***

Сегодня я проснулся в одиннадцать часов, это немного раньше, чем в последние дни. На улице, как и сейчас, лил дождь. Вернее, утром он только накрапывал, а теперь шпарит сплошной стеной. Небо затянуто тучами до самого горизонта, что говорит о том, что в ближайшее время это безобразие за окном не прекратится. До поездки к Каулитцу еще два часа. Может, дождь хотя бы поутихнет, а то из дома даже нос высовывать неохота, не то что куда-то ехать.
Открываю ноутбук, чтобы узнать о продаваемой недвижимости в Генгенбахе и сразу натыкаюсь на довольно неплохие варианты. А вот, кстати, и тот самый элитный поселок, в котором проживает герр Кернер. Продается очень симпотичный домик. Не огромный и не маленький, в самый раз по моим меркам. С виду очень уютный и комфортный. Фотографиями внутреннего интерьера я тоже просто любуюсь. Еще есть вилла, но она слишком шикарная, меня на такое совсем не тянет. Вот домики на окраине города, тоже неплохие варианты, но тот дом меня пока привлек больше остальных. Возвращаюсь на первую страничку и списываю телефон. Внимательнее читаю информацию и разглядываю фотографии. Да, это определенно то, что нужно. Думаю, желающих на такое добро много, так что, не теряя времени, звоню и договариваюсь о своем приезде с целью просмотра дома. Сходимся на завтрашнем дне. Отлично, сгребу Мел в охапку, и махнем. Скопленных за прошлые проекты, денег как раз хватит на этот домик, а проект Кернера скоро все возместит.
Завариваю себе чай и смотрю на улицу. Дождь заканчиваться не собирается. Редкие прохожие пробегают с зонтами, торопясь скорее спрятаться от этой стихии.
Просидел я так, наблюдая за этими беднягами довольно долго. Пора уже и самому идти сдаваться на милость погоде. Мне, конечно, повезет больше, чем моей машине, но это уже детали. Собираюсь, беру ключи, проверяю все ли выключил и выхожу из теплой, сухой квартиры на мокрую и совсем сегодня не приветливую улицу. Вернее, я спускаюсь на стоянку, а на улицу уже выезжаю в своей любимой машине. Чего я плакался вообще? Мне вполне комфортно, если не считать того, что, даже не смотря на трудящиеся дворники, в окно практически ничего не видно. Дорога занимает очень длительное время, так как плестись пришлось на скорости пешеходов, даже они меня, по-моему, перегоняли. Вылезаю из машины, предварительно раскрыв зонт, и иду в логово великого и ужасного. Девушка-администратор, как всегда, улыбается, но в этот раз ни слова мне не говорит, только кивает в знак приветствия. Прохожу к нужному кабинету и, постучав, захожу внутрь. Ко мне навстречу из смежного помещения выходит миловидная девушка и тоже улыбается, у них тут что, ежедневный конкурс улыбок?
- Здравствуйте герр Штайгерман, проходите, пожалуйста, - она приглашает меня в комнату, из которой только что вышла. Здороваюсь и иду за ней. – Вот Ваш костюм, переодеться можете вот за этой ширмой. Только очень осторожно, все на сметке, - говорит она, когда мы оказываемся в небольшой комнатушке с огромным зеркалом и отгороженным уголком, видимо, служащим для переодеваний.
- Простите, а где герр Каулитц? – задаю единственный вопрос, который крутится в голове с момента прихода.
- Герр Каулитц скоро должен подъехать. Он звонил и просил меня Вас встретить, - замечательно, его величество опаздывает, а говорил с четырех до девяти, время пять. Испугался, небось, моего праведного гнева. Усмехаюсь этой мысли и иду за ширму. Осторожно переодеваюсь в эту ужасную одежду под названием костюм и выхожу взглянуть на этот кошмар в зеркало. Только встаю напротив, как в комнату врывается промокшее, чертыхающееся, трясущее руками и волосами существо.
- Черт, я насквозь, что за погода, - ругается наш Бог моды.
- Какой идиот в такой дождь ходит без зонта, - с видом умственного превосходства изрекаю я, глядя на это мокрое недоразумение.
- Меня не было в городе, а там, где я был, дождя нет, - раздраженно выпаливает он, наконец, одарив меня своим взглядом.
- И макияж то подпортился, ай-ай-ай, с таких-то денег и не можешь на качественную косметику разориться? Скупердяйство – плохое качество, - деланно качаю головой.
- Заткнись, Том, кому-кому, но не тебе о внешнем виде рассуждать, - кидает мне в ответ и, быстро спрятав глаза, идет к ширме, по пути выудив из шкафа одежду. – Я сейчас, мне переодеться надо, болеть как-то не хочется. Спасибо, Риша, можешь идти, - выкрикивает уже из этого уголка. Девушка прощается и уходит. Из-за ширмы начинают вылетать предметы сырой одежды. Вот футболка небрежно приземлилась на стул, стоящий в противоположном углу, на нее подают джинсы, носки один за другим, боксеры… что? Он там догола что ли разделся? Черт, ну и что? Мне то какая разница? В голове всплывает картинка того, что сейчас происходит за этой ширмой. Черт, трясу головой, выкидывая это худое голое тело из воображения. Боже, только этого не хватало, голых парней представлять. Но больше меня раздражает не этот факт, а то идиотское ощущение, вызванное этим всплывшим образом. Ничего, это просто гормоны, весна все-таки, да и мало ли, кто его разберет, этот организм. Это и было то пару секунд. Абсолютно ничего не значит.
- Ну, как тебе? – стоит уже, полностью переодетый, со стертым с глаз, макияжем и осматривает меня. Вздрагиваю от неожиданности и пытаюсь сообразить о чем он. О себе или обо мне? – Или ты в зеркало еще не смотрел?
- А куда в этой комнате, по-твоему, еще смотреть можно?
- Ну, я не знаю, может ты ширму, за которой я переодевался, взглядом прожигал… или бельишко мое…
- Не нарывайся, Каулитц.
- А что я такого сказал? Ты спросил, я ответил, ну, так как, претензии есть или все в норме на твой взгляд? – меняет тему и начинает рассматривать на мне костюм. Гадюка хитрая. Как бы ни так.
- Я вот все думаю, обсудить с тобой вчерашний разговор или нет, - перевожу взгляд от зеркала на него. Он тоже резко поднимает глаза, не ожидал.
- А что его обсуждать то?
- А то, что слишком наглеешь, мальчик, - продолжаю сверлить его взглядом. А вот он глаза отводит.
- У меня просто настроение было хорошее, чего не ляпнешь в эйфории, - пожимает плечами как ни в чем ни бывало. – Ну, ты скажешь что-нибудь про костюм или нет?
- А чего говорить? Я, кажется, уже говорил, что мне такая одежда в любом виде не нравится. Так что, сам смотри, ты же у нас профессионал, а по мне так отвратно получается, - его взгляд наливается злостью вперемешку все с той же, можно сказать, детской обидой за свое «детище», которое, по-видимому, должно вызывать только восхищение. А я опять давлю на ту же болевую точку, но в этот раз осознанно и намеренно. Несколько секунд смотрит мне в глаза этим своим взглядом. Сейчас что-нибудь выдаст. Но он молча берет со шкафчика в стороне булавки, встает передо мной, осматривает и, присев, начинает подгибать край пиджака справа, закалывая его этими маленькими иголками. Опять встает, осматривает, поправляет воротник. Смотрю на него, не отрываясь, а он выше ворота рубашки взгляд на мне не перемещает. Обиделся? И что? Хочет мне это продемонстрировать? Это что, должно на меня как-то подействовать? Наивный. – Ты, оказывается, не только выглядишь как девчонка, но и ведешь себя подобающе.
- Пошел к черту. На себя посмотри. И выглядишь как шпана, по которой тюрьма плачет и ведешь себя дико, психопат, - резко хватаю его за грудки и с силой прикладываю спиной к зеркалу. Хорошо не разбил. Внутри все моментально взрывается.
- Еще раз ты меня так назовешь и в зеркале себя не узнаешь, понял? – смотрит на меня и почти не дышит, ослабляю хватку, начинает глубоко вдыхать.
- Ну и кто ты после этого? – отдышавшись, огрызается он. – Самый что ни на есть псих, - говорит и отходит от меня, опасаясь нового нападения. – Снимай костюм и вали отсюда, - стаскиваю это одеяние, не уходя за ширму и ни капли не заботясь о том, разойдется сметка или нет. Быстро надеваю свою одежду и подхожу к нему вплотную.
- Маменькин, папенькин, золотой сыночек. Гордишься собой, да? А было бы чем. Все всегда за папины денежки. Что захочу, то получу. Родители наверно всю жизнь попку вылизывали, лишь бы сынок не плакал. Только в жизни бывают и плохие дяди, которые вылизывать ничего не будут, а даже наоборот… псих, говоришь, угадал, он самый, причем в тяжелой форме помешательства. Так что злить и трогать руками не рекомендуется. Уяснил? Молодец, - отхожу от шокированного раздражителя, намереваясь покинуть это помещение. Видимо, вид у меня, пока я все это выговаривал, был как минимум маниакальным.
- Я не виноват, что моя жизнь была лучше твоей, я ее не выбирал, - оборачиваюсь на его голос и снова подхожу к нему. Несколько секунд молча смотрю в его глаза. Чувствую, что он почти не дышит или делает это очень тихо и не заметно.
- Я тебя ненавижу, Каулитц, - говорю спокойно, без единой эмоции. – И даже не пытайся понять почему. Просто потому что ты это ты. Поэтому я повторю еще раз, я не хочу слышать ни одного слова о твоих гейских помыслах, и я не хочу видеть в твоих глазах то, что вижу сейчас. Мне плевать, как ты это сделаешь, но избавь меня от всего этого. Только в таком случае, возможно, я смогу общаться с тобой по-человечески… и то не обещаю, - делаю паузу, но он просто смотрит и молчит. – Когда приходить в следующий раз? – никакой реакции, просто сверлит меня своим, перенасыщенным различными чувствами, взглядом и ни слова. – Ладно, тогда сообщи по телефону, когда переваришь услышанное, - отхожу от него и направляюсь к двери.
- Ты пожалеешь, - останавливаюсь в дверном проеме.
- Сомневаюсь, - отвечаю, не оборачиваясь, и ухожу.
Дома оказываюсь только спустя час. На черепашьей скорости пришлось ехать в объезд из-за какой-то аварии на дороге. Падаю на кровать и закрываю глаза. Неужели это никогда не кончится? В руке начинает вибрировать телефон. Открываю один глаз и смотрю на дисплей. Нажимаю кнопку принятия вызова.
- Алле.
- Том? Что за голос? Что-то произошло? Ты был у Билла?
- Робби, я устал… во всех смыслах этого слова.
- Ты где?
- Дома.
- Я сейчас приеду, - слышу короткие гудки и откладываю телефон. Сейчас он привезет пару бутылок крепкого алкоголя, напьюсь и снова все в порядке. Друг не заставил долго ждать. Он привез большую бутылку виски и три пакета орешков. Он большой любитель этого лакомства. Проходим в комнату, разливаем алкоголь и устраиваемся на кровати.
- Пей, давай и рассказывай, - командует Роб. Не спорю и вливаю в себя сразу все содержимое своего бокала. Друг тут же наливает еще. – Ну? Что за утопические настроения? У Билла был?
- Был.
- И что?
- И ничего, все как всегда.
- Поцапались?
- Вернее, наверно, будет сказать, я поцапался. Думаю, в этот раз я все ему объяснил более доступно, - опрокидываю второй бокал.
- Даже не буду спрашивать подробности, представляю.
- К черту его, не будем о неприятном. Хотя, будем, но не о нем. Роб, мне паршиво, а я даже не знаю почему. Вот ты говоришь надо их отпустить, а мне кажется, это не я держу, а они держат меня, - наливаю еще и делаю пару глотков. Меня уже повело. - Он назвал меня психопатом.
- Кто?
- Каулитц. И я чуть ему не врезал, - горько усмехаюсь.
- Том, ты же понимаешь, что это никак не связано с тем событием. Ты нервный, вот он так тебя и назвал.
- Я понимаю, но какого черта какой-то баловень судьбы будет меня в это тыкать? Я его тоже пытался оскорбить, но знаешь, в чем между нами разница? Я назвал его девчонкой, он по собственной воле делает себя таким, а он назвал меня психом, но разве я по собственному желанию таким стал? Он что, думает я кайфую от всего этого? – повышаю голос, встав с кровати. Роб берет меня за плечи и, применив силу, усаживает обратно.
- Так, пей и успокаивайся. Он знать не знает кто ты, что ты и с чем тебя едят.
- Почему все хотят сделать из меня гея? У меня что, на лбу написано: «Хочу стать педиком. Ищу того, кто меня им сделает». Скажи, написано?
- Том, геев не делают, ты либо склонен любить мальчиков, либо нет. Если Билл чего-то и хочет, то не сделать из тебя гея, а выявить его в тебе.
- Выявить? Какая, к черту, разница? От изменения фразы, смысл ее не меняется, – опять начинаю повышать голос. – Он сегодня раздевался передо мной догола, специально, демонстративно.
- Он перед тобой раздевался? – Роб опрокидывает свой бокал, жмурясь от обжигающего горло напитка. – Догола?
- Ну, не совсем передо мной, там ширма была, но он выкидывал свою одежду специально, чтобы я видел, чтоб я понял, что он голый. И я, черт возьми, стоял и представлял его. И меня, мать твою, это возбудило, на доли секунды, но возбудило, - кричу, выплескивая всю накопившуюся злость. - Но черта с два ему это удастся, - твердо утверждаю, понизив голос. - Я им не позволил и ему не позволю, вообще никому и никогда.
- Эй-эй-эй, Том, тормози, совсем рехнулся? Не смей проводить параллель между тем, что тогда было и тем, что происходит сейчас. Ты что, повторения истории хочешь? Билл не они и ситуация совсем другая. Будешь сравнивать, опять сорвешься, ты этого хочешь? – падаю на кровать, уткнувшись в подушку. – Ты живешь прошлым, это неправильно, Том. Ты ведь это понимаешь. Может Мел права, может, все-таки обратишься к специалисту? - поднимаю голову.
- Какому специалисту, Роб? Ты думаешь, я вот так запросто смогу все рассказать какому-то незнакомому человеку? Я только однажды смог рассказать все до капли, больше не смогу, ни физически, ни морально. Ты же помнишь, в какой момент я тебе все выложил, тогда я был на грани, - переворачиваюсь на спину и глубоко вздыхаю. – Ладно, Робби, не волнуйся, я в порядке. Завтра проснусь, и все покажется не таким уж ужасным. Каулитц теперь должен утихомириться, я надеюсь на это. Я съезжу в Генгенбах, посмотрю дом, куплю его и все будет круто, я тебе говорил, какой здоровский домик нашел? - мою речь прерывает телефонный звонок. Роб подает мне трубку.
- Алле.
- Герр Штайгерман?
- Да. С кем имею честь?
- Это Йохан Кернер, я просто звоню сообщить, что я не намерен Вам содействовать в своем проекте и более того, не стоит пытаться, Вам в него не попасть, - слушаю и не могу ничего понять. Это алкоголь действует или что?
- Простите, я не понимаю, Вы отказываетесь мне помочь?
- Да, не просто отказываюсь, а предупреждаю, что я не хотел бы видеть Вас в числе участников своего проекта, - в глазах все плывет, то ли от выпитого, то ли от того, что слышу.
- Но почему? Вы же согласились… я не понимаю, объясните что изменилось, что произошло?
- Я не стану ничего объяснять, просто, я так решил, на это были причины, простите за ложную надежду, думаю, Вы не сильно пострадаете, не попав в этот проект, до свидания, - он кладет трубку. Смотрю в одну точку и пытаюсь осознать, что произошло.
- Кто это? – Роб высвобождает телефон из моей руки и кладет его на тумбочку рядом с кроватью. – Что-нибудь случилось?
- Кернер отказался мне помогать и сказал, чтоб я в его проект не совался, - закрываю глаза. – Я уже говорил, что жизнь меня «любит»? Так вот она меня просто «обожает», Робби.
- А почему, он объяснил?
- Нет, мне плевать, на все и на всех. Налей еще. Хочу отключиться к чертовой матери. Я говорил, что мне паршиво? Я соврал, тогда все было сносно, а вот теперь мне по-настоящему пар-ши-во. Наливай.
Мы уже опустошили всю, принесенную Робом, бутылку и остатки коньяка из моего запаса, когда входная дверь открылась, и кто-то зашел в квартиру. Прислушиваемся к звукам в прихожей.
- Вот это картина! – Мел заходит в комнату и направляется к кровати, изучая обстановку. Пытаюсь встать, чтобы встретить ее, но пол тут же уходит из-под ног, и я падаю обратно на кровать.
- Ой, Мел, что-то я вроде опьянел слегка, - язык заплетается и слушаться меня не очень-то хочет.
- А, по-моему, далеко не слегка, - она убирает с кровати пустые бутылки. – Привет, Роб, - друг кроме кивка головы, видимо, ничего выдавить из себя не смог. – По какому поводу пьянка? – осматривает наши недееспособные тела, распластавшиеся по кровати с каким-то сочувственно назидательным видом.
- А мы отмечаем потерю проекта моей мечты, - выговариваю, старательно заставляя язык работать. – Вот был он… и нет.
- Какого проекта? Ты уже был на встрече? – подсаживается ко мне и снимает с моей головы всю экипировку.
- Нет, хирург меня обломал.
- Почему?
- Он не объяснил.
- И вы, значит, горе решили утопить в виски с коньяком? Умно.
- Мы успокаивали нервы, - с умным, насколько это сейчас возможно, видом выдает Роб.
- Вот именно, - подтверждаю его слова. – Этот твой дизайнер тоже настроение, между прочим, попортил.
- Билл? Что опять то произошло? Хотя нет, завтра поговорим, давайте спать, алкоголики, - она стаскивает с меня носки с джинсами, проделывает тоже самое с Робом и накрывает нас одеялом. - Горе ты мое, - целует меня в висок и начинает кому-то звонить.
- Хейли, слушай, я сегодня у Тома останусь, ты там располагайся, ключ у тебя есть, еда в холодильнике, разберешься… Да ладно, не за что, до завтра, - нажимает на кнопочку и смотрит на нас с Робби. – Я с вами переночую, иначе не усну, оставив вас в таком состоянии, - тяну к ней руку, но она отходит. – Нет-нет-нет, солнце, я в гостиной, на диване. Вам здесь и без меня уютно, спите.
- Мел, нам завтра дом надо ехать смотреть, я нашел, - тихо бурчу в полудреме.
- Какой дом? Я же работаю.
- Отпросись пораньше, я договорился уже.
- Ладно, посмотрим, спи, - поправляет на мне одеяло. – Все завтра, - еще один поцелуй, в этот раз в уголок губ, и она уходит, выключив свет.

