Глава 14.

                                    «В тени его ресниц хочется истерично смеяться, причем без всякого повода, и  в ту же секунду заливаться тяжелыми слезами, но в такие минуты, рядом с Ним ты сидишь и упорно молчишь»

       

          Эмили сидела рядом с ним, на небольшой софе кремового цвета. Её от него, разделяла только чашка с клубникой. Она никак не могла оторвать взгляд от его почти прозрачных, и таких нежных рук, тонкой длинной шеи, пухлых приоткрытых губ, с таким капризным и вызывающим изгибом, от карих глаз с таящей глубоко внутри тоской холодной, длинных ресниц, в тени которых хочется укрыться от одиночества, от черных шелковых волос, так сладко пахнущих, от сияющей улыбки и смеющихся морщинках в уголках глаз. Никак не могла оторвать взгляд от НЕГО. Душа у Билла тоже чистая. Беззаботная и по - детски наивная. Всё вокруг становится солнечным и ярким, стоит ему только войти в комнату. Она сидела и любовалась им, а он звонко заливался смехом, что – то рассказывал. Неважно что, просто он был рядом. Такой теплый, такой желанный. Его дыхание доносилось ветром, гуляющим внутри комнаты, и безщадно обжигало щеки. И сам он, как яркий луч, изнывающего от жажды, летнего солнца, обжигал, пронизывал насквозь и в тоже время согревал своим теплом. Его глаза сейчас напоминали растопленный шоколад, который оставили растекаться под жгучим солнцем, на ребристом асфальте. Такой не принужденный, не наигранный, без маски лжи и заученных фраз…Такой родной и домашний. Он напоминал кота, ведь животного можно понять и без слов, стоит только заглянуть глубоко в душу.

      Эмили слушала его голос, и для неё он был приятней пения птиц, которые так звонко начинают своё утро. Настолько было хорошо, приятно, непринужденно, что аж комок встал в горле. Непонятное ощущение, когда хочется истерично смеяться, причем без всякого повода, и  в ту же секунду заливаться тяжелыми слезами, но в такие минуты, рядом с ним ты сидишь и упорно молчишь, стараясь не показывать, что творится у тебя внутри. От чего так? От счастья это? От любви? Эх… Просто когда он рядом, хочется улететь в космос, в далекую темную даль, и забыть обо всем на свете, просто сидеть рядом и чувствовать его.

     Клубника… Такая на вид простая ягода, но на самом деле это самое коварное что может быть на Земле. Красный цвет – цвет агрессии. Кому – то удается лакомиться ей, вдоволь наслаждаясь, а кому – то наоборот, клубника приносит ссоры и скандалы, у кого – то она связана с прошлым, неважно плохим или нет, просто с прошлым. Возможно с первой встречей, или, наоборот – с последним расставанием, с одиночеством или же самым счастливым мигом в жизни.

       Пока Билл рассказывал что – то про школу, при этом улыбаясь и коварно щуря глаза, Эмили не вслушивалась  в слова, ей хватало его интонации.
Девушка взяла в руку красную ягоду в черный мелкий горошек и обмакнула заостренный кончик в сливки. Соблазнительно поблескивая при дневном свете, сливки переливались от белого до темно розового цвета. Она очень робко, сама боясь своих действий, поднесла клубнику к его губам. Билл в момент потерял свою улыбку, забыв, о чем говорил, стал серьезным и только уголки улыбающихся глаз и легкая, коснувшееся губ улыбка выдавала его радость. Да – да, именно радость. Или даже восторг. Ослепительный такой. Зародившееся внутри чувство росло и мешало спокойно дышать. Такое чувство, будто нижние два ребра сломаются от напора этой невидимой энергии. Билл прерывисто выдохнул и аккуратно, не касаясь губами, откусил острыми зубками испачканный в сливках кончик клубники.
Сердце забилось в судорогах так, что казалось еще один удар и безжизненно остановится от усталости

А вы знаете, что фантазии могут оживать?

Что звук имеет цвет?

Что аромат может быть осязаемым?

