Пролог.
Билл посмотрел на циферблат дешевых электронных часов и удовлетворенно кивнул.
18. 30.
Все рассчитано до мелочей, и он успевает. Он поправил ремешок на узком женственном запястье и, застегнувшись поплотнее, зашагал по асфальту, стараясь не наступать на просветы между плитами.
Осень ворвалась в город настолько стремительно, что, наверное, разрушила бы его, не будь столь милосердной. Хотя, возможно, ей просто лень доводить это дело до конца. Как бы там ни было, из жаркого, плавящегося под лучами солнца, как мороженое, города, с утопающими каблуками в асфальте, N. превратился в серый, обветшалый и усталый от постоянных ветров городишко.
Холодало. В воздухе появилась легкая морось. Билл поднял голову, проходя мимо городских часов, и взгляд зацепился за серое небо в разводах. Оно казалось нарисованным акварелью, и было, словно живым – дышало, шевелилось, едва заметно меняло цвет и форму… Наверное, ни один зеленый листок не мог быть настолько живым и настоящим, как монохромно-серое небо в тот момент.
Стрелки показывали 18.37.
Билл опаздывал. Он практически побежал, почти задыхаясь от влажного и свежего воздуха. Хотя, может и от того, что в последнее время он слишком много курил.
- Осторожнее!
Билл очнулся и поднял взгляд, секунду назад прикованный к дороге. Ему кричала какая-то девчушка лет 15, похожая на погремушку – так она вся звенела от обилия пластиковых украшений. У ее ног в резиновых голубых сапожках валялся разорванный пакет с фруктами.
- Может, хотя бы извинишься?- сердито выплюнула девушка, садясь на корточки и начиная собирать ярко-зеленые яблоки.
Наверное, она рассчитывала, что сейчас, как в кино, Билл рассыплется в сожалениях и бросится подбирать упавшие фрукты, их руки соприкоснуться на последнем яблоке и…
Но ничего такого и не произойдет.
Не сегодня.
Сегодня Билл больше занят минутами и секундами, размеренным течением времени в кране мирового пространства или как там еще…
Он взглянул на экран вывалившегося из кармана девушки мобильника.
18. 45
Билл бросился бежать, нечаянно пнув носком кроссовка чужой пакет.
Заморосил мелкий дождь, постепенно превращавшийся в ливень
Зеленое яблоко одиноко покачивалось на поверхности лужи.
POV Bill
Я бежал, не разбирая перед собой дороги. Резиновые подошвы кроссовок звонко шлепали по лужам, с таким же бесшабашно-мокрым звуком, как в детстве. Хотя, я не помню, как было в МОЕМ детстве, всему этому меня научили фильмы и книги. Это чужие ноги шлепали по чужим лужам.
Мне почему-то стало страшно – не помнить, как шлепали твои ноги по лужам еще совсем не давно. Это жутко. Самое дорогое – это память. Мы живем, чтобы помнить, и помним, чтобы жить. Ведь если бы не было воспоминаний, то наша жизнь длилась бы всего одну секунду и заканчивалась бы в то же мгновение? Я слышал, что именно так живут какие-то рыбы. Я не знаю, хорошо это, или плохо.
Черт! Я страшно опаздывал, у меня было около трех минут, чтобы добежать до конца квартала и встать за угол вооооооооон того кирпичного дома. В груди кололо мелкими иголками, горло пересохло и страшно хотелось откашляться. Надо бросать курить, надо бросать…
Только бы успеть. Только бы. Черт, черт, черт, твою мать!
Мокрые волосы неприятно липли в шее.
Я подбежал к дому, чувствуя, как слабеют ноги. Одной рукой я уперся в стену, а другой - о колено и шумно выдохнул. На губах почувствовался соленый привкус. Я сплюнул, и лужа постепенно окрасилась розовым.
Б*ядь.
Из-за дождя не было видно ни черта, словно город замотали пищевой пленкой. Я взглянул на часы – мне казалось, что они тикают в такт дождю. Возможно, когда они сломаются, я буду отмерять время именно так. Я не люблю солнце. И дождь тоже. Вообще, я мало, что в жизни люблю.
Я напряг зрение, откинув со лба намокшую челку и посмотрел на двери новостройки. Закрыто.
Успел.
Самое сладкое – это ожидание. Поэтому я смело могу сказать, что большую часть своего времени я провожу в блаженстве.
Пока я жду его, я успеваю пересчитать все цифры на кодовом замке, проверить наличие каждой трещинки на двери, окинуть взглядом разбитый рядом садик… Я воскрешаю в памяти все до мелочей, ведь мелочи – это так важно. А мелочи-воспоминания – это вообще самое важное, что может быть.
В моем деле нельзя допустить ни одного просчета.
Я должен помнить все.
Черт, а он опаздывает!
Уже 19.10, а обычно по нему можно сверять часы. Наверняка, он задержался в магазине, я помню, что он любит досконально изучать каждую этикетку на каждом продукте. Он основателен. Мне нравится это.
Потом я начинаю думать о Нем. О Томе. О его лице, походке, жестах. О том, во сколько он приходит, какая у него любимая кепка, и какая машина. О том, что по утрам он пьет только чай, зато вечером его пакет разрывается от лакомств. Он сладкоежка, вечно таскает себе пирожные, хотя и живет один.
Помню, когда я первый раз застал его с девушкой. Я стоял тут же, под козырьком, и также смотрел на его двери. Она была хорошенькой, но без особой красоты, однако в ней присутствовало что-то такое, раз Том пригласил ее к себе
Я бы многое отдал за то, чтобы побывать у него дома. Возможно, даже свои часы…
Он держал ее за талию и целовал в шею. Она дышала чаще, чем положено девочкам ее возраста. Я тогда еще подумал, что Тома могут посадить за эту малолетку. На ней были короткие зеленые шорты и белая майка. Безвкусица.
Помню, как я разбил кулак, когда он поцеловал ее в губы. Кровь тогда была сладкой.
Как и их поцелуй. Но было больно.
Наверное, именно тогда изменилась вся моя жизнь.
Именно тогда эти ежеутренне-вечерние походы к дому № 34 стали смыслом всего. Именно тогда изменился я.
У меня появилась цель!
Это так прекрасно, когда тебе 18 и у тебя есть цель. Я горжусь этим. Не многие могут похвастаться тем, что у меня есть. Я нашел себя. У себя внутри…
Возможно, кому-то это покажется смешным, но я горжусь этим.
*