Сегодняшний день начался с бодрого и очень громкого голоса, ворвавшейся ни свет, ни заря, Мел.
- Подъем, мальчики. Новый день настал, всем удачи пожелал, - запускает в комнату солнечный свет, раздвинув шторы, и подходит к кровати. – Роб, вставай, на работу опоздаешь, - садится возле меня и прикусывает мне мочку уха. – Открой глазки, - тихонько дует мне на лицо.
- Мел, еще рано, я спать хочу, - со стоном говорю я и зарываюсь лицом в подушку.
- Ну, Томми, я работать не смогу пока не узнаю, что случилось. Расскажи мне, - раскачивает меня из стороны в сторону. Слышу, как Роб встает с противоположной стороны кровати. – Что значит, хирург тебя кинул? Том, ну просыпайся, – смирившись с убийственно-ранним пробуждением, переворачиваюсь на спину.
- Он позвонил и сказал, что помогать мне не будет и не хочет видеть меня в своем проекте. Объяснять он ничего не стал.
- Но это, как минимум, странно, просто так ведь он не мог передумать.
- Он сказал, на это были причины. Я сегодня, вернее мы сегодня все равно в Генгенбах едем, вот и наведаемся к нему узнать их. По-моему, я имею право знать, из-за чего меня так прокатили.
- Когда ты о доме успел договориться?
- Вчера, у меня был очень насыщенный день.
- А с Биллом что?
- А что с Биллом?
- Ну, ты сказал, он тебе настроение испортил, что случилось?
- Да ничего, просто он проигнорировал все мои предупреждения, и мне пришлось объяснять еще раз, вчера я вроде был более убедителен.
- Я надеюсь, ты его убеждал при помощи слов, а не рук.
- Ну, рук было немного, все, Мел, не порти настроение с утра пораньше разговорами об этом… в общем, неважно, - медленно сажусь на кровати и притягиваю ее к себе. Целую, и мы вместе встаем. Роб уже успел умыться, одеться и принять человеческий вид.
- Я вам там кофе сделала и тосты из остатков хлеба. Том, у тебя в холодильнике пусто, куда ты еду дел? Недавно ведь затаривался?
- Это я у него пару раз пообедал, - усмехается друг.
- А, ну тогда ясно, - она берет свою сумочку и направляется в прихожую. – Солнце, съезди в магазин, как можно жить с пустым холодильником?! – подхожу к ней у двери.
- Ладно, все равно подняли рань страшную.
- Это полезно, пора бы привыкать, - улыбается и участливо смотрит мне в глаза. – Все нормально?
- Все отлично, - улыбаюсь ей в ответ.
- Вот за что я тебя люблю, так это за то, что если ты и опускаешь руки, то только на пару часов, чтоб напиться, - целует меня в нижнюю губу.
- Неправда, я пил не с опущенными руками, - усмехаюсь и отдаю ей сумочку, врученную мне для удобства обувания.
- Ну, все, я пошла, как отпрошусь, позвоню, - последний поцелуй, - Робби, пока, - крик в глубь квартиры и она уходит. Закрываю дверь и иду на кухню, где Роб уже доедает остатки съестного в моем доме.
- Голова не болит? – наливаю кофе и приземляюсь рядом на стул.
- Нет, как ни странно, все в норме, а ты как?
- Я тоже отлично, - по его неудовлетворенному моим ответом взгляду понимаю, что он спросил о глобальном. – Во всех смыслах отлично. Сегодня я узнаю все что нужно, наверняка приобрету дом, уверен, что он меня устроит на все сто, ну и будем двигаться дальше. Где наша не пропадала. По миру без этого проекта я не пойду, а это самое главное, - пью кофе, делая паузу. – Хотя насколько я разочарован, ты и представить не сможешь, ужасно обидно, я так этого хотел.
- Да и черт с ним, это ему не повезло, он же не представляет, от кого отказался, пусть теперь попробуют такого архитектора найти, не выйдет. Так что флаг им в руки.
- Да уж, - допиваем кофе, я тоже привожу себя в порядок, и вместе выходим. Подкидываю Роба до участка и еду в магазин восполнять съеденные запасы пищи. По пути замечаю университетского друга, а так как он тоже меня увидел, останавливаюсь и иду к нему.
Мы очень хорошо поговорили, перекусив прямо на открытом воздухе. Просидели часа два, ему было, что рассказать, а поболтать он всегда любил. Надо сказать, говорил он о действительно интересных вещах, так что время пролетело незаметно. Прощаемся, обменявшись телефонами на всякий случай, вообще мы не особо часто общались, но кто знает, вдруг когда-нибудь понадобится.
В магазине сразу направляюсь в мясной отдел. Встаю перед прилавком и думаю, чего больше хочется – зверя или птицу. Останавливаюсь на звере, помещаю довольно весомый кусок свинины в корзину и иду за овощами и фруктами.
Набрав все, что нужно иду к кассе. Оплачиваю покупку и только собираюсь взять пакеты, как в меня с разбегу втыкается чей-то ребенок. Девочка извиняется и отходит на шаг назад. Сразу узнаю в ней дочь Кернера.
- А я тебя знаю, ты к нам домой приходил, - весело говорит она, задорно улыбаясь.
- Правильно, - улыбаюсь ей в ответ и соображаю, что ребенок один из Генгенбаха приехать не мог. Может и папочка где-то поблизости?
- А как тебя зовут? – интересуется она.
- Том.
- А я Кори.
- Очень приятно, а ты здесь с кем?
- С братом, он с какой-то девушкой разговорился, и я его обогнала.
- А у тебя и брат есть?
- Да, он уже взрослый, как ты. Он в этом городе живет.
- Вот как, интересно.
- А вон он идет, наговорился уже, - оборачиваюсь в сторону, которую указывает девочка, и застываю, увидев крашенное недоразумение, которое, по всей видимости, теперь будет преследовать меня везде. Он тоже замечает меня и слегка замедляет шаг. Пока он подходит мой мозг начинает активно перерабатывать информацию, которой вдруг становится очень много. Брат Кори, сын Кернера, «ты пожалеешь», внезапный отказ… мать твою, кровь закипает от пришедшего внезапно озарения. Он ровняется с нами и смотрит мне в глаза, наверняка все понимает, так как, думаю, мой взгляд сейчас выражает только злобу невероятной силы и ничего больше.
- Билл, это Том, он к папе приезжал, в Генгенбах, - представляет меня девчушка, а мы просто молча смотрим друг другу в глаза. В его взгляде улавливаю удивление, испуг, растерянность и как всегда еще что-то непонятное.
- Малышка, - разрываю зрительный контакт и обращаюсь к девочке. – Посмотришь за моими пакетиками? Мне твоему брату нужно кое-что сказать по секрету.
- Ладно, только не долго, - соглашается она. Хватаю Каулитца за предплечье чуть выше локтя и, сжав со всей силы, практически тащу его за первый прилавок.
- Отпусти, - шипит он, как только мы скрываемся от посторонних глаз, и пытается вырвать руку. Сжимаю еще сильней.
- Значит, отказ Кернера твоя работа? – смотрит и молчит. – Можешь не отвечать итак все ясно. Ну, и с*ка же ты Каулитц. И что мне с тобой делать? Может, и правда прибить… прямо здесь, чтобы ты мне больше ни настроение не портил, ни жизнь. Да вот жаль ты не один, значит так, не попадайся мне больше на глаза, не приближайся ко мне ближе, чем на пять метров, иначе я за себя не ручаюсь. С костюмом как-нибудь разберемся через Мел, но видеть тебя когда-либо в этой жизни я не хочу, - отпускаю его руку и иду к кассе. Беру пакеты, прощаюсь с Кори и выхожу на улицу. Подхожу к машине, загружаю покупки и открываю переднюю дверь, чтобы сесть за руль.
- Том, - подходит ко мне быстрым шагом. Даже не собираюсь реагировать. – Том, подожди, - берется за дверь и слегка ее прикрывает, лишая меня возможности попасть внутрь. Останавливаюсь и смотрю на него яростным взглядом. – Том, я все исправил, утром, я ему позвонил и признался, что все наврал. Я вчера, просто… после твоего ухода не адекватно мыслил и ни о чем не думал кроме как навредить. Но утром я сразу ему позвонил. Ты, конечно, поступаешь со мной отвратительно, но я все равно не хочу поступать так же. Он устроит встречу. Я, правда, жалею, что так сделал, - вырываю из его рук дверь и молча сажусь внутрь. Завожу мотор и выруливаю на дорогу. Черт бы его побрал. Ненавижу. «Ты, конечно, поступаешь со мной отвратительно, но я все равно не хочу поступать так же», благородный, бл*дь, ничего не скажешь. А я вот хочу, и поступаю, да… и ни черта я об этом не жалею… ни капли.

***

Мел отпросилась с работы сразу после обеда, и к четырем часам мы уже были в Генгенбахе. Дом просто находка. Как я и ожидал, нам все очень понравилось. Поэтому думать и откладывать решение я не стал. Теперь осталось только уладить все необходимые формальности и дом мой. К Кернеру мы заезжать не стали, теперь не за чем. Если Каулитц действительно все исправил, то надо полагать проект я все-таки не теряю. Интересно, что он такого наплел про меня хирургу, что тот так перепугался и мгновенно дал мне отворот поворот? Хотя, если сынишка все-таки признался, что все неправда, то это уже неважно. Мел почти всю дорогу пыталась убедить меня в том, что я сам виноват, типа не надо было так грубо обращаться с бедняжкой Билли.
Он, значит, пусть творит, что хочет, а я его по головке гладить должен. Так он ко мне вообще целоваться начнет лезть. Ужас какой. Мел меня вообще поражает, мать Тереза, не меньше. Всех то ей всегда жалко, всех то она любит. Хотя, именно это меня когда-то и подкупило. Именно поэтому я смог раскрыться. Не до конца конечно, но я смог рассказать ей то, что другим обычно никогда не рассказываю. Она смогла завоевать мое доверие, причем довольно легко.
В общем, настроение после поездки значительно улучшилось. Я завез Мел домой и сейчас уже подъезжаю к своему. Не успеваю завернуть на стоянку, как замечаю мой самый приставучий кошмар последних дней. Я когда-нибудь от него избавлюсь, интересно? Сначала решаю просто проехать мимо, но понимаю, что он ведь все равно не отстанет, раз пришел, и поднимется ко мне, а этого мне совсем не нужно. К тому же он опять с Кори. Видимо малышку оставили погостить у брата. Торможу и выхожу из машины. Он подходит ко мне.
- Что ты здесь делаешь? Я разве не человеческим языком объяснил, чтобы ты ко мне больше не приближался? Или ты думаешь, если раскаялся, я мнение изменил?
- Том, привет, - к нам подбегает Кори.
- Привет, - улыбаюсь, глядя на ее радостную мордашку.
- Кори, иди, погуляй немного, - обращается к ней Каулитц. - Я просто пришел сказать, что отец договорился о встрече, завтра в два в главном офисе, - поворачивается ко мне, проводив сестру взглядом. Перевожу взгляд на него.
- А по телефону ты это сказать никак не мог? И каким образом он оказался твоим отцом? У вас разные фамилии и в его документах ни слова о тебе нет.
- Он мой отчим. Мама не хотела, чтобы он меня усыновлял, сказала, что у меня один отец, всегда был, есть и будет.
- Вон оно как, сколько у тебя родителей то оказывается. И каждый наверно балует, как может, - говорю с легкой издевкой в голосе.
- У меня только два родителя – мама и Йохан, отец погиб, когда мне было шесть. Хотя, тебе вряд ли интересно, тебе же плевать на других, ты зациклен только на себе и своих проблемах. Считаешь меня хуже себя? Я хотя бы признал свою ошибку, а тебе это просто не дано, мне тебя жаль, Том. Ты захлебываешься в своей злобе и если не поймешь этого, то совсем потонешь, - он поворачивается в сторону, гуляющей неподалеку, девочки. – Кори, пойдем, - стою и не могу придумать ни одного слова. Меня этим монологом как кувалдой по голове ударило, выбив все мысли. Чертов Каулитц. Почему эта голая правда так выбивает из колеи? Потому что, несмотря на то, что я ее знаю, до сих пор ничего не смог изменить. И каждый, кому не лень считает своим долгом меня в этом упрекнуть. Они ведь все умные до безобразия, они ведь, оказавшись на моем месте, справились бы с этим на раз, это же так просто, мать вашу. Молча открываю дверь машины и сажусь за руль. Говорить я ничего не хочу. Он оборачивается и, явно теряется, увидев меня в машине, наверно ожидал какого-нибудь ответа, выпада с моей стороны. Несколько секунд смотрим друг на друга. Его взгляд становится каким-то слишком мягким. Мне становится не по себе, и я отвожу глаза. Завожу мотор и, подчинившись желанию убедиться, что мне этот взгляд причудился, и увидеть как всегда обиженно злостный, которым он обычно на меня смотрит, поворачиваю голову, но взгляд все тот же. Резко вдавливаю педаль газа и влетаю на стоянку, оставив Каулитца позади.
Как бы мой разум не противился этому, но этот взгляд был наполнен либо жалостью, либо влюбленностью, черт бы его побрал. Оба варианта отвратительны и недопустимы. До этого момента мне все это казалось чем-то очень далеким, некой игрой, придурством, а сейчас я вдруг почувствовал, что это действительно не игра и что все реально. Даже когда я выдавливал из него признание, он смотрел по-другому. Нет, мальчик, сочувствую, но тебе явно не повезло с объектом обожания. Боже, Мел, ну, неужели во всем Штутгарте не нашлось ни одной приличной швеи? Почему Каулитц? И какого черта он в меня втюрился? Он что, садо-мазохист, будь он не ладен. Как человек, я ему явно понравиться не мог, значит, он элементарно меня хочет, путая это с великим чувством, фу, бл*дь, закатай губу Билли и даже не мечтай. Жалеть он меня вздумал, я бы на его месте лучше б себя пожалел. Черт, ну, почему после встречи с ним, сразу выкинуть его из головы никогда не удается, вот ведь заноза, мать его так. Выхожу из машины и иду к лифту. Нет-нет-нет, не нужны мне эти его нежные глазки, пусть лучше ненавидит и смотрит волком, а этих сочувственно ласковых взглядов я от него не потерплю… только не от него.

