Ветер дует. Холодно? А мне нет. Мне как-то все равно. Не до озябших пальцев как-то. Пластиковая чашка с обжигающе-горячим чаем уже совсем не греет, ветер сильнее раздувает полы моего легкого плаща, а я не чувствую ни тепла, ни холода, потому что он убежал. Вот просто взял и убежал. Почему – не знаю.
Он – это черная, торчащая над книгой макушка, он – это запах ромашкового чая, он – это все, и он убежал. Он у меня смешной, знаете, очень смешной: он допоздна читает, сгорбившись в кровати, а потом жалуется, что шея болит, и мне приходится делать ему массаж, он ест печенье в кровати, а потом жалуется, что крошки больно впиваются в нежную кожу; он очень умный, но почти беспомощный, и он сбежал.
Надо пойти и поискать его. Мало ли куда он убежал. С ним ничего не может случиться, я знаю, но его надо найти.

***

Flashback

- Билли, иди сюда! – уже бодрый Том мягким голосом зовет, хотя ещё только раннее утро. Но ведь сегодня Рождество!
Тут же проснувшись от последней промелькнувшей в голове мысли, черноволосый, потрепав руками волосы, быстро перебирая ногами по ступенькам, спускается в гостиную к Рождественскому дереву.
Пока он восхищенно разглядывает гору подарков под елкой, Том улыбается, оперевшись плечом о дверную раму.
Через некоторое время он подойдет со спины к брату и протянет кружку, приготовленного мамой горячего шоколада. Мальчишка возьмет белую чашку с надписью “I ♥ NY”, приложит к мягким губам краешек и, перед тем как пить, втянет носом сладковатый аромат. На юном личике появится блаженная улыбка, а глаза будут сильно сожмурены от удовольствия.
Том, пока мать не видит с опаской приобнимет младшего, целуя сухими губами в щеку.
- С Рождеством, малыш, - уткнувшись носом в мягкие, с запахом яблочного шампуня волосы, прошепчет старший, улыбаясь.
- И тебя, Томми, - поздравит брат, млея толи от теплых рук близнеца, толи от дурманящего разум запаха шоколада. Он совсем счастливый.

End of Flashback

***

Побродив по морозным берлинским улицам, и поняв, что Билли мне не найти, возвращаюсь домой, в надежде, что он уже вернулся.
Я целый день провел на улице.

***

Flashback

- Как так получилось, фрау Каулитц, что Том остался с Вами? – удивляется женщина, в общем-то, без особого интереса продолжая колупать лак на длинных ногтях.
Мама поворачивается к мальчикам, улыбается чему-то своему и пожимает плечами. Фрау давит из себя улыбку, теперь уже явно стремясь поскорее завершить свою работу:
- Вам нужно заполнить документы, – протягивает Симоне какие-то бумаги, а двое мальчишек сидят на невысокой скамеечке, дожидаясь её. Они сидят, сцепив руки, переплетя пальцы. Боятся, что их снова разлучат? Возможно.

Из приюта компания из трех человек выходит поспешно, почти второпях, толи чтобы поскорее оказаться вне стен уныло-безрадостного заведения, толи чтобы поскорее прийти в теплый дом.

End of Flashback

***

Мама сегодня очень ругалась на Билли. Ругалась из-за меня.
Он очень боится любых криков, а она на него кричала. И била. За меня.
Мне тошно. Оттого, что он страдает. За меня.
Она бьет Его за то, что я его люблю.
Она бьет Нелюбимого сына за Любимого.
А разве важно, что мне иногда больно садиться?
Разве важно, что Он может потерять голову и, сам того не желая, порвать?
Разве все это важно, если Он – это мой лучший младший брат, любить которого мне запрещено?
Конечно, нет.
Только вот он сбежал.