Конечно, знаете, если когда нибудь, хоть раз в жизни ели клубнику с рук любимого.     
Билл опустил глаза, и тень от ресниц упала на впалые щеки. Так мило… И так сладко от происходящего.
Он тоже взял клубнику и испачкал в белом. Медленно поднимая глаза и наблюдая за её губами. Они так медленно приоткрылись, обняли ягоду и выпустили из плена уже неполноценной. Сводящее с ума чувство щенячьего восторга наполнило вены и заставило превратиться кровь в кипящую лаву. Она сидела так близко и его тепло, которое он излучал, согревало её, выводя из тени одиночества. И та холодная,  и острая заноза грусти резко вырвалась из груди, оставив там только кровоточащую рану.

Его запах… Такой властный и такой пленяющий. Сладкий запах черных, как смоль волос, смешанный с еле уловимым ароматом его парфюрма, еще запах его геля для душа – мускатный орех с молоком переливался с  сигаретным, въевшимся в одежду едким запахом дыма, а еще … еще его родной запах. Он пах детством и каким – то  властным, немного грубым, еле уловимым среди всех смесей запахом мужчины. Может вот так пахнет любовь? Запахом муската и молока, ванили и мальборо, детством  и властью, заботой и клубникой? Так пахнет Любовь?

Эмили со дня знакомства привлекала его родинка, справа, под нижней губой… Так хотелось снова до неё дотронуться, обжечь его дыханием и сойти с ума от вкуса его кожи.

Они одновременно подняли друг на друга глаза и вцепились пристальными взглядами. Так невыносимо близко, всего в миллиметрах. Захотелось прокричать её имя с самой высокой точки мира, что бы все услышали. Захотелось понять все тонкости его мыслей.

Эмили приблизилась, так невесомо выдохнула на его щечку, и очень мягко коснулась уголка губ. Его вкус опьянял, затаскивал на небеса и с огромной скоростью бросал вниз. Бабочки, поселившиеся в желудке, усиленно захлопали крылышками, щекоча, заставляя дрожать всем телом и поддаваться волне мурашек…

Такая мимолетная ласка, подаренная столь желанно, заставляла покинуть Землю. Появлялись крылья, уносящие вдаль, где воздух превращался в нечто подобное своей субстанции, и дышать становилось необычайно трудно, словно горячий свинец наполнял легкие.

Молчание повисло звенящей тишиной. Только откуда – то издалека в окно врывался звон сирены, усиленно гремящей за забором домов. Забытый напиток обиженно пускал кофейный пар по комнате, озаренный розовым закатом.
Сумерки…Так жадно и медленно, совсем безжалостно Вечер наступал на засыпающий город. Окутывал своим холодом и завораживал темнотой…
Ванильно – розовые облака распластались по небу, иногда встречаясь взгляду большими, густыми комками, а иногда, местами,  застилали прозрачной розовой ватой.

   Билл взял со стола пачку сигарет. Да, сейчас очень сильно хотелось курить. Так затягиваясь сильно – сильно, слышать, как сгорает до пепла сигарета, чувствовать, как густой дым обжигает легкие и, закрыв от наслаждения глаза, замереть в минуте ожидания последней капли жизни. Возможно, его не все поймут, но когда любишь, всем сердцем крепко и изнывающее от ощущений, то понимаешь, что стал чувствительным ко всему -  теперь замечаешь каждую мелочь и чувствуешь каждый вздох. Словно осталось совсем чуть – чуть до смерти, но нет… еще так много впереди.

Глава 16.

                          «Если бы органы состояли изо льда, то они давно бы распались на мелкие осколки и разлетелись  по всему организму, кромсая вены и разрезая кожу, превращая израненное сердце в кровоточащее решето».

             Отойти друг от друга просто не было сил. Стук сердца, такой ритмичный, ровный, а самое главное такой желанный…всю жизнь стоять вот так, и слушать, как бьется сердце самого близкого тебе человека. И ощущать его тепло. И чувствовать аромат матовой кожи. И держать так крепко, что больно легким дышать. Хочешь? Да… об этом мечтает каждый. Сердца как будто отдались во власть сладостному мучителю и умчались восвояси, сцепившись разломленными половинками друг в друга.