***

Чувствую, сегодня день будет более удачным, чем последние два. Я уже несколько раз повторил все, что нужно знать и ни в коем случае не забыть на этом собеседовании. Еще слегка волнуюсь перед встречей с Кернером. Наш последний разговор был не из приятных, но я ведь не знаю, что он в тот момент обо мне думал, благодаря моему воздыхателю. Время на часах уже подходит к часу, поэтому надо начинать собираться, сейчас все будет зависеть от меня, если найду общий язык с остальными участниками проекта, дело сделано, меня утвердят и вот оно счастье. Собираю все необходимое, одеваюсь, задержавшись у зеркала дольше обычного, и выхожу из дома.
До главного офиса доезжаю за пол часа. Захожу в здание и сразу замечаю Кернера. Он стоит с двумя мужчинами и что-то обсуждает, активно жестикулируя. В следующее мгновение он тоже натыкается на меня взглядом, что-то говорит собеседникам и направляется ко мне.
- Герр Штайгерман, - подает мне руку. Пожимаю ее. – Прежде всего, хотел бы извиниться за это недоразумение. Мне, правда, так неловко. Билли никогда меня не обманывал, поэтому я даже не сомневался в правдивости его слов, когда он мне позвонил. А утром я даже растерялся от его заявления, что все это неправда. Может, его тоже ввели в заблуждение? Вы знакомы лично?
- Да, он шьет мне костюм к свадьбе.
- Ах, вот оно как, собираетесь жениться? Это хорошо, как скоро?
- Шестого июля.
- Отлично, совсем немного осталось, - улыбается Йохан. Нет, все-таки первое впечатление меня не обмануло. Очень приятный человек. – Вы ведь не ссорились с Билли? Наверняка ему кто-нибудь это все сказал, а он поверил, так же как я. Просто, он не стал бы такого делать намеренно, нет, Билли бы не стал.
- Нет-нет, не беспокойтесь, уверен, это просто недоразумение, наверное, он что-то не так понял, - Мел, кажется, говорила, что родители без ума от Каулитца, теперь я в этом практически не сомневаюсь. Как Кернер о нем говорит надо видеть.
- Очень неприятное недоразумение, кому вообще могло придти в голову такого насочинять.
- Простите, а что именно он Вам сказал? – начинаем продвигаться к лифту.
- Ой, мальчик мой хороший, не стоит и вспоминать, забудем эту неприятность и сосредоточимся на предстоящей беседе, - мы заходим в лифт. – Этот проект зрел у меня в голове очень давно. Я всегда хотел построить большой океанариум. Обожаю водный мир и все с ним связанное. Я и Билли приучил, - очень по-доброму усмехается, и мы выходим на нужном этаже. Идем в зал, где назначена встреча. – Возил его маленького посмотреть на рыб и всякого рода морских тварей. Ему очень нравилось, и я был на седьмом небе, так как Симона моего увлечения тогда не разделяла. Против ничего не имела, но и восторга не выражала.
- А вы давно вместе? Я слышал Билл не Ваш сын. Простите, если лезу не туда куда надо.
- Да все в порядке, - мы заходим в зал, здороваемся с присутствующими и садимся на соседние стулья. Пришли еще не все, поэтому надо ждать остальных. – Я женился на Симоне, когда Биллу было семь. Муж у нее разбился на машине. Мой очень хороший друг. Я целый год хвостиком за ней ходил, а Билли первые месяцы после смерти Петера все время был со мной, Симона совсем тогда сникла, любила она очень. Вот как-то так они оклемались постепенно и меня, наконец, разглядели не только как друга семьи. После трагедии Симона долго не могла забеременеть, и Билли стал для меня самым, что ни на есть родным. Я даже никогда не задумывался о том, что он не мой. Он все детство мотался со мной по командировкам, очень любил путешествовать. Всегда рядом, - Кернер улыбается какой-то тоскливо ностальгической улыбкой. – Но дети вырастают и перестают нуждаться в нашей опеке, Билли уехал из дома, как только ему исполнилось восемнадцать. Практически сразу начал работать. То тут, то там, я говорил ему подождать пока, учиться и работать одновременно ведь сложно, но он упертый до невозможности, все сам и все тут, - теперь на лице мужчины отчетливо вырисовывается гордость. – В общем, как уехал ни денег, ни какой-либо помощи от нас не принимал. Единственное, на что удалось его уговорить, это на квартиру в Штутгарте, чтоб хотя бы жилье было не съемное, а свое. Остальное все своими силами и, надо признать, все ведь смог. Кори пытается ему подражать, - усмехается. – Надеюсь, переймет все самые лучшие качества. Ой, простите ради Бога, я Вас совсем заболтал. Просто, про детей могу день и ночь говорить, если меня не остановить, так что Вы в случае чего меня одергивайте, не стесняйтесь, - как-то мне сейчас не по себе, знал бы этот человек, как я обращаюсь с его любимым Билли, убил бы наверно на месте.
- Да что Вы, все в порядке, я же сам спросил. Вы замечательный отец. Уверен, дети Вас любят не меньше.
- Родителей мы все любим, какими бы они ни были.
- Ну, да, до поры до времени.
- Ой, простите, у Вас с родителями проблемы? – видимо, ужасное, внутреннее ощущение, вызванное этой темой, отразилось на моем лице.
- Нет, у меня нет проблем с родителями, потому что и родителей у меня тоже нет.
- Простите, Том, я тут разглагольствую, а Вам наверно неприятно.
- Да ничего страшного, что Вы, наоборот я рад, что существуют такие отцы как Вы, - Каулитц наверно впервые столкнулся с таким отношением к себе. Еще бы мысли о «навредить» не посещали.
- А Ваши родители, с ними что-то случилось или… если не хотите об этом говорить, только скажите.
- Нет, ничего с ними не случилось, просто я оказался ненужным, не вписался в их жизнь и даже испортил ее, если верить их словам.
- Какой ужас, как же так можно?! – все, наконец, собрались, чему я несказанно рад. Этот разговор выжимал из меня все соки, еще чуть-чуть и их бы просто не осталось.
Следующие полтора часа перекрыли все неприятные ощущения, вызванные этим, всплывшим так не кстати, возвратом в прошлое. Каждый высказался по своей части работы и ни у кого не возникло каких-либо недопониманий. Меня приняли в команду, и я вылетел оттуда на крыльях. Попрощался с Кернером и еду домой. Набираю Мел, необходимо выплеснуть эмоции.
- Алле.
- Мел, меня утвердили, я получил этот проект, ты понимаешь, что это значит? Ничего ты не понимаешь, это же такая перспектива, чего ты молчишь? – выпаливаю все за пару секунд.
- А разве мне было, куда вставить слово? – смеется Мел. – Поздравляю, солнце, я и не сомневалась, что у тебя все получится. Ты же у нас самый-самый. Кстати, ты не представляешь, как вовремя позвонил, можешь меня выручить? Ты ведь на машине?
- Да, в чем дело?
- Я оставила дома документ, который позарез нужен, а отлучаться мне сейчас никак нельзя. Заскочи ко мне, пожалуйста.
- Без проблем, все равно домой не хочется.
- Спасибо, милый, он лежит сразу на столе, справа, там увидишь. Ой, прости родной, мне бежать надо, я тебя жду, целую.
- Я тебя тоже, - откладываю телефон и поворачиваю в сторону улицы Мел. Доезжаю быстро. Выхожу из машины и направляюсь к ее подъезду. В нескольких метрах от себя замечаю Кори. Оглядываю территорию вокруг, но никого из семейства больше не вижу. Решаю подойти спросить у самой девчушки. Приближаюсь и понимаю, что малышка плачет. Подхожу к ней быстрым шагом.
- Кори, привет, что у тебя случилось? – она оборачивается на мой голос и кидается навстречу, обхватив меня ручонками.
- Том, я заблудилась, я так испугалась, ты ведь отведешь меня к Биллу? Не уходи, пожалуйста, - всхлипывает ребенок, а я приседаю и начинаю вытирать ей слезы.
- Конечно, отведу, не плачь, все хорошо, как ты заблудилась?
- Я вышла из дома, а Биллу не сказала, он спал, и я не хотела его будить. Я только хотела познакомиться с девочкой с собачкой, она во дворе гуляла.
- Познакомилась?
- Нет, когда я вышла, увидела, что она уходит, я пошла за ней, она столько раз поворачивала, что я не запомнила, как идти обратно, я здесь никогда не была. Мы с Билли только в парк ходили и в магазин, а сюда никогда. Он меня отругает, я виновата, - опять начинает плакать.
- Не плачь, не станет он тебя ругать, он обрадуется, что с тобой все хорошо и ругаться не будет, не бойся. Так, теперь надо адрес узнать.
- Я знаю адрес, меня учили.
- Отлично, говори.
- Гутенбергштрассе пять, квартира двенадцать, ты знаешь, где это?
- Знаю, как тебя только сюда занесло то? - усмехаюсь и беру ее за руку. – Пойдем, я тебя на машине прокачу, в миг будем на месте.
- А у тебя как у Билли машина? – воодушевилась девочка.
- Я не знаю, какая у него машина.
- Как же так, вы же дружите, а ты ни разу не ездил на его машине? – открываю дверь, и Кори заскакивает на сиденье.
- Дело в том, что мы не дружим, просто он шьет мне костюм, - пристегиваю ее ремнем и иду на свое место.
- Не дружите? А почему тогда у Билла дома твои фотографии? – замираю на мгновение и не сразу соображаю что ответить.
- Мои? Ты уверена?
- Да, у него целая пачка, ты там и один и с каким-то большим дядей и с девушкой, - вот это открытие, черт, он что, на меня фото охоту устраивает? Как все запущено.
- Большой дядя – это мой лучший друг, а девушка – моя невеста, - улыбаюсь и завожу мотор. – А фотографии Биллу наверно нужны для костюма, ему же нужно меня представлять, чтобы костюм правильно сшить, - должно прокатить, я бы в шестилетнем возрасте поверил.
- Наверно, а я думала вы друзья, а почему вы не дружите? Билли такой хороший, его все любят, ты тоже полюбишь, если подружишься с ним, - нет уж, ребенок, вот этого мне пророчить не нужно.
- У нас просто деловые отношения, нам некогда заводить дружбу.
- Жалко, а ты считаешь Билла красивым? – Господи, что за вопросы у этого ребенка. Быстрей бы уж доехать.
- Ну, он симпотичный парень, - да-да, Том, это отрицать бессмысленно. – А что ты вдруг спросила?
- Просто, тебя Билл считает красивым.
- Откуда ты знаешь?
- Он мне тебя на фотографии показывал и спрашивал: «Правда, красивый дядя?». Я сказала, что, да, только одежда у него очень большая, - смотрит на меня и виновато улыбается.
- Ничего-ничего, она, правда, большая, - усмехаюсь. – А он что?
- А он объяснил, что это такой стиль, специальный. Что тебе он нравится, а когда человеку нравится то, что он носит, значит, эта одежда ему подходит. Как-то так, он конечно красивее сказал, я просто не помню, можно у него сейчас спросить, он сам скажет, - а вот эта мысль мне моментально подняла настроение на еще больший уровень.
- Да, надо обязательно, спросишь сама, ладно? Когда придем сейчас. Я очень хочу послушать о том, что мне подходит моя одежда, - засранец, нервы мне он, значит, поднял тогда, а за спиной ему все нравится, охренеть. Подъезжаем к нужному дому, вылезаем из машины и идем в квартиру Каулитца. Подходим к двери, и Кори прячется за меня.
- Эй, ты чего? Он что, тебя часто ругает?
- Нет, он вообще никогда меня не ругает и от мамы защищает, если я что-то сделаю.
- Ну, значит, нечего бояться.
- Я виновата, - звоню в дверь, никакой реакции.
- А он вообще крепко спит? – осведомляюсь у девочки.
- Нет, от звонка он бы проснулся, наверно он меня пошел искать, я так плохо сделала.
- Эй-эй-эй, только плакать не надо, мы ему сейчас позвоним и узнаем где он, ладно? – набираю номер.
- Алле, - голос не на шутку нервный.
- Билл…
- Что? – ему явно сейчас не до меня, ну это мы еще посмотрим.
- Ничего, просто я тут случайно Кори встретил.
- Где? – кричит он, оглушая мое правое ухо. – Что с ней? Как она? С ней все в порядке?
- Да все отлично с ней, я привез ее к тебе.
- Вы у меня?
- Нет, мы под твоей дверью.
- Я сейчас, я уже иду, не уходи.
- Да куда уж я теперь денусь, - нажимаю на отмену вызова и приседаю к Кори. – Вот видишь, он, правда, тебя искать отправился.
- Он испугался, он будет ругаться.
- Не будет он ругаться.
Буквально через три минуты по лестнице вбегает наш запыхавшийся братец и бросается к Кори.
- Малышка, ну, что это было? – начинает кричать. – Где ты была? Почему ушла и ничего не сказала? Ты представляешь, как я перепугался, когда тебя не обнаружил дома?
- Билли, не кричи, пожалуйста, я больше так не буду, я просто хотела с девочкой погулять, с собачкой, я не хотела уходить далеко, я не буду так больше.
- Какая девочка? Какая собачка? Надо было мне сказать.
- Ты так спал крепко, не ругайся, Том сказал, что ты обрадуешься, что со мной все хорошо и ругаться не будешь, - Каулитц переводит взгляд на меня. Я пожимаю плечами а-ля «а что?». Потом обнимает сестру.
- Я не ругаюсь, просто я сильно испугался, - говорит уже спокойно, переведя дух, и встает. Отпирает дверь и малышка проскальзывает внутрь. Он поворачивается ко мне. – Спасибо.
- Пустяки, - отмахиваюсь я.
- Нет, не пустяки. У меня чуть приступ не случился. Где она была?
- На Хазенбергштрассе.
- Ничего себе, я совсем в другом направлении искал.
- Не ругай ее больше, она итак все поняла.
- Нет, конечно, нет, я просто после стресса немного сорвался, - тут в коридор выходит Кори с кучей фотографий и идет ко мне.
- Вот, смотри, это ты, я не перепутала, - подает мне. Я приседаю для удобства просмотра из ее рук и смотрю на Каулитца. Он явно растерялся вперемешку с испугом и желанием вырвать эти вещественные доказательства и отправить Кори куда-нибудь в дальний угол, а может и дальше. – Вот на этой фотографии Билл сказал, что ты красивый, да Билл?
- Все, хватит, - он выхватывает фотографии и подталкивает Кори к двери. – Иди домой, мой руки, ужинать сейчас будем.
- Я с Томом не попрощалась, - протестует девчушка.
- Давай прощайся и в дом, - Кори подбегает ко мне, я приседаю. Она обнимает меня и шепчет на ухо:
- Он просто стесняется, - слышу детский смешок, и она отстраняется. – Пока, Том.
- Пока, не убегай больше, - и она снова уходит.
- Откуда они у тебя? – киваю на фотографии в его руках.
- А ты как думаешь?
- Ты у нас оказывается не только швея, но и очень даже неплохой фотограф, - иронизирую.
- Я не швея, а дизайнер.
- Какая разница как назвать, суть не меняется. Ладно, я пошел, я вообще-то по делам ехал, - надо отсюда сливаться, пока разговор не перешел в перепалку. Сейчас этого совсем не хочется.
- Том, - останавливаюсь и оборачиваюсь к нему. Собирается что-то сказать, но не решается. – Нет, ничего, - разворачиваюсь и возобновляю шаг. – Том, - да, мать его так. Снова оборачиваюсь. – Мне насчет примерки Мел звонить? – делаю паузу перед ответом, соображая, что устраивать эту игру с посредниками будет как минимум глупо.
- Нет, не надо, когда?
- Завтра, в то же время, - прям чуть не подпрыгнул от радости, или мне уже кажется?
- Ладно, как всегда в пять, в этот раз постарайся быть пунктуальней, за те деньги, которые я тебе плачу думаю можно постараться, - ну да, не удержался, и что? По-моему, я сегодня хорошо держался. По крайней мере, желания его придушить не возникло ни разу. Наверно рассказы Кернера на меня повлияли. Ладно, потом об этом подумаю. Сейчас к Мел, потом к Робу и вместе с ним отмечать этот нереально успешный день.

Будить меня по утрам в воскресенье вошло в привычку моего окружения. В этот раз Роб удумал обновить свою спальню и гардероб. Давно, говорит, собирался и вот собрался, наконец. Первым пунктом в списке значится кровать, поэтому мы сразу отправились в магазин мебели.
- Ну, а эта то чем тебе не нравится? – мы уже черт знает сколько времени выбираем всего лишь кровать. Чего там выбирать, не понимаю. Но Роб, видимо, другого мнения, поэтому мы ходим по магазину уже целую вечность.
- Нет, Том, это тоже не то, - с невозмутимым видом отвечает друг и упорно идет дальше.
- А ты уверен, что то самое вообще существует? – обреченно иду за ним.
- Конечно, существует, если не в этом магазине, значит в другом.
- Что? Роб я не поеду еще куда-то, чтоб выбрать кровать. Какая важность, четыре ножки и матрац по середине.
- Заканчивай бурчать, кажется, вон та ничего, - Роб двинул в сторону очередной «претендентки».
- Ну, вот, как ты хотел, просторная, не очень мягкая, - трогаю матрац. – Берем, да?
- Нет, - я его сейчас просто убью. – Не лежит душа, понимаешь.
- Нет, не понимаю, не душа лежать должна, а тело, поэтому выбирай мозгом, а не… чем ты там пытаешься выбрать. Иначе мы одну кровать до вечера будем выбирать. Я и то уже успел присмотреть очень симпатичные наборы для своего домика.
- Вот, Том, смотри, - кажется, все, что я сказал, ушло в пустоту, так как Роб даже не делал вид, что слушает. – Вот это то, что нужно, мое.
- Ну, наконец-то, девушка, - кричу продавцу, чтобы побыстрей оформить покупку, пока он не передумал. К нам моментально подходит брюнетка с длинными волосами и причудливой челкой. Видимо, ей, как и мне уже поднадоело наше почти часовое шатание от кровати к кровати.
- Мы выбрали, - расплываюсь в откуда-то вдруг появившейся улыбке. Мне так надоело это хождение по магазину, что я теперь эту выбранную кровать просто обожаю, за то, что это остановила.
- Очень хорошо, вот эта, да? – уточняет девушка, показывая на «счастливицу».
- Да-да, - Роб подходит сзади и обнимает меня за талию. Что это еще такое? – Малыш такой привередливый, то ему не так да это не эдак, - говорит, поглядывая на меня, и улыбается. Свое состояние мне не описать, так как таких плохих слов я не знаю.
- Ну, все правильно, - улыбается продавец, глядя на нас обоих. – Кровать это все-таки очень важная часть любого дома. Вы платите наличными или у вас карточка?
- Карточка, - Роб достает кредитку и уходит за девушкой оформлять покупку. Вот сейчас вернется и получит между глаз… и по шее… и нос сломаю… и по почкам пару раз… и вообще убью к чертовой матери.
- Ну, что, уже разработал план по моему уничтожению? – подходит и издевательски улыбается.
- Какого черта ты это сделал? Это что, чувство юмора такое? – чуть не кидаюсь на него, но пока сдерживаюсь.
- Да успокойся ты, я просто показал тебе, что быть с парнем это не так отвратительно, как тебе кажется. Ведь ничего же с тобой не случилось от того, что ты на пару секунд стал геем. А знаешь почему? – он встает передо мной и смотрит прямо в глаза. – Потому что инициатива шла от меня, а я твой друг и ты знаешь, что я не хочу сделать тебе больно. Теперь понимаешь разницу?
- Какую разницу?
- Том, ты до сих пор дерешься против них, ты не хочешь делать то, чего от тебя требовали они, не хочешь им назло, для того, чтобы доказать, что ты сильней и ни за что не подчинишься. Но ты забываешь, что ты уже доказал это. Ценой потери целого года своей жизни, но доказал. Позволь себе жить свободно, никому ничего не доказывая, все, кому нужно было что-либо доказывать, уже все поняли. Остался только ты, вся проблема только в тебе, кроме тебя самого никто осуждать или упрекать тебя ни в чем не будет. Я не имею в виду, что ты гей и бежишь от этого, я имею в виду, что пора заканчивать жить, завися и постоянно что-то доказывая, - стою и молчу, мне нечего сказать, я знаю, что он прав.
- Роб, зачем ты мне все это высказал именно сейчас?
- Не знаю, просто мне кажется, ты себя загоняешь. И этот случай с дизайнером. Если б ты относился к этому проще и не боялся подчиниться опять же этим ублюдкам, которых в твоей жизни нет уже целых десять лет, то возможно ты позволил бы ему что-нибудь большее, и сам, может, получил бы что-то полезное для себя. Я не говорю, что ты должен был с ним что-то мутить, но если б был более открыт, это пошло бы тебе на пользу, я уверен.
- А я вот не уверен. Роб ты все правильно сказал… до того, что наговорил про Каулитца. Ты как всегда прав, но что касается этой истории с дизайнером, тут я не согласен. Я просто не мог быть открытым, он меня просто выводит из себя, я не знаю в чем причина, но этот человек… у меня на него аллергия.
- Не знаешь в чем причина? А я знаю, вот в том, что я сказал и причина, ты самого себя связал, боишься собственных желаний. Чувствуешь влечение и тут же душишь это в зародыше. Отрицание никогда не решает проблемы, не убирает ее, а только усложняет еще больше.
- Роб, хватит, я его ненавижу, он охотится за мной как, за селезнем, именно так я себя чувствую благодаря ему. Влечение? Это ничего не значит, просто не трахался в последнее время, вот и все.
- Почему? У вас что, проблемы? Поссорились?
- С кем?
- С Мел, с кем еще то? Или ты не только с ней спишь?
- Да нет, ты меня просто запутал, нет, она изъявила желание сделать перерыв до свадьбы, чтоб брачная ночь сказкой оказалась.
- Ничего себе заявочки, - присвистнул друг, как-то сочувственно посмотрев. – По принципу не узнав ада, не оценишь рая?
- Не знаю, наверное, все, пошли, мне надоел этот магазин уже, - разворачиваюсь и иду к выходу. – Когда доставят?
- Завтра, сегодня у них машины нет, выходной.
- Погружаемся в машину и едем за новым прикидом. Надеюсь, с этим мы управимся быстрей.
В магазине одежды мы оказались довольно быстро, машин на дорогах почти нет. Купили уже пару футболок Робу, ну, и я не удержался. Единственное, что напрягло, это моя фобия, мне уже пару раз показалось, что промелькнул Каулитц. Это меня уже начинает беспокоить. Как бы и правда крыша не съехала.
- Нет, Роб, снимай эти джинсы, они явно не на твою задницу.
- А чем тебе не нравится моя задница? – смотрит в зеркало, оценивая свою пятую точку.
- Тем, что она мне и не должна нравиться, эти джинсы не для тебя, поверь на слово и иди что-нибудь другое возьми, - Господи, бьюсь об заклад, что этот экземпляр, единственный такой во всей полиции Германии. Он уходит выбирать что-то более подходящее, а я просто смотрю по сторонам, вдруг взгляд зацепится за какую-нибудь шмотку, самые лучшие вещи, как известно, покупаются именно спонтанно. Взгляд и правда цепляется, но не за вещь, а за предмет моей фобии. Значит, никакая это не фобия, а живой Каулитц, действительно ходивший по пятам. Быстрым шагом подлетаю к нему, хватаю за предплечье и заталкиваю в примерочную кабинку. Внутри все кипит. Я что, бл*дь, для него пустое место, чтоб мои слова так нагло игнорировать?
- Что ты делаешь? – возмущается, ударившись об стену.
- Я же тебя предупреждал, чтобы ты мне на глаза больше не попадался, что за гребанная слежка? – кричу ему в лицо, извергая все, что накопилось.
- Я не следил за тобой, я просто ремень хотел купить, - начинает оправдываться.
- Купил?
- Нет, не успел еще.
- Так может, ты его и не собирался покупать? Ты меня совсем за идиота принимаешь? Я тебя сегодня раза три уже видел.
- Да не может этого быть, - тоже начинает орать. – У тебя паранойя уже.
- А из-за кого, скажи на милость, кто в этом виноват, а?
- Ты сам.
- Я тебе сейчас объясню, кто виноват, - хватаю его за запястье и выворачиваю руку за спину, самый действенный прием из тех, что меня учил Роб. Каулитц вынужденно наклоняется и шипит от причиненной боли в плече. – Может тебя и правда оттрахать надо, чтоб ты оставил меня в покое? Как ты думаешь? – огрызаюсь, наклонившись к его лицу. – Давай-ка, попробуем, вдруг поможет, - не отпуская его руки, для блокировки любого движения, разворачиваю его задом к себе и начинаю расстегивать его ремень другой рукой.
- Перестань, Том, остановись, ты же будешь жалеть потом, остановись, пожалуйста, - удерживаясь свободной рукой за стену, просит он.
- А в чем дело? Ты вроде радоваться должен. Нет, милый, это ты будешь жалеть, что не воспринял меня всерьез, - справляюсь с ремнем и перехожу на пуговицу с молнией.
- Неееет, - орет Каулитц, как только я расстегиваю его ширинку и пытаюсь стащить джинсы вниз. С каким-то остервенением выворачивается из моих рук, моментально врезав мне по левой скуле. От удара у меня даже искры из глаз посыпались. Откуда столько силы, мать его?
- Бесчувственный ублюдок, - начинает орать с застывшими в глазах слезами. – Всю душу ты мне вытоптал, я устал ждать, когда ты выпустишь человека, которого запер внутри себя.
Что я тебе сделал? Я всего лишь хотел стать хоть немного ближе, хотел, чтобы ты хоть раз мне улыбнулся, я видел твою улыбку издалека, ты ведь умеешь улыбаться… другим. Где на мне написано, что я прокаженный? Я знаю, что любить не заставишь, не любишь, не надо, но хотя бы сказать теплое «привет»… неужели это так сложно? – он переводит дух, а я просто стою и смотрю на него. На слезу, вырвавшуюся из глаза, на подрагивающую губу и в эти чистые, полные разочарования и отчаяния глаза. – Я думал, ты должен понимать, что чувствуешь, когда люди, которых любишь, не считают тебя за человека, - продолжает уже спокойно с какой-то обреченностью в голосе. – Тебя же бросили родители, вспомни, как хотел стать для них если не любимым человечком, то хотя бы нужным, хоть немного. Наверняка такое было, не могло не быть, - он замолкает, а у меня внутри настолько все сжимается, что дышать становится трудно. – Я больше не появлюсь в твоей жизни, не бойся, - он выходит из кабинки, а я сползаю по стене и сажусь на пол. Следом за ним врывается Роб и приседает возле меня.
- Том, что случилось? – как из глубины слышу его голос и поворачиваю голову. – Том, ответь мне, что с тобой?
- Я ничтожество, Роб, - слова словно открывают люк, за которым слезы бились за свободу, и, наконец, вырвались обжигающим потоком. – Я такой же, как они, я когда-то поклялся, что никогда не стану таким как они, но видно гены берут свое.
- Кто они? Ты про родителей? Не говори ерунды, причем здесь гены? Все зависит только от тебя.
- Значит, я сам такой. Я ведь тогда хотел одного, чтобы они обращались со мной по-человечески, я не просил их меня любить, я просто не понимал, в чем я провинился, чем заслужил такое отношение… и что я делаю теперь? Я поступаю так же, я стал такой же скотиной… Робби, когда я превратился в них? Почему ты не сказал, не предупредил, - не могу остановить горячий поток, льющийся из глаз, я не плакал девять лет, ненавижу себя сейчас точно также как их, давших мне жизнь и превративших ее в ад.
- Том, ты не прав, ты про Билла сейчас? Он не твой сын, ты его даже не знаешь, это разные вещи, не ставь себя в один ряд с родителями.
- Какая разница, Роб? Я сейчас увидел в нем себя, а себя ощутил в их шкуре… это страшно, Робби. Мне никто не давал права так с ним обращаться, он не виноват, что любит, я тоже не был виноват, понимаешь? Он мне сейчас высказал то, что я всю жизнь мечтал высказать им и не смог… почему все так? Я не хочу быть как они, Роб, я не хочу быть чудовищем, я ведь поклялся.
- Так, все, Том, вставай, - тянет меня кверху. Еле поднимаюсь на ноги, так отвратительно я не чувствовал себя уже давно. – Все, давай, успокаивайся, на, - подает мне какую то тряпку, только взяв ее, понимаю, что это одна из купленных футболок. Вытираю лицо и иду за Робом. – Пойдем, тебе надо выпить.
- Я не хочу.
- Немного надо, чтобы в себя придти, а потом уж будем разбираться, что к чему, - выходим на улицу, подходим к машине, и Роб садится за руль. Давай, Робби, опять тебе приходится вытаскивать меня из ямы… который уже раз, друг?

