясться, он даже не представляет, КАК это выглядит. Как заводит. Как рвет крышу. Я не могу больше, просто не могу! К черту все, Каулитц, ну пожалуйста, давай просто отбросим сейчас все остальное! Неважно, кто мы. Неважно, где мы. Неважно, что мы, черт возьми, делаем. Важно лишь то сумасшедшее и абсолютно взаимное желание, которое сейчас сводит с ума нас обоих. Давай же просто сделаем это!
Нагибаюсь и прихватываю зубами его пирсинг в губе, чтобы не сопротивлялся больше. Теперь у него два варианта: либо поцеловать меня наконец, либо разодрать себе губу. Не отпуская сережку, плавно провожу языком по его губам, дурея от их сладости. Привкус шампанского, отдающий металлом, – кровь. Не сопротивляется, но и не отвечает. Он словно одеревенел, замерев у меня в руках. Почти не дышит, хотя сердце колотится, как бешеное. Воспользовавшись заминкой, медленно веду его руку ниже по своему торсу. Чуть приподнимаюсь, доведя ладонь до самого паха, и, подавшись навстречу, прижимаюсь к ней своей эрекцией. И тут на него снова находит просветление. В глазах мелькает страх, и он дергается, но я ожидал этого. Тут же отстранившись, завожу его руки за голову, пригвождая к полу, и ложусь на него сверху, прижав тяжестью своего тела. Губы уже успокаивающе целуют его щеки и нос, а язык отрывисто шепчет:
- Тш-ш-ш, тише, тише. Не вырывайся. Только не сейчас… Ты же хочешь этого. Просто расслабься. Расслабься…
- Ненавижу! – почти всхлипывает, закинув голову назад в последней попытке сопротивления.
А в следующее мгновение его тело сводит в предоргазменной судороге. Парень невольно выгибается навстречу, вжимаясь возбужденным членом мне в пах и подкидывая бедра вверх, тем самым стимулируя и себя, и меня. Выдохнув с облегчением, подаюсь вперед, пытаясь подстроиться под его сумасшедший темп.
- Держи ритм, малыш! - хриплю, ловя губами его дыхание.
И он сдается окончательно. Обнимает ногами мою талию, прижимая к себе максимально и быстро двигаясь навстречу. Толчки судорожные, отрывистые, лихорадочные. Я чувствую биение его сердца. Это странно, но у нас почти унисон. Общий ритм, жар тел, громкие стоны… Адреналин в крови обостряет все чувства, усиливая ощущения до предела. Я уже совсем не соображаю. Мне плевать, кто сейчас подо мной, и в то же время это – единственная вещь, которую я осознаю с предельной четкостью. И, знаете, все равно плевать. Потому что хорошо. Дико и хорошо. До исступления. До криков и полного срыва голоса. До бешеного оргазма, который одновременно накрывает нас обоих.
Он дико бьется подо мной и орет что-то нечленораздельное. Я содрогаюсь на нем, едва не отключаясь от долгожданной разрядки.
Я почти отрубился, разомлев от приятной послеоргазменной неги и алкоголя, неожиданно вдарившего в голову. Возвращение в реальность оказывается менее приятным. Из сладкой полудремы меня вырывает его шипение:
- Слезь с меня.
- Не хочу, - зеваю, на краю сознания отмечая, что отрубиться прямо здесь было бы крайне неприятно и совсем нежелательно.
- Мне плевать, что ты хочешь. Вставай, мать твою! Чего разлегся?
- Ты всегда такой злой после секса? – приоткрываю один глаз, с усмешкой взирая на него.
- Смотря с кем секс, - цедит ядовито. – Считаю до трех.
- А потом будешь кастрировать?
- Именно так.
- Таки зубками, м-м-м? – улыбка невольна, вот совсем. Мне просто весело. Без причины.
- Пошел ты! Поднимайся, бля! Мне холодно! – Мачо полностью приходит в себя и вновь начинает возмущаться.
Ох, ну и придурок же ты, Каулитц! Ну, чем ты опять недоволен, а? Ведь хорошо же было, так просто плюнь на остальное!
- Хочешь, согрею?
- Заебал! – шипит, скидывая меня и поднимаясь на ноги.
- Увы, до этого мы не дошли. Пока… - ухмыляюсь, откинувшись на полу.
- И не дойдем, - он уже приближается к выходу. Толкает дверь, но бестолку. – Глухие остолопы! – со злостью пинает косяк.
- Похоже, нам суждено провести ночь вместе, - смотрю на него, развратно улыбаясь.
Мачо игнорирует реплику, привалившись к стене и устало прикрыв глаза. С него словно разом сбили всю спесь. Похоже, я ошибся, малыш. Думал, ты очухаешься лишь наутро и наутро же поймешь, что произошло. Но, нет, тебе уже сейчас стыдно. Печально, учитывая, что ночь только начинается… Сегодня не будет места ненависти. Сегодня все эти рамки полетят к чертям. И границы, нарисованные нами когда-то, сотрутся. Потому что сегодня мы здесь, а все остальное – за дверью. И, знаешь, утром ничего не изменится. Вражда возобновится. Мы будем презирать друг друга, как и раньше. Но все это будет потом. А сейчас…
- Сидеть тут и проклинать весь свет бессмысленно. Так, может, займемся чем-нибудь более интересным? – вставать лень, и я просто подползаю к нему.
Чуть вздрагивает и, не открывая глаз, шепчет:
- Отстань. Пожалуйста, просто отстань… - что удивительно: в голосе совсем нет злости. Тон почти жалобный. Стыдно. Неловко. Откровенно хреново.
Ладно, baby, дам тебе небольшую передышку. Посиди поубивайся, если хочешь. Успокаивать тебя я точно не буду, так что ты уж как-нибудь сам, окей? А потом мы все-таки продолжим то, что начали…
Отредактировано Green-ka (2012-10-09 23:24:28)
запомню)