            Эмили вспомнила слова из малоизвестной песни «Первый неумелый и жадный, первый ливень, но для нас раз и навсегда останется последний…. Это все что осталось после тебя, остальное забыл навсегда». Кажется, в ее сердце тоже прошел дождь из осколков битого стекла.. Так больно, но в то же время необъяснимо приятно. Как долго она искала. Искала Его.
 
-Ты знаешь…уже поздно… я, наверное, пойду? – запинаясь на каждом слове, наконец – то договорил Билл. Он стал освобождаться из  объятий Эмили и у двери обернулся, - Ладно?
-Нет…- она подняла на него глаза полные грусти, в середине которых можно было разглядеть надежду, - Останься.
-Но уже…
-Подари…мне…
-Мм?
-Подари мне эту ночь. Ночь любви и романтики…
-Что?!
-Нет – нет… мне не нужен секс, поцелуи или прикосновения. Я хочу просто говорить с тобой…
-…- Тишина.
-Пожалуйста…
-Знаешь, ты первая девушка, которой от меня ничего не нужно.
-Так ты останешься?
-Да…- Если бы органы состояли изо льда, то они давно бы распались на мелкие осколки и разлетелись  по всему организму, кромсая вены и разрезая кожу, превращая изранено сердце в кровоточащее решето  – так действует его голос. Мурашки пробежали по спине, заставляя вздрогнуть от их холодного прикосновения.

              Время шло к двум часам ночи. Звезды изредка заглядывали в окно спальни и мерцали, оставляя на потолке незамысловатые блики. А Луна, большая, холодная, неприступная, как царица, стучалась в окно. Тусклые и унылые фонари освещали засыпающую улицу, укрывая её пылью своего света. Глаза привыкли к темноте, видя очертание всех предметов, обиженно спрятавшихся во мраке. Эмили и Билл лежали на кровати. Он нежно поглаживал тыльную сторону её ладони большим пальцем правой руки. Оба молчали, в ожидании, когда же придет сон. Вдруг он заметил, что глаза Эмили неестественно блестят в темноте, и немного сильнее сжал её руку, тут же отпуская:
-Знаешь… А у меня ведь больше никого нет.-
Глаза Билла загорелись, каким - то грустным огоньком, когда она вдруг заговорила о семье.
-У меня тоже…
-Нет, у тебя есть брат!
-…- Билл усмехнулся, - Брат…
-Если бы  у меня была сестра близнец, я была бы самым счастливым человеком на свете.
-Почему?
-Потому что кроме мамы или папы ты никому не нужен. Но родители раньше детей уходят… А когда у тебя есть сестра, самый близкий человек, тот кто всегда поймет, поддержит, обнимет и пригреет, то мир не кажется таким черным  и страшным …
-Том тоже любил меня…- тихо, немного робко перебил её парень, - Всегда защищал и помогал, оберегал и даже спасал… Помню мы купались в речке, бесились и немного заигрались. Топили друг друга. А потом я за что – то зацепился и не мог всплыть. Том так испугался тогда, даже плакал. Нам было всего по 5 лет, но уже тогда я понял что он – мой брат. Том думал, что это он во всем виноват,  и каждый день отдавал мне свои конфеты, - Билл усмехнулся, - Это сейчас мне смешно. А тогда мы посчитали, что теперь будем иметь свои собственные секреты и  тайны. Он никогда меня не отпускал. Всегда присматривал. Мне казалось, что я на много младше и глупее. Хотя благодаря Тому все и обходило меня стороной. Например, через год, после того случая, мама с папой разошлись.
«-Куда ты?- мы сидели на лестнице и смотрели через маленькое отверстие, на них, пока не услышали голос мамы. Она плакала.
-Симона, всё кончено! – Йорг надевал ботинки, при этом шумно дыша.
-Ты не можешь нас оставить, а как же дети? – голос матери срывался, и слезы безостановочно катились по её лицу.
-Мне надоело. Я буду присылать вам открытки и деньги. – Он взял с пола сумку при этом, чуть не столкнув фарфоровую вазу с тумбочки. Я тогда и представить не мог, что происходит.
-Тише, мальчиков разбудишь! – голос мамы звучал чересчур обреченно  и грустно.
-Не смей впутывать моих сыновей. – Я посмотрел на Тома странными глазами, ища в них ответ « Том, Том… Куда уходит папа?», «Никуда, Билли, никуда.»- он крепко прижал меня к себе и неуклюже погладил по голове, «Все будет хорошо!»- ободряюще шептал он. « А мама, тоже уйдет?» - Том вздрогнул, «Нет, мама нас не оставит…»- у меня наворачивались слезы. Я всегда боялся остаться один, « А ты?», Том уткнулся носом мне в волосы, «Билли, я люблю тебя на много больше мамы и папы, и я точно, никогда тебя не оставлю.»- я молчал. Тем временем стукнула дверь, и я услышал медленные, босые шаги мамы. Мне было и больно, и страшно, и обидно, и в тоже время очень приятно, что у меня есть ТОМ. Он заменил мне и маму, и папу и вообще весь мир. Для меня Том был Всем».- Билл замолчал.