Немного выпив, действительно становится легче. Я почти не помню, как мы доехали до дома, как поднялись в квартиру, все мысли были где-то далеко отсюда, далеко от настоящего. Сейчас мы уже сидим в моей комнате в более адекватном состоянии.
- Ну, - начинает Роб, решив, что я уже успокоился. – Что произошло? – понятия не имею, как это назвать.
- Я пытался его… - делаю паузу. Трахнуть, изнасиловать, все подходит и все одинаково отвратительно. – Изнасиловать, - делаю большой глоток из бутылки. Роб ничего не говорит, а что тут скажешь.
- Но остановился, насколько я понял?
- Он вырвался и врезал мне по роже, - усмехаюсь, вспомнив, как крепко он меня приложил.
- Да я заметил, - друг смотрит на ссадину на моей скуле, оставшуюся от обмундирования пальцев Каулитца. – Нехило так.
- Ты не представляешь насколько нехило, откуда только сил столько, - дотрагиваюсь до пораженного места.
- Ну, в стрессовых ситуациях и не такое бывает.
- Да уж.
- Ну, и какие планы?
- В смысле?
- Мысли извиниться, например, нет?
- По всем моральным законам надо, конечно, - провожу по лицу руками. - Как же все сложно.
- Ты сам все усложняешь.
- Может быть, но от этого не легче.
- А должно, если сам усложняешь, значит, все можно изменить, поработав над собой. А где Мел, кстати? Что-то не видно ее совсем, хоть бы она тебя повоспитывала что ли.
- Да ее опять отец услал куда-то, она ведь ударница у нас, как ехать куда надо, она в первых рядах. Да и доверяет он ей больше всех в компании. Вот и выбирает ее, если нужны представители в другом городе.
- Ну, это понятно, семья все-таки.
- Не знаю, я бы не смог работать под боком у влиятельного отца, своего личного статуса никогда не отвоюешь. Всегда будешь всего лишь отпрыском великого родителя.
- Ну, Мел, кажется, эти статусы и не нужны.
- Да, ей не нужны. У нее нет таких амбиций. Она гордится отцом и тем, что она его дочь, занимается любимым делом и все у нее в шоколаде, позавидуешь прям.
Так мы проболтали еще часа полтора, после чего Роб уехал, а я сразу лег спать, несмотря на то, что был еще день.

***

Спал я после всех этих эмоциональных встрясок и поглощенного алкоголя как убитый. Проснувшись уже утором, принял прохладный душ, поел от души и, наконец, почувствовал себя полноценным человеком. Я сидел в кресле и допивал свой чай, когда мое спокойствие нарушил звонок Роба.
- Алле.
- Том, слушай, тут кое-что случилось, - тревога моментально начинает нарастать.
- Что?
- На Кернера твоего было совершено вооруженное нападение, - как ледяной водой окатили.
- И?
- Я ничего не знаю, из больницы сообщили об огнестрельном ранении, больше пока ничего, мы сейчас туда, ты как, поедешь?
- Да.
- Ладно, мы мимо тебя едем, так что захватим, спускайся.
- Сейчас, - да что ж такое, что ни день то все хуже и хуже. Его то за что? Такой дядька добродушный, да у него и врагов то по определению быть не может. Быстро собираюсь и вылетаю на улицу, Роб подъезжают почти сразу, и мы едем в больницу. Приехав, узнаем все, что нужно и идем туда, где находится Кернер. Поднимаемся на второй этаж и заходим в довольно угнетающий своим однотонным кремовым цветом коридор. Тормозим у нужной двери. Внутрь естественно нельзя, так что остается только ожидание на стульях стоящих вдоль стен.
- Том, мы пойдем с ребятами из скорой переговорим, ты здесь будешь?
- Да.
- Ну, ладно, я пошел тогда, - Роб со вторым полицейским уходят, и коридор совсем пустеет. Сидеть не хочется, просто встаю, облокотившись спиной об стену. Через несколько минут тишину разбивают шаги. Поворачиваю голову и вижу его, такой бледный, почти белый, черт, никогда не любил такие ситуации, не знаешь, как себя вести, что говорить, а в моем случае дело вообще труба, учитывая, в каких мы с ним отношениях. Подходит и как-то растеряно смотрит на меня, наверно не понимает, что я здесь делаю.
- Ты здесь кого-нибудь видел? В смысле из врачей? Мне никто не встретился, вообще никого, - Боже, я еще не видел, чтобы он так нервничал, у него даже руки дрожат, по-моему.
- Нет, мы тоже только что пришли.
- Мы?
- Я с Робом, другом, он полицейский, им о ранении сообщили, - он опускается на стул, такое впечатление, что ноги его просто не держат.
- А ты здесь зачем?
- Узнать, что с ним, мы вроде как… подружились, - опускает взгляд.
- Подружились, - просто повторяет это слово. После этого сразу понимаю, что оно означает. Йохан не искал моей дружбы, тем не менее, я готов ему ее дать, а Билл сделал все возможное и не возможное, а получил только… Медленно подхожу к нему.
- Билл, сейчас может не время, но ты прости меня за вчерашнее… да и не за вчерашнее тоже… если это можно простить, - поднимает на меня недоверчивый взгляд. Ну, да, наверно сложно поверить, что я это сказал.
- Простить можно все, нужно только хотеть это сделать.
- Наверно, - тут в коридор выходит врач, и Билл молниеносно вскакивает к нему, как будто и не выглядел сейчас так, словно силы его покинули.
- Здравствуйте, кем вы приходитесь герру Кернеру? – врач смотрит на нас обоих.
- Сын, я его сын, - быстро выпаливает Каулитц. – Что с ним?
- Пока утешительных новостей нет, сейчас начнется операция по извлечению пули, к сожалению, она не прошла на вылет и находится в опасной близости к жизненно важным органам. Извлечь ее оттуда крайне сложно.
- У Вас уже были такие случаи? – спрашиваю я, так как Билл, кажется, в каком-то ступоре.
- Да, несколько подобных ситуаций было.
- И каким был исход?
- В большинстве случаев летальный, но были и положительные, когда пациент после этого полностью поправлялся, так что будем верить, - врач сочувственно поглядел на нас обоих и ушел. Поворачиваюсь к Каулитцу и реально пугаюсь его вида.
- Билл… Билл, посмотри на меня, - пытаюсь поймать его взгляд. – Так, давай-ка сядь лучше, давай, - усаживаю его на стул. Черт. – Сиди здесь, я сейчас, - быстрым шагом иду по направлению какого-то движения. Сворачиваю и вижу девушку в белом халате. Подхожу к ней.
- Простите, там парню плохо, перенервничал, у Вас нет чего-нибудь успокоительного?
- Да, конечно, подождите здесь, - она скрывается за какой- то дверью и выходит минуты через две с пробиркой в руке. – Вот, пусть выпьет сразу все, в таких случаях хорошо помогает.
- Спасибо, - беру у нее лекарство и быстро иду назад. Подхожу к нему, сидит и смотрит на противоположную стену, белый как снег.
- Билл, на выпей это, - подаю ему пробирку с успокоительным. Он медленно переводит взгляд на нее потом на меня. Я уже думал, что он что-нибудь скажет типа от тебя мне ничего не надо или что-то подобное, но он просто берет пробирку и делает глоток. Морщится, видимо не очень вкусно. – Сказали надо все выпить, - подталкиваю его руку ко рту, так как он ее уже начал опускать. Зажмуривается и выпивает всю жидкость до дна. Забираю у него пробирку. – Билл, врач сказал, у них уже были такие случаи с положительным исходом.
- Он сказал, большинство заканчивалось летально.
- Плевать на большинство, Йохан будет относиться к положительным, я уверен, такой человек не заслуживает ничего плохого, все будет хорошо, - тут к нам подходит Роб. Билл поднимает на него глаза. – Это Роб, друг про которого я говорил, - представляю его ему.
- А Вы наверно Билл? – опережает меня Роб. Каулитц кивает. – Очень приятно, держитесь. Том, можно тебя на минутку. Мы отходим в сторону.
- Ну, что? – интересуюсь я.
- Дело дрянь, выкарабкаться у него один шанс из пяти.
- Почему из пяти?
- Потому что у них примерно с такими же ранениями, было пять человек за всю историю госпиталя, из них выжил только один и то потому что случай был легче, - он смотрит в сторону Каулитца. – Так вот он какой, - следую его примеру и поворачиваю голову.
- Нет, обычно он не такой белый.
- Вы говорили?
- Немного.
- Извинился?
- Да, но он сейчас, по-моему, не в адеквате, вряд ли на сто процентов понял. Ты в участок?
- Нет, Ганс уехал, а я до конца операции подожду, - медленно идем обратно.
- Билл, я сейчас в буфет, может, Вам попить чего принести?
- Нет, спасибо, - Роб переключается на меня. - А тебе?
- Мне тоже не надо.
- Ладно, я скоро, - Роб уходит. Каулитц вроде меняет цвет с белого на более человеческий. Как же я ненавижу такие ситуации.
- Где Кори? – вдруг вспомнилось мне, и я решил его немного отвлечь разговором, когда говорит, хотя бы не выглядит как зомби.
- С няней, ей ничего не сказали пока, - монотонно отвечает. – И мама далеко, - добавляет через несколько секунд. В коридоре вдруг начинается какая-то беготня, врачи и медсестры то выходят, то заходят с взволнованным видом в помещение, куда увезли недавно Кернера, по всему видно что-то там произошло. Билл опять вскакивает, подхожу к нему.
- Что случилось? Почему они так переполошились? – его начинает конкретно трясти.
- Билл успокойся, мало ли, что во время операции может произойти, они все уладят.
- Надо узнать, что случилось, - останавливаю его.
- Никто сейчас ничего не скажет, нам нужно просто ждать.
- Как ждать? Чего ждать? Я не могу ждать? Я не могу, Том, - а вот это уже, кажется, нервный срыв, хватаю его в охапку, черт, как же его трясет, сжимаю посильней. Он сминает в кулаках мою футболку и утыкается лицом мне в грудь. – Почему так страшно, Том? Я не хочу, чтобы они выходили, я не хочу, они ведь выйдут и скажут, что он… они ведь могут это сказать, пусть не выходят, не надо, - трясти его, в моих руках стало немного поменьше, хоть что-то.
- Билл, но чтобы сказать, что операция прошла успешно, им нужно будет выйти.
- Мне страшно, мама не сможет еще раз, она тогда чуть не умерла вслед за папой, она не сможет опять.
- Все будет хорошо, слышишь? Все будет хорошо.
Постепенно трястись он перестает. Подвожу его к стулу и усаживаю на него. Вроде успокоился, может, и лекарство подействовало. Сажусь рядом, и наступает тишина. Роб возвращается минут через двадцать.
- Ну, как вы тут? – осматривает нас и ответ ему уже не нужен.
- Сколько длятся такие операции? – подает признаки жизни Каулитц.
- По-разному, от двух до четырех, а то и пяти часов, - отвечает Роб.
- А ты откуда знаешь? – подключаюсь к разговору.
- Я не первый раз на такие сигналы выезжаю, в том участке это чаще происходило, район там темный, одна шпана. После перевода сюда, это первое вооруженное.
- Их найдут? – Билл говорит монотонно без единой эмоции в голосе.
- Сделаем все возможное и невозможное, - отвечает друг и переводит взгляд на меня.
Спустя еще пол часа мы сидим уже все втроем и ничего не говорим. В воздухе витает напряжение, оно его просто переполняет. Мысли у каждого разные, но тема, думаю, одна.
Врач вышел только через четыре часа, которые нам казались, как минимум, месяцами. Когда послышался звук открывающейся двери, Билл, вдруг сжал мою руку чуть выше запястья. Я накрыл ее своей ладонью, дабы его успокоить. А что мне еще оставалось? Мы быстро поднялись с мест и подошли к доктору.
- Что я могу сказать, - начал хирург. – Сама операция прошла хорошо, настолько, насколько это возможно, но так как повреждены важные для жизни ткани, остается вероятность того, что организм не справится с ними сам. Мы сделали все, что от нас зависело, теперь будем надеяться, что его организм достаточно сильный и сам доделает то, что нам не под силу. Другими словами, если он переживет эту ночь, значит, он победил. Поэтому будем надеяться на лучшее и ждать завтрашнего дня, - доктор закончил свои объяснения и ждет вопросов. Ни у кого из нас, их не возникло и он, кивнув, как бы извинившись, уходит.
- Ну, что, я тогда в участок, мне еще отчет писать, тебя до дома захватить или ты останешься? – обращается Роб ко мне. Смотрю на него, потом на Билла, вернувшегося уже на свой стул.
- Нет, я останусь, - принимаю решение остаться, потому что этот бледный пацан мне потом сниться будет, если я его вот так одного здесь оставлю.
- Ладно, я тогда поехал, - Роб подходит к Каулитцу, прощается с ним, потом со мной и тоже уходит. Сажусь на свое место.
- Йохан тебе настолько дорог? – спрашивает Билл, не поворачиваясь ко мне.
- Ну, мне не безразлично его состояние.
- Настолько, что готов провести здесь всю ночь?
- Просто страшно тебя одного оставлять, если б ты со стороны себя сейчас видел, понял бы, что я имею в виду.
- Я думал, ты должен радоваться моему разбитому виду, разве ни этого ты так сильно хотел? – все так же, не глядя на меня, продолжает Билл. Отвечаю не сразу, обдумывая его вопрос.
- Нет, Билл, ни этого.
- А чего же тогда?
- Я просто хотел, чтобы ты исчез, я не хотел тебя давить… так вышло… слушай, я извинился, не знаю, осознал ты это или нет, но я это сделал, не для того, чтоб отмыться, я, правда, понял, что слишком далеко зашел. Просто… не все так просто. Черт, что за бред. Короче у меня сложноватое отношение к таким вот чувствам как у тебя…
- Я уже понял, что геев ты не любишь.
- Дело не в этом, я не к геям так отношусь, а к самому факту. К этим твоим намекам и попыткам, я не люблю, когда кто-то говорит мне, что я гей или могу им стать. Если б ты знал подробности той бойни в приюте, ты бы понял, о чем я. Поэтому единственное, что ты должен уяснить, это то, что я никогда не стану геем и никогда не отвечу тебе взаимностью, вот если ты это запомнишь и осознаешь, никаких проблем у нас с тобой не будет.
- Допустим, уяснил, значит, запретов на общение с тобой больше нет? – он, наконец, поворачивается и смотрит на меня.
- Ну, думаю, можно попробовать без запретов, но не обольщайся и не забывай мои слова, напиши их на бумажке и приклей на зеркало, чтоб каждый день начинать с них, - замечаю, промелькнувшую улыбку на его губах, но почти моментально исчезнувшую.
- А если бы я не вырвался тогда, в кабинке… ты бы это сделал?
Вспоминаю тот момент и анализирую свои действия.
- Нет, не сделал бы… не смог бы, у меня с этим кое-что связано, очень нехорошее, мягко сказать, я бы при всем желании этого сделать не смог.
Молчит, обдумывая мои слова.
- Думаешь, он справится? – черт, эти его перескоки с темы на тему.
- Я в этом уверен, ему есть, для чего жить, верней для кого, а если человеку есть за что зацепиться в этой жизни, он обязательно зацепится. К тому же он мечту еще свою не осуществил.
- Океанариум то? Да, он о нем всю жизнь мечтал, по крайней мере, тот отрезок жизни, что он с нами, - на лице Билла появляется слегка грустная, но очень теплая улыбка.
- Он вас очень любит, а тебя больше всех, как мне показалось.
- Почему?… Когда тебе это показалось? – удивленно и заинтересованно спрашивает Каулитц.
- Он однажды о семье мне немного рассказал, вернее, говорил то он только о тебе, практически, - усмехаюсь. - Было видно, как он любит и гордится.
Билл начинает улыбаться. Отлично, надо мне о карьере психолога подумать. Чуть не подавился слюной от тупости, пришедшей мысли.
- Да, он мне и отец, и лучший друг, - облокачивается на спинку стула.
- Слушай, пойдем в холл, там кресла мягкие, все-таки всю ночь сидеть, - предлагаю я, так как у самого уже задница устала от этих стульев. Он соглашается, и мы идем в холл.
- У меня, в общем-то, и друзей больше нет, - продолжает Каулитц по пути. – Нет, они, конечно, есть, но такого, чтобы можно было говорить о чем угодно, не боясь открываться, советоваться, такого нет.
Мы подходим к креслам и усаживаемся, наконец, со всеми удобствами.
- Почему же так получилось? Ты вроде популярен, в смысле, я слышал ты довольно общительный, - странно, вот эта информация про отсутствие настоящих друзей меня очень удивила.
- Не знаю, у меня был такой друг, когда мне было четырнадцать, но он переехал в Австрию, с родителями и с тех пор как-то не встретился мне больше такой человек, - рассуждает немного грустно, слегка пожимая плечами. Передо мной сейчас сидит обычный паренек, расстроенный, уставший, рассуждающий об обычных человеческих проблемах. Чего я боялся? Чего ожидал? Не знаю, но сейчас, глядя на него и слушая его рассказ, а поговорить он, как я понял, любит, воспринимаю его совсем по-другому.
- А Роб кажется хорошим человеком, - продолжает Билл. – Вы давно дружите?
- С приюта… со второго.
- Порядочно уже. Вы часто вместе. Он твой лучший друг?
- А ты конечно в курсе как часто мы вместе, - иронизирую. – Можно сказать, он мой единственный друг.
- А как же Мел?
Вопросительно на него смотрю.
- А что Мел?
- Ну, раз ты ее не любишь, значит, она тоже только друг, - рассудил, мать его.
- Каулитц, не нарывайся.
- А что я сказал?
- Не суй нос не в свое дело.
- Ну, составь список тогда моих дел, откуда мне знать какие мои, а какие нет, ты же нормально отвечал.
- Все, что касается моей личной жизни и свадьбы в частности не твое дело, ясно?
- Да, а прошлое? Что там случилось, в приюте?
- Так, стоп, ты ко мне в лучшие друзья не набивайся, не нуждаюсь, - замолкаю на несколько мгновений и все же решаю пояснить. – Об этом знает только один человек из моего окружения и участники произошедшего, и пополнять этот список я не намерен.
- Роб?
- Ты всегда такой любопытный или только когда дело меня касается?
- Всегда.
- Ну-ну.
Билл зевает и кладет голову на спинку кресла.
- Он должен выжить, - говорит скорее самому себе. – Просто обязан.
- Он это знает, Билл.
Минут через десять в холле появляется очень приятная женщина, но с очень заплаканными глазами и опухшим от слез лицом. Догадываюсь кто это. Билл вскакивает с кресла, едва ее увидев.
- Мама, - подлетает к ней, и она, обняв его, снова начинает плакать. – Мам, не надо, все будет хорошо, - Билл начинает ее успокаивать, а у самого дрожит голос. – Операция хорошо прошла, дальше все от него зависит, а он сильный, ты же знаешь, - Билл подводит ее к креслу. Я встаю. Она смотрит на меня, слегка успокоившись.
- А Вы…?
Теряюсь сначала, не зная, что ответить и Билл стоит в нерешительности, как меня назвать.
- Я работаю с Йоханом, - наконец, соображаю я. – Том.
- Очень приятно, Симона. Малыш, где Кори? Я даже домой не заезжала, она с Никой? – сразу оборачивается к сыну.
- Да, мы ей пока ничего не сказали, - отвечает малыш, то есть Билл.
- Правильно, все правильно… я пойду к дежурному врачу подойду, ладно?
- Ладно.
Симона уходит, а я понимаю, что мое присутствие здесь уже лишнее.
- Ладно, пойду я тогда, - говорю, проводив ее взглядом.
- Почему?
Перевожу взгляд на Билла, который этой реплики от меня явно не ожидал.
- Ты же собирался на всю ночь остаться?
- Ну, я тебя одного оставлять не хотел, а теперь с тобой мама.
- Но ее ведь еще нет, - продолжает стоять на своем.
- Билл, она придет через несколько минут.
- За это время я могу пять раз сознание потерять… мне уже нехорошо, - присаживается якобы, чтоб не упасть.
- Хочешь, чтоб я остался на всю ночь?
Поднимает на меня взгляд и говорит очень тихо:
- Пожалуйста.
Вздыхаю, пару минут потратив на раздумья, и решаю остаться. Сажусь назад.
- Ладно, все равно не засну, какая разница, где сидеть.
Смотрит на меня и как будто успокаивается, напряжение, которое появилось от моего решения уйти, как будто исчезло. Ему, правда, так нужно мое присутствие?

