- А ну-ка посторонитесь, придурки! – слышу злой крик и рядом проносится мотоцикл «Альфа». На нем сидят три человека, включая ребенка.
- С*ка, остановили бы его менты, пиз*ец бы ему приснился, - прошипел Георг, зло ухмыляясь.
- И не говори. Это кошмар какой-то, - говорю я, сплевывая сквозь зубы. Слюна падает на пыль и появляется ощущение, будто это капля ртути. Слюна собралась в отчетливую каплю, окруженная вокруг плотным шаром пыли. Мы уже третьи сутки бредем по пустынным, пыльным дорогам. Вокруг лишь безграничные поля. Всё желтое, увядшее, старое. Иногда проезжают машины, или мотоциклы.
Мы третий день ждали Билла с Густавом. Они должны были нас догнать на мотоциклах. Мы третий день тупо шли, стирая подошву ботинок. Кожа уже чесалась из-за грязи, пыли и комариных укусов. Было ужасно неприятно. На руках и на лице уже не осталось места, где нет красных распухших и расчесаных следов. Хотелось в душ, вымыть ужасно чешущиеся руки и ноги. Мечтаю о горячем душе и пуховом одеяле с теплой, мягкой подушкой. Я даже не представляю, зачем мы согласились на эту авантюру. И сейчас мы с Георгом не представляем, живы Билл и Густав, или уже умерли от укуса какого-то ядовитого темного скорпиона. Мысли навалились, как будто кто-то ударил пыльным мешком по голове. Уже всё как-то было настолько безразлично, что я даже не думал, что так бывает.
Мы третий день шли по сухой дороге, запасы провизии и воды заканчивались. Наше спасение – Густав и Билл, но они, кажется, нас предали. Хотя, зачем им это? Бог всё видит. Билл бы не предал своего брата. Нет, только не меня. Вас когда нибудь предавал собственный брат?
Мы третий день почти ничего не едим и не пьем, растягивая провизию на неизвестность. Скотина. В голове путаница, кажется, что Билл всё-таки предал меня, своего старшего брата. А резон ему возвращаться? Сюда? В пыльную пустыню, где куча всяких насекомых и скорпионов. Волосы Георга уже сальные и висят непривлекательными, собраными в хвост, сосульками. Но он хотя бы не оставил меня. Хотя, как мне кажется, с удовольствием бы отделался от меня в такой экстремальной ситуации, как дележ продуктов и воды. Он дышит тяжело, зло оглядывается по сторонам, зачерпывает кроссовками пыль и иногда витьевато ругается сквозь зубы. Вы не пробовали жрать болото? Когда пьешь воду, а пыль в твоем рту неприятно хрустит и превращается в небольшие сгустки. Я столько нажрался пыли, что аж страшно становится.
Мы третий день ищем хоть какого-то людского пристанища. Я хочу сесть не на пыльную дорогу, а на стульчик. Хотя бы твердый. Я хочу лечь в постель, и принять душ. Вода мне снится в те редкие перерывы, когда я забиваюсь в сладком сне и не отбиваюсь от москитов. Это просто ужасно, я задыхаюсь и когда дышу, то шуршу как наждак. Гадость.
Мы третий день уматываем от летучих мышей, которые просто преследуют нас. Долбаные существа. Они ужасно пищат прямо на ухо, норовят запутаться в волосах Георга, или высосать кровь из сонной артерий, противно шлепая крыльями, как ногами о паркет. Вы же не пробовали жить с летучей мышей?
Мы третий день в переходах между сном и бредом ищем ту су*у, которая сыплет нам наркоту прямо в глотку и заставляет ее запивать хорошенькой дозой мохито. Я наощупь пробую найти лазейку сквозь бред и когда, наконец, нахожу, то засыпаю, потому-что москиты, сжалившись, отлетают. Да, я знаю, я горожу ересь, но так и есть, вы просто врядли поймете. Вы же не пробовали запивать мескалин водкой, а потом добиваться кислотой?
Очнулся я на четвертый день, от сильного удара по виску. Я вылез из бреда буквально тогда, когда гонялся за очередной летущей мышей, которая пищала мне под ухом и не давала спокойно уснуть. Георга со мной не было. Ощущение, как будто кто-то вскрыл череп, вытянул мозги, присыпал их стекловатой и засунул обратно, заботливо прикрутив черепушку обратно. Было хреново. Ужасно хреново. А Георг остался там один, я закусил губу, представляя, как там сейчас другу.
- Теперь какой-то хренов придурок обьяснит мне, что это, бл*дь, было? – Грозно нависаю над Биллом.
- Том, ты не нервничай, окей? Тебя нашпиговали сильными наркотиками. Это всё. И еще, они засунули в твой мозг микрочип, который фиксировал все то, что ты видел в этом наркотическом бреду.
- А где Георг? – Меня не интересовало, зачем мы на это согласились, меня ничего не интересовало. Где мой друг, который дарил мне поддержку в этой пустыне?
- Он не может выбраться оттуда, - сказал Билл, как будто речь шла о чем-то незначительном, но глаза уже начинали предательски блестеть. Я задохнулся.
- Как? – Как будто мешком по голове.
- Так. Георг раньше ширился и организм не выдержал, - сказал Билл, закусив губу. Наконец-то голос начал подрагивать, я думал, не дождусь, когда увижу его страдания.
- И? Предупреждений никаких не было, - сказал я.
- Были, мы же, как обычно, ни хрена не читаем, - отвечает Билл и с всхлипами зарывается мне в кофту. Как же приятно, она чистая. И я, наконец, вспомнил, зачем мы на это пошли.
Вы ведь понимаете, если каждый день есть клубнику со сливками и сахаром, то это рано или поздно приедается. Пусть это роскошь, притом вкусная, но ведь нельзя всё время есть клубнику и кайфовать от этого. Нам захотелось остринки, почувствовать, как это – жить в полном дерьме, пугаться чего-то. Быть без еды и воды, стараться выжить, потому-что каждое маленькое существо желает твоей смерти. Всё было для того, чтобы опять почувствовать тягу к доступным нам прелестям. Мы потеряли просто тягу к жизни, всё надоело, сервисы, охрана, чистые простыни, любовь других. Было интересно, какого это – старая, испорченая еда, грязные вещи, ужасные люди. Какие же мы идиоты. Мы почувствовали тягу к жизни, обратно. Казалось, никто не виновем в том, что бас-гитарист сейчас не здесь и его смех не рассекает густую тишину. Но, всё-равно. Мне было больно. Но я, придурок, надеюсь, что друг вернется. Ничего не менялось. Георга с нами не было.
Украина.
18\07\2010. 4:53