-А потом? – голос Эмили дрогнул, - Что было потом?
-Только вот не надо плакать, - как – то грустно получилось, - Не надо…
-Хорошо, я не буду. – Она придвинулась поближе к нему и их бока соприкасались. От этого пробежала привычная волна тока по телу, - Продолжай….
-А потом.…Потом была школа -  Ад. Начиная с восьми лет, нам каждый день напоминали о нашем стиле, поведение и привязанности друг к другу. Даже в инцесте обвинить пытались. Просто Том действительно всегда был рядом. Всегда. Без стука его сердца у меня не получалось дышать нормально. Была, какая - то болезнь – я обязательно должен был чувствовать его, дотрагиваться или хотя бы видеть. В двенадцать  лет старшеклассники вкололи мне хорошую дозу героина. На следующий день началась ломка. Страшная вещь… Как сейчас помню,
« Я лежал в своей комнате, свернувшись калачиком и судорожно сжимая руки. Неожиданно в дверь постучались, и я на автомате ответил,
-Мам, я не хочу кушать! – все тело покрыл холодный пот, и руки снова начали предательски трястись.
-Билл.…Открой.- Это был Том.
-Нет.
-Открой!
-Всё нормально, правда, я просто решил…ээ…сделать алгебру! – быстро начал врать я, в тот момент как Том просто не мог говорить, из – за горького комка, поселившегося где – то в горле. Я буквально физически ощущал его тяжелое дыхание.
-Я же чувствую!
-Честно, я в порядке.
-Если ты не откроешь, я выломаю эту чертову дверь и всё равно узнаю что с тобой! – он начал злиться. Раньше я никогда ничего не скрывал. Его голос звучал так резко, и даже немного грубо.
-Сейчас. – Ответил я. Мне казалось, что за сутки мое тело стало еще тоньше, а синяки под глазами оттенились еще сильнее. Кости ломило, и ноги отказывались слушаться. Голос стал пропадать и внутри все болело так, что казалось я вот - вот потеряю сознание. Вены вспухли, и я хотел только одного – ЕЩЕ. Я с трудом открыл дверь, повернув тяжелую задвижку влево. В комнату сразу же влетел Том, закрывая за собой дверь:
-Билли! Что случилось? – его глаза выглядели очень обеспокоенно, и внутри них читалась боль, еще, наверное, неописуемая ненависть.
-Ничего, Том, ничего…
-Не ври мне! – он сверлил меня взглядом, не давая отступить.
Я вдруг почувствовал что земля «уходит из под ног» и голова слишком сильно кружится. Перед глазами все помутнело, зрачки стали слишком широкими. – Наркотики?! – в ужасе почти прокричал брат.
-Том.… Это не то, что ты думаешь,… Я не виноват…
-…- Он пулей вылетел из комнаты, так ничего и не сказав. Я подумал, что он обиделся, теперь будет призирать меня, считать грязным и ненавидеть.… Весь поток тяжелых мыслей, что лился в моем сознании, пока я не дополз до кровати, оборвался, как только я почувствовал чьи – то сильные руки на себе.
Это был Том.
Он положил меня на кровать и заставил что  - то выпить. Положил на голову мокрое полотенце и поцеловал в щечку. Потом сел рядом и крепко взял меня за запястья. – Когда?
-Вчера днем… - он понимал, что с каждым часом ломка будет становиться все сильнее  и сильнее.
Том был прав. Через час меня всего колотило крупной дрожью. Кости ломили, как будто по ним бьют стокилограммовым  молотком. Вены вырывались наружу, требуя иглы. Голова кружилась, и сквозь стиснутые зубы вырывались хриплые стоны боли… Ужасно. Больно, страшно, невыносимо! А Том все держал меня. Два часа фиксируя, мои запястья над головой. Я кричал, чтобы он меня отпустил и дал уйти, но вместо этого он просто нашептывал простые три слова « все_будет_хорошо».
Том даже плакал. Я чувствовал его слезы на своих щеках. И боль в его сердце тоже. Когда меня стало отпускать, я почувствовал, что запястья горят, а пальцы онемели. Его слезы холодными полосками застыли на мне. А тело как будто избили палками и оставили валяться обездвиженным.
-Всё Том, можешь отпустить. – Я пытался успокоить невероятно быстрое и тяжелое дыхание. Том медленно разжал руки, выпрямляясь и разминая затекшую шею и спину. Снова дал что – то выпить. Поцеловал в щечку:
-Спи. – Мягко улыбнулся и сел рядом. Я не понял как, но тут, же провалился в царство Морфея.
              На следующий день я проснулся к обеду, пропустив школу. Тома в комнате не было. Я спустился на кухню, мама пекла блинчики и, заметив меня, тут же засуетилась:
-Билли! Всё хорошо? Как ты себя чувствуешь? Том сказал, что у тебя отравление, и ты сегодня остался дома. – Какой же он все таки заботливый, думал я.
-Все хорошо мамуль!- заверил, садясь за стол, я.