***

Остаток ночи мы почти не разговаривали. Симона вернулась минут через двадцать-тридцать после своего ухода. Она села в одно кресло с Биллом, они оба худые, поэтому чувствовали себя в нем довольно уютно. Так как женщина приехала из другого города, куда, как поведал мне Каулитц, она ездила навестить его бабушку с дедушкой, и после дороги отдохнуть у нее возможности не было, она довольно быстро заснула в объятиях сына. А мы с Биллом просто сидели и смотрели друг на друга. Эта ночь, несомненно, была самой странной в моей жизни. Этот зрительный контакт, без слов, без какой-либо мимики, просто взгляды, направленные друг на друга, это неописуемое чувство. Не знаю, как будто каждый, вглядываясь в глаза напротив, пытается заглянуть в душу и понять, что же там происходит на самом деле. И ни один не отводил глаз, это было самым странным, мы подолгу смотрели в глаза друг другу, но желания отвернуться не было, как будто каждый из нас был не против и даже хотел, чтоб другой сумел заглянуть внутрь и понять. И это все действо, как ни странно или абсурдно это осознавать, нас каким-то образом сблизило, в том смысле, что у меня появилось такое чувство, будто я знаком с ним не две недели, а намного дольше. Под утро Билл тоже немного поспал, правда, очень беспокойно, постоянно просыпаясь на малейший звук или на что-то свое, возможно приснившееся. Мне, в отличие от всех, даже вздремнуть не удалось. Сейчас уже все бодрствуют и ждут новостей от врачей о состоянии Йохана. Время подходит к полудню, мы все уже напились кофе, чтобы прогнать сонное состояние. Наконец, врач появился в коридоре, куда мы вновь перебрались с утра. Мы поднялись с насиженных мест и с замиранием сердца ждали, когда он подойдет и скажет чего ждать, а чего уже не стоит.
- Добрый день, - здоровается этот бородатый мужчина с добрым, улыбчивым выражением лица. – У меня замечательные новости, герр Кернер отлично справился с поставленной задачей выжить. После осмотра, мы остались очень довольны, почти всеми показателями, не все, конечно, идеально, но угрозы жизни больше нет, - как только он закончил, Симона начала плакать, чуть не упав, когда ноги подкосились. Билл успел придержать ее и крепко обнял. В этот момент я второй раз видел его слезы. Ну, говорить о том, что мне тоже пришлось потереть глаза, глядя на все это, думаю, даже не обязательно.
- Его можно увидеть? – первое, что спросила Симона, переведя дух.
- Да, только нужно надеть халаты, пройдемте, я провожу, - объяснил доктор, приглашая следовать за ним. Вот теперь мне точно пора.
- Ну, я пойду тогда, я очень рад, что все обошлось, всего вам доброго и передавайте мои наилучшие пожелания Йохану.
Билл с Симоной кивнули в знак согласия и благодарности за участие. Врач пошел в сторону дверей, ведущих в отделение, Симона пошла за ним, а Билл, развернувшись, подошел ко мне и обнял, прижавшись всем своим худощавым телом, обвивая мою шею руками. Я стою неподвижно, анализируя ситуацию.
- Спасибо, что остался, - шепот в самое ухо и внезапное, неожиданное, совсем сбивающее с толку прикосновение губ на моей щеке. Он быстро отстраняется и уходит вслед за матерью. Я еще несколько секунд стою не двигаясь, переваривая произошедшее, и, пытаясь понять собственные ощущения. Сердце ускорилось наверно от неожиданности. А так, кроме тепла ничего не чувствую. Этот парень, как и Роб, имеет ненормальную температуру тела, которую я до сих пор и ощущаю. Черт, стою как идиот из-за какого-то детского чмока в щеку. Парень на эмоциях, от радости всегда хочется всех расцеловать… стоп, какого черта я его оправдываю? С каких это пор я этим занимаюсь? Все, пора сваливать и отоспаться, как следует. Быстро иду к выходу и покидаю здание больницы.