               А Том вернулся ближе к вечеру, тихонько постучав ко мне в комнату. Я делал уроки и очень переживал – почему его так долго нет. Весь день чувствовал странное жжение в животе и острую боль в почках. Почему – не знаю.
-Ну, как ты? – быстро спросил он. Я с улыбкой стал разворачиваться к нему, но как только увидел его, улыбка сразу, же слетела с моего лица. Правый глаз опух и пульсировал красными пятнами, губа разорвана и с уголка сочится струйка крови. Одежда разорвана, грязна и помята. Всё измазано в почти засохших пятнах крови. Весь в ссадинах, порезах и кровоподтеках.
-Т-том…- заикаясь, начал я, - Что с тобой? Кто тебя так? – голос словно пропал, и говорить стало слишком сложно. А он дышал и пытался улыбнуться.
-Ничего.  – Улыбнулся, все-таки, смог. Так нежно и … по-братски, - Теперь тебя никто не будет трогать». – Билл, задумавшись, замолчал.
                   

-Боже мой, Билл… Но… Что было дальше?
-Потом появилась группа. Бесконечные фотосессии, интервью, концерты и… фанаты. Кто – то может подумать: «Везет же некоторым, стали звездами и живут как в раю!», но на самом деле…

«- Значит так, Ты, - толстый мужчина с тонкой линей мерзких усов указал на Тома, - будешь «секс символом». Твоя задача соблазнять фанатов и играть роль - непробиваемого, наглого... в общем, эдакого самовлюбленного эгоистичного типа. Ты, - перевел взгляд на Густава, - Синоним домашнего плюшевого медведя. Молчишь. От тебя ничего не требуется толком.… Только будь тенью. Ты, - мужик прищурил и без того узкие глаза и посмотрел ими на Георга, - Подобие Тома, но только очень бестолковое и тупое. Хотя… Вам на каждое интервью дадут сценарии, так что твоя задача просто запоминать слова. Ну а ты, - он ткнул жирным пальцем в меня, - Тебе придется сложнее. Слюнявый, сентиментальный, жалостливый мальчик – гей. Ходишь, пищишь в микрофон и крутишь задницей перед толпой. Всё.
-Что? – возразил я. Мне было почти шестнадцать и все что я хотел – это делать музыку. Меня никто не предупредил, что будут наглые дядьки, которые прикажут мне быть тем, кем я не являюсь.
-Не  ясно выражаюсь? – голос такой мерзкий и очень грубый, как будто я тряпка, которой можно протирать полы.
-Гей? Я никогда таким не был и не буду. – Четко заявил я, но вскоре пожалел.  Дэвид Йост, наш продюсер, который когда то подобрал нас, как выброшенных щенков с помойки, сидел в уголке и тихонько сопел. Он не имеет право дерзить начальству. Такая же пешка. Хотя этот, кажется Питер, тоже… Не хищник, так, мелкая шавка, просто со властью в руках. 
Тем временем Хоффман, навис надо мной своей огромной тушкой.
-Ты еще смеешь ставить мне условия?
-Я не буду изображать того, кем  я не являюсь!
-Тебя никто не спрашивает. Хочешь поднять группу, делай то, что тебе говорят, сопляк. – Столько всего хотелось сказать в ответ, но я не мог, действительно не мог. Ради группы я был готов на все.
        Я вышел из здания «Universal Music» совершенно разбитым. За спиной отсвечивали солнце тысячи голубых окон,  в одном из которых сидел этот страшный человек. В машине Том обнял меня и погладил по плечу, снова нашептав: «Всё_буде_ хорошо».
          В отеле, закрывшись в номере, я стал плакать. От безысходности и своей никчемности. Да, слишком много слез. Но ведь когда тебя так унижают…
          В дверь очень робко постучали:
-Уходите, я не хочу никого видеть! -  срывающимся голосом прокричал я.
-Билл…это Том. Открой…- Ему я доверял. Знал, что он никогда не предаст и всегда поддержит. Как только замок щелкнул, Том залез ко мне в номер, снова закрывая дверь. Очень крепко обнял, и поцеловал в макушку:
-Всё будет хорошо, мы справимся!- я уткнулся ему в плече и потихоньку стал успокаиваться.
 
          Спустя год.