***

После нападения на Кернера прошел уже почти месяц, а точнее сказать три недели. Все это время жизнь протекала размеренно. Хотя, она скорее бежала, чем протекала. Я с головой ушел в работу, очень часто встречался с другими участниками проекта. Надо сказать, мы уже очень неплохо продвинулись. Недавно навещал Йохана в больнице, он большой молодец, в очень бодром настрое. Его уже заставляют ходить, пока с поддержкой и помаленьку, но он неплохо справляется, так что врачи обещают отпустить в скором времени на домашнюю реабилитацию. Воздыхателя своего я не видел ни разу с той ночи в больнице. Признаться, довольно часто его вспоминаю, все-таки внедрился в мой мозг гаденыш, и он теперь периодически мне о нем напоминает. Всплывают его слова про друзей, если честно, я бы мог стать ему другом, и сам бы, наверно, не отказался от такого товарища, уж больно хорошо мы друг друга видим, если бы не одно «но» в виде его влюбленности.
- Мел, ты точно со мной не поедешь? – собираюсь в Генгенбах. Надо отвезти очередную порцию вещей. Постепенно отвожу всякую домашнюю мелочевку, которую в общих коробках потом везти не желательно.
- Нет, я с девчонками еще неделю назад договорилась, я не могу отменить, - заходит в комнату и убирает в одну из сумок какой-то сверточек. Наверно что-то бьющееся, так как завернуто в тысячу тряпок. – Том, только не бросай сумки как попало, осторожней с ними.
- Ты меня за олуха то не принимай, я, между прочим, университет с отличием закончил, - хвастливо усмехаюсь.
- Ну, что ты, солнце, я ни на минуту не усомнилась в твоих умственных способностях, - с солнечной улыбкой подходит ко мне и щелкает пальчиком мне по носу. – Просто напомнила на всякий случай.
- Да с памятью у меня тоже все в порядке, хотя лучше б пробрала меня какая-нибудь амнезия в тяжелой форме, было бы гораздо лучше, - переношу сумки к двери в прихожую.
- Не говори глупостей, зай, ты и без амнезии можешь со всем справиться, я больше, чем уверена в этом.
- Со мной бы поделилась… уверенностью своей. Так, ну, вроде все готово, отчаливаю, - целую Мел, беру сумки и выхожу из дома.
Погода сегодня отличная, самая, что ни на есть майская. Настроение соответственно тоже просто класс. Лечу по дороге, уже выехав за город, и отжимаю все двести. Вдалеке замечаю машину, стоящую на обочине, по всей видимости, с открытым капотом. По мере приближения различаю и человека возле нее. Ну, понятно, женщина за рулем, какая-нибудь ерунда, а самой-то все равно не справиться. Подъезжаю ближе и снижаю скорость. Твою ж мать, не прошло и года, черт, издалека ни дать, ни взять девушка стоит. Торможу и выхожу из машины.
- Привет, - улыбается и весь светится под стать сегодняшнему солнцу.
- Ну, привет. Проблемы? – подхожу к нему и заглядываю под открытый капот, а внутри нотки радости играют. Неужели я рад его видеть? Что творится, он все же подсадил меня на свое общество.
- Да, заглохла и не заводится никак, ты разбираешься? – подходит ко мне и тоже смотрит на внутренности своей Ламборджини. Наклоняюсь, опершись о машину, и оцениваю ситуацию.
- Ты в сервисе, когда в последний раз был? – выпрямляюсь и смотрю на него.
- Никогда, - пожимает плечами и жмурится от солнца.
- Ну, ясно, никуда ты на ней не уедешь сегодня, вызывай кого-нибудь, отбуксируют или на месте пусть «оживляют», только вряд ли, - поворачиваюсь и иду к своей машине.
- А ты куда едешь? – идет за мной.
- В Генгенбах, - дохожу и открываю дверь.
- Зачем? То есть, возьми меня, я тоже ведь туда ехал, мне надо Йохану документы привезти, не может без работы сидеть, весь извелся, - усмехается и смотрит просящим взглядом.
- Как он? – тоже улыбаюсь, вспомнив этого неугомонного, разговорчивого человека, если б не знал, что Билл не его сын, никогда бы не догадался, у них очень много общего.
- Лучше, вот за работой меня отправил, - убирает с лица прядь волос, занесенную туда ветром. – Возьмешь?
- А машина? – киваю на недееспособную Ламборджини.
- Да, ничего с ней не будет, я позвонил, ее заберут сейчас, так что можно ехать.
- А ты так уверен, что я тебя возьму? – возьму, конечно, но повредничать жуть как охото.
- А тебе, что, в лом? – а вот и наши колючки, черт, я больной, но как же я по этому, оказывается, соскучился. Улыбаюсь во все тридцать два и сажусь за руль. Он открывает соседнюю дверь и усаживается рядом. Завожу мотор и отъезжаю.
- Машину точно заберут? Может, стоило их дождаться? – кидаю на него мимолетный взгляд.
- Заберут, кто ее здесь тронет. А ты в Генгенбах зачем? У тебя там кто-то живет? – смотрит на меня, прямо чувствую, что смотрит.
- Нет, у меня там дом.
- Дом? Недавно купил?
- Почему ты так решил?
- Потому что если б он был у тебя раньше, я бы знал.
Поворачиваю к нему голову, и он отворачивается.
- У тебя на меня досье?
Невозмутимо смотрит перед собой и крутит в руке свой сотовый.
- Если ты представил бумажную папку с кучей документов, то нет, все у меня в голове, - опять смотрит на меня и опять улыбается. Сегодня он только этим и занимается.
- Вместительная голова у Вас герр Каулитц.
- Что есть, то есть. А ты надолго едешь?
- Нет, вещи только завезу, ну и пообедаю где-нибудь.
- А давай тогда к нам? И пообедаешь у нас, и Кори обрадуется, ты ей нравишься, - встрепенулся Билл, чуть не подпрыгнув от пришедшей, по его мнению, гениальной идеи.
- А в этой семье есть хоть один человек, которому я не нравлюсь? – усмехаюсь.
- Нет… это плохо?
- Наверно нет, - вздыхаю. – Ладно, ради Кори можно и наведаться.
- Здорово, тогда сначала к тебе, а потом к нам, - оживился мой попутчик.
- Что значит сначала ко мне? Что-то ты размечтался, мальчик.
- Ну, ты ведь мне покажешь свой дом?
- С какого это перепою?
- Ни с какого, я просто хочу его посмотреть, он далеко от нашего?
- Если ты чего-то хочешь, это не значит, что ты это получишь.
- Ты это говоришь не потому что не хочешь меня взять, а просто из вредности, так что мы все равно едем к тебе, я же знаю, - говорит с такой уверенностью, будто это уже всемирно доказанный факт и оспорить его просто невозможно.
- Умный да?
- Не глупей тебя, во всяком случае.
Невольно улыбаюсь, вот ведь язва. И я ведь к этой язве привык, сам, мать его, не заметил, как втянулся в этот бесконечный поток пререканий.
- Ну, куда уж мне до тебя, тихо курю в сторонке.
Смеется… первый раз слышу, как он смеется. Поворачиваю голову, чтобы увидеть сие событие. У него детский смех, в том смысле, что он кажется настолько чистым и искренним, что даже странно. Я практически на сто процентов ошибался, когда предполагал, какой это человек. Все, что я о нем думал, разбивается вдребезги с каждым шагом нашего сближения. Даже не пойму радует меня это или нет.
- А потом я тебе свою комнату покажу, тебе понравится, там все стены тобой уклеены, - начинает смеяться, как только замечает мое выражение лица в ответ на эту реплику. – Шутка, не кипятись, а то у тебя на лице сейчас написано, что я труп.
- Будешь так шутить, эта надпись не только на моем лице появится.
- Да, ладно, с юмором надо дружить, с ним живется легче.
Ничего не отвечаю и молча выруливаю на главную улицу Генгенбаха, направляя машину к своему дому.
Через несколько минут подъезжаю к своим владениям.
- Снаружи просто класс, - выйдя из машины и осмотрев территорию, констатирует Билл.
- Внутри не хуже, - уверяю я и вытаскиваю сумки с заднего сиденья.
- Тебе помочь? – оборачивается ко мне и собирается уже перехватить одну из сумок.
- Обойдусь, - слегка отшатываюсь от него. Еще не хватало, чтоб он за меня сумки носил. – Иди вперед лучше.
- А ключ у тебя? – шагает передо мной, постоянно оборачиваясь, будто проверяя, иду я или нет.
- Да, в кармане, в джинсах, - подходим к двери, и я отвожу в сторону руку с сумкой, чтобы открыть ему доступ. Подходит вплотную и лезет в мой карман. То ли у меня опять паранойя начинается, то ли он и правда слишком уж долго ищет на дне кармана ключ.
- Билл, это карман, а не темная кладовка, чтобы так долго искать пятисантиметровую железку, - не выдерживаю я.
- Вот, - вытаскивает, наконец, ключ, довольно улыбаясь, и что-то мне показалось, что эта улыбка связана далеко не с находкой.
- Открывай, - командую, и он молниеносно с каким-то непонятным мне энтузиазмом отпирает дверь, распахнув ее, чтобы я смог беспрепятственно зайти со своими котомками.
- Здорово, здесь еще обустроить все и будет шикарно, - оказавшись внутри, осматривается, крутя головой в разные стороны.
- Мне тоже нравится, - соглашаюсь с ним и несу сумки в комнату. Слышу, что идет за мной.
- А ты здесь жить собираешься или отдыхать приезжать?
- Буду жить… после свадьбы, - ставлю сумки и поворачиваюсь к нему, ожидая какой-нибудь реакции, но он, будто пропустив последние слова мимо ушей, разглядывает комнату.
- Это что? – подходит к окну и достает, что-то типа шкатулки.
- Не знаю, - подхожу к нему. - Наверное, от прежних хозяев осталось.
- Давай откроем? – смотрит на меня.
- Ну, открой, если хочешь.
Делает шаг от подоконника и со всей дури бьет об него замочком шкатулки.
- Эй, совсем очумел, - ору и наклоняюсь проверить степень повреждения подоконника.
- Да ничего не случилось, царапинка небольшая, - виновато улыбается.
- Я тебе сейчас такую же на лбу сделаю.
- Да ладно, смотри лучше сюда, - открывает эту шкатулку, поставив ее на пострадавший подоконник, и достает первое, что попалось под руку. – Похоже на что-то японское, - предполагает, глядя на какую-то странную, явно древнюю фигурку в виде девушки очень похожей на японку.
- Скорей всего так и есть, - соглашаюсь я.
- А это что? – достает какие-то сложенные листочки, бумаге, судя по виду, не один десяток лет. Разворачивает один, и мы видим рисунок. Простой рисунок, нарисованный карандашом. На нем изображены японцы, теперь в этом сомнений нет. На одном парень с девушкой занимаются сексом, на другом женщина сидит с ребенком, на третьем секс уже между довольно немолодыми людьми, а вот и моя любимая тема, два парня. – Это рисунки про любовь, - выдает Билл.
- Это рисунки про секс, - поправляю его.
- А как же женщина с ребенком?
- Случайно затесалась, - пожимаю плечами.
- Нет, это имелась в виду любовь материнская, вот это любовь девушки и парня, это любовь пожилых людей, а это парни. Тут показано, насколько любовь многогранна, что она бывает разной.
- Ну, завернул, прям философ, ни больше, ни меньше. Я здесь вижу только секс, в различных его проявлениях.
- Красиво нарисовано, - с восхищением разглядывает рисунок с парнями, ну, конечно, какой ему еще разглядывать.
- Ты лучше рисуешь, - не знаю, с чего вдруг я это ляпнул, просто, в данный момент у меня в голове возникла именно эта мысль. Поворачивает ко мне голову и улыбается какой-то странной улыбкой. – Что? – не понимаю его выражения лица.
- Ты сделал мне комплимент, - продолжает улыбаться.
- Не тебе, а твоему таланту.
- Какая разница?
- Проехали, - отхожу от окна. – Можешь взять себе, если хочешь.
- Правда? Всю шкатулку? – обрадовался.
- Ну, да, мне то она все равно не нужна.
- Но ты же остального не видел, смотри, здесь какие-то украшения.
- Как раз по твою душу, так что забирай на здоровье.
- Может, все же оставишь себе этот рисунок? – поворачивает ко мне совокупляющихся парней. – Глядишь, посмотришь-посмотришь и перестанет казаться, что это так ужасно, - наклоняет голову в сторону и мило так улыбается.
- А я и не говорил, что это ужасно.
Удивленно смотрит на меня.
- Если обоих все устраивает, пусть себе наслаждаются, - продолжаю я и иду назад. – Пойдем, я голодный.
Он берет теперь уже свою шкатулку и идет за мной.
Еще раз, осмотрев свою собственность и внутренне порадовавшись столь удачному приобретению, выхожу из дома. Билл идет рядом.
- Герхарт очень вкусно готовит, тебе понравится, - на ходу убирает шкатулку в свою сумку.
- Герхарт? – переспрашиваю и придерживаю край его сумки, заметив, что у него плохо получается, так как шкатулка не сказать, что очень маленькая.
- Да, наш повар, он готовит полезную и очень вкусную пищу.
- Ну, это хорошо, - чувство голода от этой информации увеличилось еще больше.
До виллы Кернера доезжаем за считанные минуты и направляемся в дом. Дверь нам открывают еще до того, как Билл успел достать свои ключи, вероятно, увидев наше прибытие в окно или еще как-нибудь. Как только оказываемся внутри, к нам выходит Симона.
- Добрый день, - так же лучезарно улыбается, как и сын.
- Мам, я Тома в гости пригласил, - подходит к матери и обнимает. – У меня машина сломалась, и он меня подвез, у него тоже здесь дом, недалеко от нас.
- Здравствуйте, - здороваюсь и невольно начинаю улыбаться, как и все вокруг.
- Здравствуйте, Том, чувствуйте себя как дома, не стесняйтесь, если что-то понадобится, говорите. Обед как раз будет готов через несколько минут.
- Я тогда ему дом покажу пока, а Кори где?
- Она заснула, недавно пришла с улицы.
- А, ну, ладно, - Билл берет меня за руку и куда-то ведет.
- Вообще-то, я умею сам передвигаться и убегать не собираюсь, - усмехаюсь, глядя на его руку, держащую мою. Он отпускает ее, поняв, о чем я и идет дальше.
- Пойдем в мою комнату сначала.
В его личном пространстве оказываемся, завернув направо и пройдя еще несколько шагов. Просто невероятно светлая комната, впрочем, как и весь дом. На стене висят какие-то странные штуковины, как будто на ниточку нанизали разных камней, ракушек, стекол и еще черт знает чего, но смотрятся очень классно, местами отражая солнечный свет, проникающий в комнату сквозь огромное окно и, придавая ему разные оттенки. Вообще, различного креатива здесь достаточно, даже вместо ножек, у кровати что-то типа корней огромного дерева, вот на этом чуде мой взгляд задержался дольше.
- Нравится? – заметив мой интерес, спрашивает хозяин комнаты и подходит к кровати.
- Необычно, первый раз такое вижу, если честно, чья идея?
- Моя, здесь все мое, - отвечает с гордостью в интонации. – Я когда маленький был, любил представлять, что я эльф и живу в лесу, лет двенадцать мне было, когда пришла мысль сделать такую кровать, я попросил Йохана и вот, до сих пор она именно в таком виде. Я не хочу здесь ничего менять, сюда приезжаю, как в детство возвращаюсь.
Слушаю его, осматриваюсь вокруг и понимаю откуда в нем эта его непосредственность и… чистота что ли, такое место и такая обстановка вполне могут всему этому поспособствовать. Еще раз мысленно хвалю себя за решение купить дом именно в этих местах и подхожу к окну.
- Шикарный вид, уж ни в этом ли лесу мечтал жить эльф Билл? – смотрю на лесистые горы вдалеке и, улыбнувшись, поворачиваюсь к Биллу. Он тоже начинает улыбаться.
- Да, именно там, - подходит и тоже смотрит на густые леса.
- Наверно, о чем-то подобном и должны мечтать дети, - перестаю улыбаться и говорю уже серьезно, даже с оттенком грусти. Билл смотрит на меня, видимо услышав в голосе эти перемены.
- А ты мечтал о чем-нибудь? В детстве? – спрашивает как-то осторожно, боится затронуть «не свою» тему. Не бойся, мальчик, я сейчас совсем не настроен воевать.
- Конечно, все в детстве мечтают, - отвечаю так же спокойно.
- И о чем?
Интересный вопрос. Мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, о чем и как это сформулировать. А он ждал, просто молча смотрел на меня и ждал.
- А я не хотел стать эльфом или кем-то подобным, я хотел стать ребенком… обычным ребенком с обычным детством… но, как и свойственно многим детским мечтам, она так и не сбылась.
Смотрит на меня и все еще молчит, наверно не знает, что сказать, а вот этого мне совсем не хочется, жалеть меня не надо.
- Это ты про приют? А то время, когда ты жил дома? – наконец спрашивает он.
- Да, нет, я как раз о том времени, когда жил дома… если это можно назвать домом, наверное, единственный и самый первый дом в моей жизни это тот, в котором мы с тобой сегодня были.
- Ну, у тебя же квартира есть.
- Квартира съемная, не моя, я копил на свое собственное жилье и вот, наконец, оно у меня появилось. Уж ему то я не позволю превратиться в то подобие дома, в котором жил когда-то.
- Вы жили бедно? – видимо почувствовав, что все-таки вызвал меня на откровенность, Билл решил выпытать как можно больше. Уж не знаю, что на меня так влияет, но я совсем не против этих вопросов, пока он не заходит слишком далеко.
- Нет, мы нормально жили, если ты подумал о подобии дома, как о дряхлом сарае, то я не это имел в виду, я имел в виду атмосферу, ведь дом это не стены с потолком. К примеру, если бы в этом доме не было таких людей как ваша семья, а жили бы какие-нибудь придурки без души и без каких-либо понятий о семье, то он бы уже не был тем домом каким мы его с тобой видим и чувствуем, понимаешь?
- Да… значит, с родителями тебе было плохо? Я не думал, что все так.
- Билл, Билл, - вздыхаю. - Все же вызвал меня на откровенность, - усмехаюсь.
- Почему ты так боишься говорить о прошлом? Это как раз тебя и сковывает, когда сможешь спокойно об этом говорить, это будет означать, что ты отпустил все обиды и сожаления, если не отпустишь… это ведь трудно.
- Слушай, мне таких речей от Роба с лихвой хватает, так что воздержись, ладно?
- Роб про тебя знает все-все-все?
- Да, он знает все-все-все… так получилось, что он был рядом как раз тогда, когда мне было необходимо все выплеснуть кому-то, и он тогда завоевал мое доверие, хоть и пришлось для этого сильно постараться, - усмехаюсь, вспомнив, каким образом происходило наше сближение. – Сейчас у меня нет потребности все это кому-то выкладывать, так что, извини.
- Билли, - в комнату врывается Кори и набрасывается на брата. Тот подхватывает ее и, покружив немного, опускает на пол. – А я тебя встретить хотела и уснула… Том, - наконец, замечает меня и вспыхивает новой искрой радости. Так искренне моему присутствию еще никто не радовался. Расплываюсь в улыбке, черт, этот дом слишком райское место для меня, а потому слишком болезненное, потому что заставляет вспоминать о том, чего не было…
Остальной дом мне показывали уже двое детей, так как в компании с Кори Билл воспринимался скорее как ребенок нежели взрослый человек. Они оба постоянно дурачились, Билл не упускал момента подколоть сестренку, и тут уже мы вместе смеялись на то, как она умилительно дует губки и обижается, за что и получали от нее по порции детских, но довольно увесистых пинков. К столу мы подобрались в отличном настроении и с еще больше разыгравшимся аппетитом. Перед нами тут же были поставлены тарелки, содержимое которых источало невероятно вкусные ароматы. На вкус все было еще лучше. У меня в голове даже промелькнула мысль остаться здесь жить. Кори все время что-то рассказывала, активно жестикулируя и меняя выражение лица под каждую свою эмоцию, которых у нее было в огромном достатке. Симона села обедать с нами. Я вкратце рассказал ей о том, кто я, собственно, вообще такой, так как в больнице я толком этого сделать не успел. Меня очень поразило поведение Кори. Все время пока мы с Симоной разговаривали, она молчала, хотя и видно было, что ей это дается с трудом. Как только мы закончили, она, наконец, позволила себе возобновить свое щебетание.
И так было несколько раз, если говорила Симона, Кори молча ждала своего часа, потрясающе. Я наблюдал за всем этим и вспоминал нравоучения воспитателя в приюте о том, что взрослых перебивать нельзя и лезть в их разговоры тоже не есть хорошо. Только в приюте эти правила никто соблюдать не собирался, всем было по барабану. А здесь так легко это соблюдалось, причем, вряд ли оттого, что девочка боялась быть наказанной, просто, видимо в этом доме к воспитанию детей относятся далеко не халатно, а атмосфера душевного тепла не придает этой дисциплине какой-то строгости или суровости, все легко и непринужденно, по крайней мере, со стороны ощущения именно такие.
- Кстати, сынок, звонила Алекс, - Симона забрала у Кори пустую кружку с намерением ее наполнить. – Сказала, что не может до тебя дозвониться.
- Странно, я телефон не отключаю никогда, - удивился Билл. – Ну, я ей позвоню попозже.
- Да-да, она как раз и просила, чтобы ты ей сам позвонил, - согласилась Симона и поставила перед дочерью кружку с налитым чаем.
- А Алекс влюбилась в Билла, - выдает Кори и, как минимум, двое из присутствующих за столом на мгновение замирают и перестают жевать.
- С чего ты взяла? – несколько секунд и Билл возобновляет движения.
- А мы с Каролиной слышали, как она с Тиной разговаривала.
- Нехорошо подслушивать чужие разговоры, - вмешивается Симона, а я перевожу взгляд с Кори на Билла и обратно.
- А мы не подслушивали, просто их комнаты рядом и все слышно.
- Ага, если ухо к стене прислонить, - иронизирует Билл.
- А вот и нет, - протестует Кори, но не очень убедительно, так как легкое смущение, выступившее на лице, ее выдает. Делаю глоток горячего чая и просто горю желанием услышать подробности этого подслушанного разговора. Мне до этого почему-то казалось, что у Билла вообще личной жизни нет, ну, или я просто об этом не задумывался. А ведь, правда, он очень симпатичный парень, девушки должно быть с легкостью западают… да и не девушки тоже.
- Ну, не интересно, тогда не буду рассказывать, - насупилась девочка, и начала пить свой чай.
- Ну, почему же, раз уж знаешь, расскажи, мы послушаем, - наконец, присоединяюсь к их разговору и чувствую на себе пристальный взгляд. Да-да, Билли, мне интересно, даже очень, а еще интересней кто эта Алекс такая и что вас связывает. Что-то не нравится мне этот интерес, как бабка, тяготеющая к сплетням, ей Богу. Кори мгновенно воодушевляется.
- Она говорила Тине, что после того вечера, который Билл с ней провел, она только о нем и думает. Еще, что он целуется лучше всех парней, с которыми она целовалась, - выдает девочка и явно гордится своими познаниями. Перевожу взгляд на своего, типа воздыхателя, а он уже смотрит на меня. Растерянно так смотрит, даже немного испуганно, как мне кажется. Боится моей реакции? Наверно думает, что эта информация – еще один барьер к моему завоеванию.
- Так, - заканчивает образовавшуюся паузу Симона. – Ты поела? Давай вылезай из-за стола и марш в свою комнату, нам нужно поговорить на тему шпионства.
Кори нехотя покидает свое место за столом, прощается с нами и вприпрыжку удаляется вместе с матерью.
- Так вот она какая, твоя огромная, чистая любовь, - усмехаюсь, как только мы остаемся одни. – Может, хоть сейчас признаешь, что я не мечта всей твоей жизни, а обыкновенная навязчивая идея. Поставил цель, и отступиться теперь трудно. Признай это и нам обоим станет легче.
- Все не так, - как-то нервно начинает Билл. – Алекс… она просто… мы дружим уже давно и тот вечер, про который Кори говорила, это тот самый, после того, как ты меня в магазине… я просто пытался себе доказать, что мне вполне может нравиться и кто-то другой. Только поэтому мы поцеловались тогда, это был единственный раз, - очень быстро проговорив все это, замер в ожидании моей реакции.
- Ну и как? Доказал?
- Нет, у меня этот поцелуй не одной эмоции не вызвал.
- Билл, - вздыхаю. – Вообще, ты конечно не должен передо мной отчитываться, мне все равно, что и с кем у тебя бывает, а чего не бывает совсем. Просто, очень захотелось доказать и тебе, и себе, что вся эта твоя влюбленность не больше, чем прихоть.
- Не говори так, ты не можешь знать наверняка о чувствах другого человека.
- Ладно, допустим, я верю, знаешь, о чем это говорит?
- О чем?
- О том, что ничего хорошего из нашего общения не получится. Я не смогу воспринимать тебя как друга, мне каждое твое слово, каждое движение будет казаться далеко не дружеским. И ты меня как простого приятеля воспринимать тоже не сможешь, будешь лелеять мечту, влюбишься еще больше, а зачем тебе это, если ни к чему это не приведет? Самое лучшее решение в этой ситуации, это постараться нам с тобой не видеться. Так будет лучше для нас обоих, - смотрит на меня и молчит. Я ведь прав в том случае, если он отказался от идеи меня завоевать, в чем я сильно сомневаюсь, а значит, в его глазах мои выводы выглядят совсем по-другому.
- Но сегодня же мы нормально общались, - начинает попытки переубедить меня.
- Ну, вот и считай это своего рода прощанием. Сегодня это всего лишь один день, а я говорю о дальнейшем длительном общении, ты ведь на него рассчитываешь? В общем, я прав, и ты меня не переубедишь, ничего не выйдет, ты и сам мне потом спасибо скажешь, когда остынешь и выкинешь все свои влюбленные мысли из головы. Рядом со мной тебе это сделать не удастся.
- Хочешь сказать, ты сейчас обо мне печешься? – начинает злиться, осознавая обреченность своих попыток меня переубедить.
- Да, как это ни странно, но именно о тебе и пекусь, ну и о себе за компанию.
- Ты так уверен, что мне будет лучше, совсем тебя не видя и не слыша? Ты очень сильно ошибаешься, Том, сразу видно, что ты понятия не имеешь, что значит любить.
- Нет, Билл, я тебя умоляю, вот этих признаний сейчас не надо. Это все пройдет. Как там говорится, с глаз долой, из сердца вон.
- И что, ты теперь меня стороной обходить будешь?
- Нет, ну не настолько конечно, просто специально встреч со мной не ищи, как бы сложно для тебя это ни было, - вот и все, я опять убрал с его лица улыбку. – Ладно, я, пожалуй, поеду, - встаю из-за стола.
- А я? – встает следом за мной. – Я думал ты меня и назад захватишь.
- Ну, если готов, поехали.
- Я сейчас, только документы заберу, - он вылетает из кухни, а я иду в гостиную. Впитываю напоследок это тепло домашнего очага, дожидаясь Билла, и мысленно убеждаю себя в своей же правоте.
Билл возвращается с какой-то папкой в руке, и мы выходим из дома, попрощавшись с, вышедшей нас проводить Симоной.
Всю дорогу в машине гробовая тишина. Билл смотрит в боковое стекло, думая о чем-то своем. Наверно мне сейчас должно быть легко и хорошо от принятого решения, но почему-то ничего подобного я в данный момент не испытываю. Еще и этот загруженный вид попутчика делает свое дело. Раньше я бы на это и внимания не обратил, но после практически целого дня, не сходившей с его лица, улыбки меня это даже напрягает.
- Билл, не будь таким мрачным, жизнь на этом не заканчивается, - делаю попытку хотя бы поговорить, а то эта атмосфера начинает давить.
- Для кого как, - проговаривает очень тихо, скорее себе, чем мне.
- Не преувеличивай.
- Почему ты так боишься признать, что я тебе нравлюсь? – поворачивается ко мне. Несколько секунд ничего не отвечаю, переваривая услышанное.
- Я не боюсь, ты мне нравишься… как человек, а не как объект, в которого можно влюбиться, так что не строй воздушных замков. Я, честно говоря, очень удивлен, что у тебя нет друзей… в смысле настоящих, ты не производишь впечатления, закрытого для общения человека.
- Дело не во мне, а в людях, вот у тебя есть Роб, потому что тебе повезло встретить его в приюте, а не из-за того, что ты открыт, чего про тебя никак не скажешь, а мне вот не повезло встретить такого человека. Да я и не стремился выворачивать душу перед кем бы то ни было. Может, я и общительный, но что у меня внутри не знает никто, нет такого человека, которому я бы захотел это рассказать… вернее не было.
Вот это его «вернее не было» слегка защемило чувство вины. С другой стороны, наши желания не всегда совпадают с желаниями других, так что, мальчик, это жизнь, ничего не поделаешь.
- Встретишь еще, целая жизнь впереди, - говорю, не поворачиваясь к нему.
- Я уже встретил, но он оказался трусом.
Вот ведь гад. Ну, ладно, если ему так легче, буду трусом… почему это так злит? Может потому что до жути не хочется признавать, что он прав? Нет, он не прав, это даже не обсуждается, ничего я не боюсь, просто не хочу лишних заморочек в жизни, вот и все.
- Что ж, в этот раз не повезло, повезет в другой, - напускаю на себя вид самого спокойного человека на земле, так как моя непонятная злость только наведет его на дополнительные, ненужные мне, мысли. Он метает в меня довольно яростный уже взгляд.
- Ты будешь жалеть, что потерял меня, когда все поймешь.
- Самоуверенности тебе не занимать, конечно, - усмехаюсь.
- Ты и сам знаешь, что я прав, знаешь, но пока не осознаешь до конца. Когда осознаешь, звони, я гордость включать не собираюсь, я умею ждать.
- А у тебя она есть? Гордость?
- С твоим характером давать ей волю было бы глупо, хоть и очень хотелось, но тогда мне пришлось бы попрощаться с тобой, так и не начав какое-либо общение.
- Вот здесь я с тобой согласен, мне было бы параллельно, если б ты загордился и перестал общаться, я бы даже вздохнул с облегчением, в любом случае сам на сближение я бы ни за что не пошел.
- Вот именно.
До города доезжаем быстро, с разговорами время пролетело как одно мгновение. Подвожу Билла до дома.
- Ну, вот и все, не впадай в депрессию и повторюсь, не ищи со мной встреч, если не хочешь опять испортить мое к тебе отношение… и спасибо за сегодняшний день, мне было хорошо.
- Мне тоже… позвони, если захочешь, не перекрывай собственные желания своими, никому ненужными убеждениями, это просто Томми, набрать номер, - он вылезает из машины. – Я не прощаюсь, - захлопывает дверь и стоит, дожидаясь, когда я уеду, что я и делаю. Перед поворотом не удержавшись, смотрю в зеркало заднего вида, он стоит на том же месте и смотрит вслед моей машине, я даже не сомневался, что увижу именно это, сворачиваю направо и выезжаю на дорогу, ведущую к дому. Быстро доезжаю и первым делом иду в душ, понятия не имею, что на меня нашло, но сейчас просто невыносимо хочу под прохладные струи воды. После ванной иду на кухню, наливаю холодный сок и встаю у окна. Не нравится мне мое настроение, что вообще происходит, черт возьми? Я от радости с ума сходить должен. Я избавился от дизайнера, причем, обошлось без жертв и даже без взаимных оскорблений, тогда где эта чертова радость? Где столь долгожданное облегчение, мать его? Звонок в дверь выводит из мыслей. Иду открывать, по пути отпивая из стакана сок. За дверью оказывается Роб.
- Привет, пролетел мимо меня, как будто я невидимка, хотя я отчаянно пытался привлечь внимание, только что под колеса не бросился, все в порядке? – возмущается друг, заходя в прихожую.
- В полном, - опять пью сок и иду в комнату. Роб идет следом.
- Что случилось?
Естественно, по моему загруженному виду не скажешь, что я в порядке.
- Я, кажется, отделался от Каулитца, - опять подхожу к окну и сажусь на подоконник.
- В смысле? – напрягается Роб.
- Да не бойся, не трогал я его, нормально объяснил, что ловить ему нечего и попросил меня не беспокоить. Кажется, он понял.
- Где ты его видел? – Робби садится на кровать, по-моему, это его любимое место в любом доме.
- Подобрал на дороге, у него машина сломалась, и в Генгенбах мы ездили вместе. Роб я побывал в раю. Я был у Кернера дома… я был в семье, - замолкаю и отпиваю еще сока. – Он такой живой.
- Кто? – не понял Роб.
- Билл.
- В каком смысле живой?
- Во всех смыслах. Да я и сам сегодня был таким же, когда у них в доме дурачился с ним и с Кори. Бл*дь, Роб, не надо было мне никуда ехать.
- Подожди, ты сказал, что избавился от него, что-то я не вижу довольной физиономии.
- Я ее, представь себе, тоже не вижу. Может, ты мне объяснишь, какого черта происходит? Ты ведь всегда все знаешь.
- А что тут объяснять. Если ты не рад, значит, ты не хочешь, чтоб он исчезал. Следовательно, зацепил он тебя, друг, причем, сдается мне, что это произошло далеко не сегодня.
- Что значит зацепил? Роб, это уже не просто интерес или азарт, он у меня из головы вообще не идет… я не знаю, - допиваю сок и начинаю нервно крутить пустой стакан.
- Видишь, ты сам все понимаешь, осталось признаться.
- В чем? – слегка повышаю голос. – Что я запал на парня? Этого не может быть, - откидываю голову, прижимая затылок к стене. – Этого просто не может быть, я же не гей.
- Никто и не говорит, что ты гей, скорее ты бисексуален, дружище.
- Большая разница, - иронизирую.
- Большая, ты меня что, геем считаешь?
Поворачиваю голову к нему.
- Ясно, я понял. Ну и что мне с этим делать? – встаю с подоконника и пересаживаюсь к Робу. – Я же женюсь через месяц. И вообще, это ненормально, у двух людей одинакового пола нет никаких шансов, никакого будущего, в конце концов.
- Почему? В мире полно однополых пар.
- Робби, - стону и откидываюсь на подушку. – Это сон, это все мне просто снится и этот дизайнер, черт бы его побрал, тоже.
- Том, ты слишком себя накручиваешь, взгляни на это по-другому, когда тебе в последний раз кто-то нравился? Мел не считается.
Поднимаю голову и смотрю на него.
- Кара.
Задумывается.
- А, это та, что хлеб у нас таскала?
Утвердительно киваю.
- Это было, - включает в голове калькулятор. – Девять лет назад.
- И что, я должен радоваться, что мне нравится парень?
- Какая разница парень или девушка, радуйся, что проснулся, он тебя разбудил, я, например, очень за тебя рад, уж думал, не дождусь, - прям сияет весь. - Я вот хочу влюбиться, да никак не фартит, а тебе такое счастье привалило, расслабься и лови момент.
- Не перегибай, «влюбиться» здесь и не пахнет.
- Ну, это пока.
- Роб, заткнись.
- А ты меня заткни, рискни здоровьем, - усмехается гад, ему весело, расплываюсь в улыбке, глядя на его довольную физиономию.
- Роб, придурок, чему ты радуешься? Я на парня запал, плакать надо, - бью его в плечо, а улыбка мать ее, продолжает светиться.
Следующие пол часа я рассказывал другу про поездку в Генгенбах во всех мельчайших подробностях. Все эмоции выложил, так как этим просто необходимо было поделиться, слишком много для одного меня.
- Слушай, а что там с делом Кернера? – спросил я, когда мы уже обсудили все мои впечатления от сегодняшнего дня.
- Там отлично все, в смысле, нам повезло, стрелял наемник, его личность вычислили почти сразу, опросив народ в округе. Люди сейчас на удивление внимательны к незнакомым лицам, а там район такой домашний оказался, все друг друга знают, если не лично, то на внешность точно. Поэтому незнакомец запомнился хорошо. Проблема была в вычислении его местонахождения. Но двух с половиной недель нам хватило. Чего-то там у него с выездом никак не получалось, только по этой счастливой случайности мы его и достали.
Если б упорхнул из страны, пиши пропало. Правда, сначала его задержание ничего не дало, он молчал и заказчика, естественно, выдавать не стремился. Адвокат у него был серьезный. Нам подумалось, что такой профи вряд ли только из-за денег вдруг появился. Наверняка как раз заказчик и подсуетился. Короче, пробили этого адвоката, связи, прошлые дела, в общем, все, что могло пригодиться. Потом выбрали людей наиболее подходящих под предполагаемый образ и пробили их. Ну, вот, собственно, и все. Вышли на одного человека, который очень жаждал приобрести землю, которую купил Кернер для своего океанариума, каким-то образом переманив продавца у этого бизнесмена. Тот, по всей видимости, большие бабки зашибать планировал, что-то, там построив, вот он и решил убрать Кернера и вернуть возможность перекупить этот участок. Это я тебе вкратце, всех нюансов я распространять права не имею, но там нам еще помогли коллеги из других служб, этот бизнесмен много где наследить успел.
- Бред какой-то, а земли больше нет что ли в Германии?
- Там какие-то нюансы, ему именно этот участок нужен был, я не понял точно, это дело мы передали, так как на этого деятеля уже другие органы зуб имели, вот они его и будут добивать.
- Что с людьми делают деньги, вот так просто хотеть лишить человека жизни, абсолютно наплевав на все.
- Да, Томми, к сожалению и так бывает.
На какое-то время мы замолчали, обдумывая какие-то свои мысли. Я сходил на кухню, налил нам по чашечке какао и вернулся назад.
- Ты лучше скажи, что будешь делать? – нарушил тишину Роб, взяв у меня свою кружку.
- Ты о чем? – я, конечно, понял, о чем он, но захотелось оттянуть время.
- О Билле, - спокойно пояснил друг и сделал осторожный глоток, слегка сморщившись от слишком горячего напитка.
- Ничего, - пожимаю плечами.
- Что значит ничего? – кажется, Робу этот ответ совсем не понравился.
- А что мне, по-твоему, делать? Роман с ним закрутить? Роб, у меня свадьба скоро, я не могу так с Мел поступить, да и настроился я уже на такой поворот жизни, жениться, уехать в свой дом в Генгенбахе…
- А с Биллом в свой дом разве нельзя уехать? – опять вернув свой невозмутимый вид, отдувает пар, поднимающийся из кружки.
- Ты серьезно?
- Как никогда, мне кажется, Мел страдать особо не будет, я лично не вижу в ней большой страсти к тебе. Может, в начале и была влюбленность, но она уже давно переквалифицировалась в другие чувства. На твоем месте я бы выбрал человека, который за тебя всеми правдами и неправдами бьется, а не того, кто тебя в постель не пускает.
- Роб, я вообще не представляю, как это все могло бы быть, с Биллом я имею в виду, - наконец, температура в кружке позволяет сделать нормальный глоток, и я сразу этим пользуюсь, чтоб произвести впечатление спокойствия, потому что на самом деле эта тема слегка выбивает из равновесия.
- А что тут представлять? Он такой же человек, как и Мел, или ты секс представить не можешь? Так ты же уже фантазировал на эту тему.
- Одно дело фантазировать…
- Том, по-моему, ты просто цепляешься за малейшую возможность оправдать свою нерешительность. Что тут думать, реши просто хочешь или нет, откинув все остальное. Хоть раз подумай не головой, а другими органами. И я сейчас, прежде всего, имею в виду те, что в груди находятся, а уж потом подключай то, что между ног красуется, чтоб окончательно утвердиться в правильности принятого решения, - расплывается в улыбке.
- Ох, умник, все больше убеждаюсь, что профессию ты себе явно не ту выбрал, - тоже улыбаюсь, глядя на его довольную физиономию, никогда не мог сохранять серьезность.
Мы еще поболтали на отстраненные темы, допили какао, и Роб ушел домой.
«Хочешь или нет», ну, что Билл хочу я или нет? Тут же всплывает этот образ, эта улыбка, искрящиеся глаза, тот самый момент за столом, от которого меня бросило в жар, как он обхватил губами дольку ананаса и высасывал из нее сок… Да, черт возьми, хочу. Хочу попробовать, попробовать впустить тебя в свою жизнь, попробовать твои губы на вкус, наверняка они очень мягкие и вкусные, как и весь ты, хочу попробовать… но как на это все решиться? Черт, Мел, твою мать, со своим воздержанием, как никогда вовремя. Иду в ванную, почувствовав дискомфорт в паху от всех этих воспоминаний, и там уже даю волю, так бессовестно лезущим мыслям.

***
Утром просыпаюсь рано. Странно, в такое время, а именно девять часов, я самостоятельно редко просыпаюсь, практически никогда. Погода продолжает радовать и на улице уже во всю светит солнце, поселяя внутри предчувствие удачного дня. Поднимаюсь с кровати и прямым ходом в душ. Вот после него совсем прелесть. Теперь хочется покурить. Лезу за сигаретами и обнаруживаю пустую пачку. Не понял, там же еще было… Роб, ну, конечно, не холодильник так сигареты, что-нибудь да опустошить необходимо. Нет, ну так не пойдет, надо сгонять, не так уж далеко. Не спеша, одеваюсь и выхожу из дома. До магазина дохожу быстро, у входа помогаю девушке справиться с двумя детьми и двумя сумками, провожаю их до машины и захожу внутрь. Купив необходимую дозу никотина, выхожу и иду к дому. Сдираю пленку с пачки и неизвестно с чего решаю выкинуть ее в мусорный контейнер, стоящий между домами. Как раз прохожу рядом. Сворачиваю и захожу в этот своеобразный коридор. Выкидываю пленку и содержимое карманов заодно. Сразу закуриваю и, развернувшись, собираюсь уже идти назад, но слух улавливает странные звуки. Прислушиваюсь и убеждаюсь, что это не игра воображения, а действительно кто-то скулит. По всей видимости, собака, но я ее не вижу. Иду на это жалобное пищание, ей Богу, аж сердце сжимается, кто же это издает такой плач? По-другому и не назовешь. Подхожу к груде каких-то массивных досок, часть стоит у стены, часть лежит на земле, какие-то вообще непонятно как и на чем держатся. Скулеж где-то совсем рядом рвет слух нереально жалостливыми нотками. Подхожу еще ближе, наклоняюсь возле кучи лежачих и полу стоячих досок и замечаю что-то маленькое и рыжее в щель между досками. Приседаю и подбираюсь поближе, протиснувшись под несколькими деревянными громадинами. Заглядываю в эту щель и вижу, наконец, виновника, выступивших на спине, мурашек. Маленький комочек шерсти с черными, перепуганными глазищами. Увидев меня, перестает скулить и тычется носом в щель, желая дотянуться до меня, но он так забаррикадирован, что это просто невозможно. Снова начинает плакать, другим словом это назвать не поворачивается язык, и продолжает тыкаться мордочкой в дырочку между досок.
- Тише, малыш, как ты туда попал то? – говорю не громко, чтоб не напугать его еще больше. Совсем кроха, не разбираюсь в собаках, но этому щенку совсем мало, год то вряд ли есть. Смотрит на меня умоляющим взглядом, прямо вижу в глазах страх, что я сейчас уйду и опять оставлю его одного. И как тут уйдешь? Эти глазищи с этим детским плачем, потом всю жизнь преследовать будут. Так, ну и что тут можно сделать? Осматриваю доски, которые стали тюрьмой для этого бутузика. Прихожу к выводу, что одну из них можно сдвинуть, не потревожив остальные. Но, видимо, я не все доски разглядел, потому что как только я сдвинул ее сантиметров на тридцать в сторону, услышал ужасный скрежет сбоку. Поворот головы, приближающаяся громадина, резкая тупая боль в шее, отдающая в спину и падение на землю. Ничего не успел понять. Лежу на спине, и в глазах постепенно темнеет. Соображаю, что я черт знает где и пока меня обнаружат, пройдет вечность. Достаю дрожащей рукой телефон, нажимаю кнопку быстрого набора номера Роба и прикрываю глаза, пытаясь удержать сознание еще чуть-чуть.
- Алле, - голос звучит как издалека.
- Роб, я на Герцогштрассе, между домами девятнадцать и двадцать один, меня шибануло доской, и я сейчас отключусь, - проговариваю на последнем выдохе и чувствую что-то мокрое и горячее в районе уха, поворачиваю голову и вижу мордочку, лижущую мое лицо.
- Малыш, никуда не уходи, - последнее, что я говорю перед тем, как свет гаснет.