- Сегодня с Totgeliebt начинаем, ты помнишь?
-Да… помню…
-Всё будет хорошо, Томми! – он только горько улыбнулся и пошел на диван. Все замолчали. Тишину нарушил громкий стук в дверь.
-Ребята! На сцену, зал полный, ждет!
  -Идем, Саки! – все встали, взяли инструменты, и пошли на сцену.
-С Богом! – завершил общую мысль брат, на ходу закрывая дверь гримерки. Возле концертного зала образовалась огромная очередь в 10км, 12000 зрителей ждут нас… Неимоверную кучу тинэйджеров ОМОН пытался призвать к порядку. Мужчины в сером двигали разноцветную массу от здания заграждениями вниз по ступеням. Но подростки вовсе, не собирались никуда призываться и всячески сопротивлялись своему отторжению от вожделенных подъездов. ОМОН старался быть вежливым, организовывая коридор для прохода. Девушки стояли насмерть и никакого коридора организовать не давали. Так они и бодались туда-сюда. Дело кончилось тем, что слабые инфантильные детки прорвали оцепенение и со всех ног понеслись к подъездам. Когда здоровые мужики поняли, что произошло, спасать ситуацию стало поздно, не подавили бы друг друга, глупенькие…
Около подъездов вновь организовалась давка. Это что – то страшное! Ужасно не приятно видеть все это… Так они проявляют свою любовь? Убивая, давя друг друга? Кидая на сцену свое нижнее белье с номерами телефонов? Плача и убивая себя? Нет, это не любовь, это, какое – то сумасшествие. Оставшаяся на улице кучка все быстрее уменьшается, переполняя уже и так битком набитый зал.
-Пятиминутная готовность! – вынырнул, откуда – то из темноты Саки. Сбоку на поясах охраны противно шипят рации, Тоби, охранник Тома, довольно крупный мужчина, со светло голубыми глазами, приобретающими  холодный оттенок серого почти всегда, с тонкой спокойной линией губ, и очень слаженным характером, послушал что – то и подмигнул нам:
-Готовы?
-Да!- я набрал побольше воздуха в грудь, как будто перед прыжком в воду, - Работаем! – Том поправил ремень на плече, и понеся на сцену. Густав вышел следующим. Георг, прислушиваясь к жужжаниям гитары Тома, тоже выбежал на сцену. Микрофон ходит ходуном в руках. Всё, моё вступление! Легче начинать за кулисами, когда не видишь всю эту толпу, а потом уже легко, всё как в тумане и адреналин в крови зашкаливает красной стрелкой на приборе организма.
     Я задорно выбежал на сцену… зал не видно… Только яркие вспышки фотокамер иногда освещают орущую массу, бьющуюся в истерике толпу. Огромные плакаты с нашим логотипом, усыпанная мелкими вещами сцена, невнятные оглушительные крики подростков, драйв, свет, массовка…
Всё как всегда, но только никто из них не может прочитать тоску, смешанную с болью, спрятанную в моих глазах. Или просто не хочет.
            В конце песни Heilig я замечаю привлекательную девушку, она не кричит, не пытается вырваться вперед, довольно спокойно стоит и мило улыбается… Да уж, такое  я вижу в первый раз! Вдруг резко зашипело в наушнике. Мне сообщают, что нужно спросить у зала, – какая следующая песня, но с предыдущего альбома, и все это только ради рейтингов… «Нет, только не у зала!» - мысль, скользящая у меня в голове, всплывая в измученном  сознании снова и снова. Сейчас начнутся  крики, визги, сумасшествие… Нет, я не самовлюбленная звезда, просто я привык. Говорю бешеной толпе ошалелых тинэйджеров о песне. Как и предполагал – все начали кричать, а мне ведь нужно спросить только у одной…
-Так, так, так… - я выборочно провожу пальцем по краю фан – зоны, и снова натыкаюсь на пленительный взгляд той девушки, - Привет! – обратился к ней, глядя глубоко в глаза.
-Привет! – очень громко ответила она, ведь я услышал её.
-Какая песня из альбома «Schrei», твоя любимая? – спокойно спрашиваю я, прислоняя холодный микрофон к пересохшим губам. Сейчас, наверное, растеряется, и тупо, как и все остальные ответит «Schrei».

-Ich bin Nicht Ich!!! – на мое удивление она выбрала Мою любимую песню, от которой я реально получаю удовольствие, что ж, спасибо ей.
-Ich bin Nicht Ich? – переспросил я.
-Да!!! – она говорит слишком твердо, сверлит меня своим слишком наглым взглядом, и она слишком самоуверенная. – Это ведь твоя любимая песня, наслаждайся! – зал на секунду затих, да я и сам был в шоке от её дополнения.
-Спасибо тебе! – все снова начали орать и выкрикивать признания в любви. Я подмигнул Тому и он начал  играть.

           Так ужасно болит голова…такое чувство, еще не много и я упаду прям на сцене, усну крепким, долгим, вечным сном. Я уже забыл про ту блондинку, она куда – то испарилась из зала, как будто завершив миссию - ушла с задания.
             Прошел еще час. Я безумно устал. Ужасно болит голова от их ора, а они ничего не понимают – только громче кричат, видя мою наигранную улыбку. Саки, увидев мой взгляд, за кулисами дал команду заканчивать. Осталась последняя песня. Мы прощаемся с залом, улыбаемся, машем руками, раздаем воздушные поцелуи, чем вызываем новую бурю эмоций, и устало говорим, как приятно было видеть их здесь и как мы рады быть рядом с ними… А на самом деле, мне сейчас так плохо, и все чего хочется это лечь спать.
                  Дальше все было как в тумане. Я, оставшись один в номере, взялся за коробочку, наполненную круглыми белыми таблетками. Снотворное. Я устал. Устал. Нет, не от концерта. Я устал быть марионеткой. Сегодня, как и каждый день, слишком много улыбался, теперь сводит скулы. Эти слишком узкие джинсы облепили моё и без того худое тело. Слишком много тяжелой бижутерии на руках и шеи. Слишком. Всего слишком!  Но им, нашим кукловодам, так не кажется. Они довольны. Денег валом, рейтинги растут, пиар на высшем уровне… Но мы… О нас кто – нибудь подумал? Мы не доедаем, не досыпаем, не живем, а существуем. Всех все устраивает. Всех. А мне плохо.
Просто надоело. Понимаете?
           Том открыл дверь. Теперь у него есть ключи от моего номера, и он всегда носит их при себе.
-БИЛЛ!!!-  закричал он. Глупенький, я же еще не успел, - Ты с ума сошел?! -  я сидел на холодном кафеле в ванной и смотрел на горсть таблеток, спрятавшихся на моей ладони. Том подбежал ко мне и сел на колени, напротив, - Что же ты делаешь, Билли…
-Том…- слезы покатились по лицу, еще больше размазывая туш на щеках. Он крепко, по своему обнял меня, слишком сильно придавив к своей груди.
-Никогда не позволю,  а даже если, то никогда не оставлю… слышишь… люблю, люблю тебя мой маленький Билли…- шептал Том. Мой Том.
Он крепко взял меня за плечи и несильно встряхнул:
-Зачем?- я молчал. Он и так все знал.
-Зачем ты так со мной? – вот об этом я не подумал…. А как же Том? Разве… - Ты хотел оставить меня? Одного? Здесь? Почему ты не рассказал об этом? Ты же знаешь – я всегда пойму!
-Томка…- Я посмотрел на него глазами полных слез и…улыбнулся. Он был такой испуганный, взъерошенный, заботливый. – Я так счастлив, что у меня есть такой брат как ты!
-Эх, Билл…- он опять крепко меня обнял. Мы так и сидели на ледяном кафеле и просто чувствовали тепло друг друга. Тогда я понял, что кому  - то нужен. Кто – то всегда будет меня ждать. Кто – то всегда будет любить и заботиться. Кто – то - Том. Мой любимый брат. Том.
-Обещай… что не оставишь меня одного.
-Никогда тебя не оставлю».

-А что стало сейчас?  – Эмили вытерла слезы, пощекотав корпус Билла своими волосами, - Где Том?
-Не знаю. – Легко ответил Билл.
-Как это не знаешь?!
-Вот так. После того как группа распалась Том действительно стал моим миром. Пока…не появилась Она. Её звали Сьюзен. Любил. Она стала вторым по важности человеком в моей жизни. Вторым миром. Я пил её как мед и каждый раз чувствовал, что она отдается мне все больше и больше. Всё было хорошо, пока Том не пришел ночью с ней домой и не сказал, что они любят друг друга. Я ушел. Обиделся на него, даже ненависть вспыхнула. Думал, только он виноват. А оказалось совсем не так все просто. Сьюзен, она же Ванесса – проститутка, наркоманка и аферистка. Я хотел рассказать об этом Тому, но он не слушал меня. Даже видеть не хотел. А я бился, бился до последнего. Нашел доказательства,… но… он не верил.
-Что заставило тебя уехать?
-Пари.
-Какое пари?
-Я поспорил с ней, что смогу заставить Тома увидеть правду. Но он был слеп. Слеп и глух. Он переступил через меня. С рождения я чувствовал Тома, а теперь… теперь это просто Том. Том, которого я не знаю. Не мой Том. Я уехал и вслед услышал только «Ну и хорошо, без тебя будет лучше!». Я мешал им? Он просто не знал. Ничего не знал. – Комнату поглотила тишина. Они лежали в обнимку и слушали гулкое биение сердец, которые бились в унисон, при этом больно ударяясь об стенки грудной клетки.
На самом деле вот этой непринужденности не хватало обоим. Когда не боишься говорить, когда не стараешься утаить что – то, когда имеешь право рассказывать всё – вот это настоящее чувство…счастья? Наверное, да.

Эмили сильно сжала его руку.
-Что?
-А ты меня не оставишь?
-Нет… - пятиминутное молчание. Билл так же сжал её ладонь, - А ты?
-Нет, я всегда буду рядом. – Этот момент хотелось запомнить. Это звучало так волнительно, твердо и… с любовью?

Отредактировано Мика (2010-11-07 19:32:20)

спасибо, я старалась) Приятно снова видеть тебя здесь)))