Где-то вдалеке слышу чьи-то голоса. В голове какой-то шум и что-то со мной не так. Глаза открывать желания не возникает, голоса становятся более различимыми, сознание постепенно проясняется, и всплывают последние события. Черт.
- Я так и не понял, что с ним, - чей-то взволнованный голос недалеко от меня. Нет, не чей-то, а моего ненаглядного дизайнера. Конечно, куда же без него.
- Да все с ним нормально, шею подремонтирует и все, - а это уже Роб. Интересный расклад. Где я интересно, по всем логическим законам в больнице. И как здесь оказался Билл? Как он узнал?
- Да успокойся ты, - усмешка Роба. – Просто доска неудачно свалилась, хотя нет, наоборот удачно, отделался синяком можно сказать, а отключился, потому что доска умная попалась, целила в такую точку.
Ну, Роб в своем репертуаре.
- Он меня прибьет, когда очнется, - утверждение Билла.
- Почему?
- Он сказал, чтоб я не появлялся больше.
- А ты слушай его больше, - Роб, мать его. – Он наоборот будет рад, хотя вряд ли это покажет.
- Почему ты так думаешь? По-моему он меня терпеть не может.
- Вот тебе и раз, я думал ты в курсе его симпатии, сам же говорил, - возникает небольшая пауза. – Да, Том делился впечатлениями от поездки в Генгенбах, - поясняет Роб, видимо Билла удивила его осведомленность.
- Так я же просто так говорил, думал если и не нравлюсь, то может убедить его получится, если об этом говорить постоянно, на самом деле я думал он со мной и близко находиться не хочет.
Ничего себе дела, он мне внушал, значит. А так уверенно говорил, Траволта отдыхает.
- Ну, ты даешь, - смеется Роб. – Молодец, что еще могу сказать, судя по всему, убедил таки.
- В каком смысле?
- В прямом.
Черт, хочется прямо сейчас подняться и залепенить этому копу между глаз, но до ужаса интересно, что они тут еще выболтают.
- То есть я ему правда нравлюсь? – по интонации он наверно взлетел сейчас.
- Да нравишься-нравишься, только ему сложновато с этим свыкнуться.
- Знаю, ему проще шею мне свернуть.
Еле сдерживаю улыбку. Билл-Билл.
- Да, он у нас нервный, но неплохой, - изрекает Роб. Хоть на этом спасибо, дружище.
- Это все из-за того случая в приюте, да? – Билл, видимо, решил попытать счастья с Робом и копнуть эту тему.
- Его нервозность то? Да нет, это скорей результат всей его жизни до этого инцидента, а это просто было последней каплей.
- Он говорил, что ему было плохо с родителями.
- Плохо? – Роб вздыхает. – Хочешь, я расскажу тебе кто такой Том Штайгерман, и откуда он взялся?
Вот на этом моменте я даже не знаю что делать. Хотя, наверно знаю, пусть расскажет, сам я никогда этого не смогу, да и я никогда не знал, что обо всем этом думает Роб, мне очень интересно услышать эту историю от его лица. А сердце сильно ускоряется, неужели он правда выложит все, что было.
- То есть его прошлое? Ты, правда, расскажешь? – Билл, так же как и я не может поверить.
- Если тебе это нужно.
- Нужно, - выпаливает Каулитц. – Очень нужно, только он на тебя не разозлится?
- Не думаю, мне кажется, он бы хотел тебе рассказать, но сам этого не сделает. А если и разозлится, ничего страшного, он отходчивый.
В очередной раз убеждаюсь, что Роб знает меня лучше меня самого.
- В общем, пристегни ремни, мальчик, отправляемся в прошлое. Том был не желанным ребенком. Мать залетела случайно, напившись на вечеринке. А у отца были строгих правил родители, которые и заставили сына жениться. В общем-то, только им Том и был нужен. Но они погибли, когда он был совсем маленьким, и с того момента жизнь из просто кошмара превратилась в жуткий кошмар. Отец постоянно водил домой девок, с матерью он не считался вообще. Та в свою очередь начала уходить в запои и на сына никто внимания не обращал. Вернее обращали, когда приспичивало запереть его в подвале, чтоб под ногами не дрягался или чтобы выместить на нем всю скопившуюся злость на свою неудавшуюся жизнь, это ведь именно он, по их мнению, ее испортил. В общем, так все и продолжалось, побои, подвал, из-за которого он, кстати, до сих пор боится темноты, голод, так как покормить его тоже частенько забывали, ну, и так далее, тому подобное, пока однажды мать не заперла его в подвале и ушла в очередной запой, напрочь о нем забыв. Отец был в отъезде. Не знаю точно, сколько дней прошло, прежде чем он выбрался оттуда через единственное имеющееся окошечко. Его нашли соседи как раз возле этого окошка, полуживого. Мать лишили родительских прав, а отец, вернувшись, сам от него отказался в письменном виде. Так он и попал в приют. Тогда ему было семь. С приютом ему тоже не повезло, там было несколько ребят, которые любили поиздеваться над малышней, поэтому следующие шесть лет он опять терпел побои и унижения. В тот день, когда случился тот инцидент эти уроды решили разнообразить программу и, притащив Тома, как обычно в подсобку, сказали, что сейчас будут делать из него гея. Привели другого мальчика и приказали Тому его изнасиловать. Это и стало последней каплей. Дальше как раз и случилось то, о чем ты знаешь. Он сорвался, накинулся на самого старшего и откусил ему пол щеки. Остальные перепугались и побежали за воспитателями. После того, как Тома оттащили, парень был весь в крови и покусан как после нападения дикой собаки. Сразу вызвали скорую и Тома определили в психиатрическую клинику. Потом, когда пришел в себя он закрылся, не разговаривал, не подавал никаких признаков нормального человека. Как он потом сказал, он очень боялся того состояния, когда все вокруг перекрывается одним единственным желанием – убить человека. Он говорил, что в тот момент ничего больше не хотел, только убить и если бы его не остановили, он бы это сделал. Том действительно был безумен в тот момент. Позже он долго притворялся, чтоб его не выписывали из клиники.
Он считал себя ненормальным и опасным. Боялся, что когда выйдет опять вернется то состояние. Он до сих пор его в какой-то степени боится, не так давно он заикался об этом. В клинике Том пробыл ровно год, после чего и попал к нам. В четырнадцать лет его определили в наш приют. Естественно, мы все уже знали, что он псих, чуть не загрызший человека. Никто даже подходить к нему не собирался. Но когда его завели в помещение, где мы спим, как только я его увидел, сразу понял, что этот мальчик мимо моей жизни не пройдет, а я мимо его. Не знаю, что в нем такого было, но я ассоциировал его с Шоном, со своим братишкой, который разбился вместе с родителями. Они не были похожи ни внешне, ни характером, но почему-то именно он мне его очень напоминал. Три дня я решался и на четвертый все-таки подошел. Он сидел на своей кровати и просто наблюдал за всеми. Я подошел и поздоровался. В ответ получил только безразличный взгляд. Но я не ушел, я взял стул и сел рядом с ним. Начал что-то говорить, рассказывать, травил какие-то истории из жизни приюта. У нас было неплохо, никто никого сильно не обижал, если только по мелочи. Я хотел, чтоб он понял, что здесь хорошо. Короче, я полторы недели подходил, садился рядом и болтал сам с собой.
- Где ты столько историй брал? – подает голос Билл.
- Да сам не знаю, какие-то просто придумывал на ходу лишь бы говорить. И вот на шестнадцатый день я заметил, что он слушает. Он начал реагировать на мои бредни то полу улыбкой, то еще как-нибудь, правда, на меня не смотрел, но это меня так воодушевило, что базарный синдром усилился, и я уже начал побаиваться, как бы не привыкнуть и не стать вот таким болтуном навсегда. На восемнадцатый день мои старания вознаградились. Я как обычно подошел и сказал «привет», естественно не ожидая ничего в ответ. Но ответ последовал, как гром среди ясного неба, я, наконец, услышал его голос. Он сказал мне первое слово. Знаешь какое? «Отвали». Он сказал мне, отвали. И я был несказанно счастлив этому его «отвали». Я чуть не взвыл тогда от радости. Естественно я не отвалил, а принялся капать ему на мозги новыми историями. В конце он сказал: «Ты в курсе, что ты трепло?». Вот так началось наше общение, слово за слово, день за днем и мы подружились. Остальные, видя это, тоже осмелели и перестали его шугаться, но он ни с кем не общался, только после того как я ушел, я ведь старше на два года, он вроде стал помаленьку разговаривать с остальными.
- А как ты узнал всю эту историю? Когда он тебе рассказал?
- Как-то ночью я встал в туалет и не обнаружил его в кровати. Я вышел в коридор и увидел его на подоконнике. Он смотрел в одну точку, а из глаз огромным потоком текли слезы. Я никогда не видел, чтобы так плакали, ни всхлипов, никакой мимики, просто льющиеся слезы. Я немного помедлил, но все же подошел. Вот тогда он все и выложил. Мы просидели на том подоконнике всю ночь, и тогда же у меня появилось чувство, что мы теперь связаны на всю жизнь, не знаю уж, что он тогда чувствовал, но я точно знал, что этот мальчишка никуда из моей жизни уже не денется.
- То же самое, - я, наконец, подаю голос и открываю глаза, увлажненные подступившими слезами. – Я чувствовал то же самое.
- Том, - подскакивает Билл. – Ты как?
- Бывало и лучше, - усмехаюсь.
- И давно ты очнулся? – подходит Роб.
- Успел на начало истории.
- Так ты не злишься? – интересуется Билл. Перевожу взгляд на него.
- Злюсь, конечно, вот только дайте очухаться и костей не соберете.
Смотрит на меня и не может понять серьезно я или нет.
- Не бойся, парень, это он чувство юмора оттачивает, которого у него нет, - подключается Роб.
- Где малыш? – спрашиваю я.
- Какой малыш? – не въезжает Роб. – А, это ты про щенка, что рядом сидел и тебя вылизывал?
- Да, значит, не убежал?
- Я так подозреваю, ты под доски полез по его милости?
- Ему не выбраться было, где он?
- Да я его пока к себе увез, сам потом в приют его определишь.
- Не произноси этого слова, никаких приютов, он не ушел, знаешь, почему он не ушел?
- Потому что ты его спаситель, - выдает Роб.
- Нет, потому что я попросил.
Роб с Биллом переглянулись и заулыбались.
- Значит, себе возьмешь?
- Уже взял.
- А что за щенок? – интересуется Билл.
- Да вот он, я его запечатлел, - Роб подает ему свой телефон.
- Боже, какой лапочка, выглядит довольным, - Билл разглядывает экран мобильника с очень умиленным видом.
- Еще бы ему недовольным быть, он у меня все молоко выдул, - жалуется Роб. – А потом заснул мгновенно.
Мы с Биллом усмехаемся.
- Дайте мне то на свою собаку посмотреть, - протягиваю руку, и Билл отдает телефон.
- Так, надо врача позвать раз ты очнулся, заодно в буфет зарулить, я есть хочу, что тебе принести? – смотрит на меня Роб, выжидая ответа. Отрываюсь от дисплея.
- Сладкого чего-нибудь.
- Пирожных?
- Нет, шоколад горячий хочу.
- Ладно, Билл, ты сам потом сходишь?
- Да.
- Ну, я пошел тогда, - Роб выходит из палаты, а я перевожу взгляд на, немного растерянного Билла, ожидающего моего праведного гнева.
- Ты весь наш разговор слышал? – после непродолжительной паузы интересуется он.
- Да, - пристально смотрю на него, не сводя глаз.
- Значит, разговор о том, чтобы я скрылся с твоих глаз, уже не актуален, - делает неопровержимый вывод.
- Добился своей цели, да? Доволен?
- Дурак ты, Том, - садится ко мне на кровать и рассматривает гипсовый воротник на моей шее. – Неудобно?
- Приятного мало.
- Это можно исправить, - двигается ближе и, слегка нависнув надо мной, опирается рукой о кровать. Много времени не нужно, чтобы понять, что он собрался сделать.
- Только попробуй, - говорю спокойно, но, как мне кажется, довольно убедительно.
- А если? – наклоняется еще ближе, и я уже ощущаю его дыхание на своем лице. Смотрю ему в глаза, но почему-то ничего не говорю, понятия не имею почему. – Разрешаю меня убить, если не понравится, - шепчет мне в губы и очень осторожно прикасается к ним своими. Закрывает глаза и несмело начинает меня целовать, лаская по очереди каждую мою губу. А я… а что я… я просто смотрю на него, не отвечая на эти ласки. В голове ураган непонятных мыслей, внутри бешеное биение сердца и невероятно приятные ощущения на губах. Что делать? Меня целует парень, мать вашу. Оттолкнуть? Нет, не могу, просто плавлюсь, глаза сами закрываются, чтобы дать ощущениям еще большую силу. Черт знает, сколько прошло времени, но он продолжает настойчиво целовать мои, не реагирующие на его старания, губы. Просто улетно целовать, с этим невозможно поспорить. Все, вот и все Том, ты сдаешься. Закрываю глаза и начинаю отвечать. Ловлю его губы, такие мягкие, просто уносящие из этого мира. Руки не могут бездействовать в такой момент, запускаю пальцы в его волосы, Боже, и здесь мягко, он такой плюшевый, такой теплый, с жадностью обсасываю его губы, я дорвался, наплевал на тормоза, я уже не здесь и я уже не я. Слух улавливает тихое постанывание. Черт, в моих руках стонет парень. Это осознание слегка отрезвляет. Медленно отстраняюсь и убираю руку. Сглатываю, глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Все, кажется, вернулся. Билл облизывает свои губы, покрасневшие от всего этого действа, и улыбается, просто цветет.
- Тебе понравилось, - даже не спрашивает, а утверждает. Ну, еще бы, стал бы я так жадно отвечать, если бы не понравилось.
- Эта твоя Алекс была права, целуешься ты просто отлично, - ничего другого сказать не нашелся.
- Алекс я так не целовал.
Тут в дверь заходит далеко немаленьких габаритов врач и подходит ко мне с улыбкой на довольно добродушном лице.
- Добрый день молодые люди. Ну, как Вы себя чувствуете? – подошел он вплотную к кровати и обратился ко мне. Билл, встал точно так же только с другой стороны.
- Думаю, без этой штуковины было бы совсем замечательно, - показываю на этот жуткий воротник, не позволяющий голове двигаться. Врач смеется и, наклонившись ко мне, начинает что-то с ним делать.
- Ну, эта проблема поправимая, рентген ничего ужасного нам не показал, так что думаю, если ее снять, голова не отвалится.
- Вы меня успокоили, - подхватываю этот шуточный диалог. Наконец, это жуткое приспособление покидает мою шею, и я медленно поворачиваю голову в обе стороны по очереди. Ничего нигде не трещит, вроде.
- Повезло Вам несказанно просто, доска слегка оглушила, не нанеся никаких значительных повреждений, только напугала всех, девушку вон Вашу чуть ли не откачивать пришлось, очень впечатлительная она у Вас.
Смотрю на него непонимающим взглядом. Это он про кого? Мел здесь быть не может, иначе Билл бы тут не сидел, а кто тогда?
- Мою девушку? – решаю все же уточнить.
- Ну, да, в коридоре, это ведь Ваша девушка или я что-то не так понял?
- Да-да, это его невеста, - подтверждает Билл. Перевожу взгляд на него, ни черта не понимая.
- Ах, вон оно даже как, ну, тогда понятно, испугалась бедняжка, - продолжает врач. – Я еще удивился, почему она не заходит до сих пор, наверно от стресса не отошла еще, - улыбается.
- То есть Мел и сейчас в коридоре? – я вообще в полном замешательстве, что происходит?
- Да, - отвечает этот добрячок в халате.
- И давно она здесь? – продолжаю допытываться.
- Так она сразу почти приехала, я думал, вместе с юношей, - кивает на Билла. Перевожу взгляд на него же. Он как-то странно смотрит, с какой-то растерянностью и даже с долей испуга.
- Нет, я попозже приехал.
- Ну, самое главное, все обошлось, и все успокоились. Я сейчас оформлю документацию, и можете ехать домой, - измеряя мне давление, говорит врач и, пощупав еще раз для верности мою шею, уходит. Нормально сажусь на кровати и пристально смотрю на Билла.
- Что все это значит? – задаю вопрос, на который он, без сомнения, знает ответ и почему-то мне кажется, этот ответ мне не понравится.
- Что? – убедительно так не понимает о чем я.
- Почему ты здесь, если Мел в коридоре? И как ты вообще узнал? Кто тебе позвонил? Роб?
Вроде и хочет что-то сказать, но ему явно что-то мешает. Тут в палату заходит и сама Мел.
- Томми, Боже, ну и перепугал ты всех, врач сейчас сказал, все в порядке? – подлетает ко мне и хочет меня поцеловать. Отвожу лицо в сторону.
- Мел, какого черта здесь происходит? Почему моя невеста спокойно сидит в коридоре, когда, по уши влюбленный дизайнер, сидит здесь? – начинаю нервничать и слегка повышать голос. Мел выпрямляется и смотрит то на меня, то на Билла таким же, примерно, взглядом, что и у него только испуга в нем намного больше. – И ты мне не ответил, - перевожу взгляд. – Кто тебе позвонил?
- Я, - говорит Мел после небольшой паузы и моя последняя, нормально мыслящая сейчас извилина, закручивается в спираль. Смотрю на нее и жду объяснений услышанному. – Я ему позвонила, - продолжает Мел и садится на кровать. Берет мою руку и сжимает в своих ладошках. – Томми, я тебе сейчас все объясню, - начинает очень нервную речь, продолжая сжимать мою руку и поглаживать ее. – Только ты знай, я бы никогда не сделала тебе ничего плохого, ты мне очень дорог, я многое бы отдала, чтобы у тебя все было хорошо, пожалуйста, родной мой, ты только пойми все правильно.
- Ближе к делу, - огрызаюсь, поняв, что ничего хорошего меня сейчас не ждет.
- Том, я… - начинает, но останавливается, будто обдумывая как бы получше сказать и с чего начать. – Ты же знаешь, мы оба знаем, что ты меня не любишь… ты этого никогда не скрывал, и меня все устраивало. Я думала, что пройдет время, и это изменится, но со временем ты в меня так и не влюбился. Но что-то все же изменилось, ты не полюбил, но и я разлюбила… верней, я люблю тебя, очень, но как-то не так как хотелось бы, вначале наверно была влюбленность, страсть, но все это перегорело постепенно и осталось только ощущение родства и тепло в душе, но это не повод для свадьбы. Мы ведь оба это понимаем, просто ты не веришь, что есть человек именно для тебя, а он есть и этот человек не я. Я хотела разорвать отношения еще перед рождеством… с Биллом мы познакомились раньше, и я много ему рассказывала, показывала фотографии, видео. И когда я ему сказала, что хочу от тебя уйти, он признался, что влюблен, я и до этого подозревала, он слишком интересовался тобой, много спрашивал, нервничал и звонил по несколько раз в день, когда ты болел. Я видела, что он действительно за тебя переживает, что хочет тебе счастья, и он действительно влюблен. Я подумала, что он может показать тебе, что значит любить и главное быть любимым, я правда в это верю. Я так хотела, чтобы ты почувствовал, как он любит, чтобы сам… Том, ты же знаешь, как ты сложно сходишься с людьми, ты ни за что не пошел бы с ним на контакт, просто столкнувшись на улице. Я просто хотела помочь, я хотела, чтобы ты поверил в любовь, почувствовав ее в Билле, я верила, что, почувствовав, ты тоже не останешься равнодушным.
- Стоп, - вырываю руку. – Я не понял, то есть ты помогала ему меня кадрить?
- Нет, Томми, пожалуйста, не кадрить, не говори так. Я не знаю, как это объяснить, но я была уверена, что Билл тот самый человек, твой человек.

- Да, но… я откажусь наверно.
- Что? Почему?
- Я не хочу этим заниматься, понимаешь, мне нравится то, чем я занимаюсь сейчас, ты же знаешь. Я езжу по городам, представляю компанию, общаюсь с интересными людьми. Если я перееду в главный офис, ездить почти перестану и придется полностью менять род обязанностей, а именно, постоянно находиться в офисе и контролировать все процессы. Это совсем не мое, я не хочу так, понимаешь?
Улыбаюсь. Вот она Мел, вот чем она когда-то меня к себе расположила. Не гонится за перспективами, просто живет, наслаждаясь тем, что есть.
- Понимаю, однажды я стоял перед списком факультетов и гадал, куда бы мне сунуться. Мне было абсолютно плевать, целью было - закончить этот престижный ВУЗ, неважно в каком направлении. Но одна интересная девушка, узнав от меня, что мне все равно, сказала с очень серьезным видом, что в жизни нужно заниматься только тем, чем нравится заниматься и начала с огромным энтузиазмом расписывать все прелести архитектуры, - усмехаюсь.
- Мне так хотелось тебя заинтересовать, - смеется в ответ. – Ты показался мне таким безразличным ко всему.
- Так оно и было, и ты молодец, заинтересовала настолько, что до сих пор не избавлюсь от этого интереса, - вспомнив наше знакомство, все то, что привнесла в мою жизнь эта девушка, я вдруг понял, что все эти люди, появляющиеся в моей жизни друг за другом, появляются в ней не случайно. Они все, начиная с Роба, помогают мне почувствовать жизнь.
- Только я боюсь, как бы папа не обиделся, я ведь его единственный ребенок, наверно он на меня надеется.
- Он тебя любит и обязательно поймет, я уверен.
- Думаешь? Надеюсь, что так и будет, - вздыхает. - Билл сказал, у вас все хорошо?
Киваю, не сдержав улыбки. Она появляется каждый раз, стоит о нем упомянуть. Сумасшествие. Тут в дверь стучат, и заходит сам виновник. Я встаю.
- Том, прости, что мешаю, но Роб звонит, вдруг что-то важное, - он протягивает мне мой надрывающийся телефон. В груди отчего-то екнуло. Беру трубку у него из руки.
- Алле, - отвечаю, нажав на прием вызова. Билл смотрит на меня, не отводя взгляда.
- Доброе утро, - приветствует меня друг на том конце провода. – Я бы тебя, конечно, не беспокоил, но тут кое-что произошло, - продолжает он, не дожидаясь моего предсказуемого вопроса. Напрягаюсь. Билл, уловив это, обеспокоено всматривается в выражение моего лица, пытаясь понять, хорошие новости я слышу или плохие.
- Что? – нервно выпаливаю в трубку. – Что-нибудь с Малышом? – это первое, что приходит в голову.
- Нет, с ним все в порядке, просто, ты должен приехать до того, как я уйду на работу. Здесь к тебе кое-кто приехал.
- Кто? – совсем ничего не понимаю, кто ко мне может нагрянуть, да еще и, как он выразился, приехать.
- Не думаю, что это стоит говорить по телефону, приезжай.
- Роб, ну хоть намекни, что за дела? Кого ко мне могло принести, и где этот кто-то сейчас? – вот моя нервная система и вспомнила о своей активной деятельности.
- Ну, можно сказать, это привет из прошлого, и он сейчас со мной в твоей квартире, так что приезжай, - отвечает Роб, а у меня все внутри начинает вибрировать от нервной дрожи.
- Ладно, мы сейчас же выезжаем, ты только не уходи до меня.
- Я жду, не волнуйся… и Том, не нервничай, все будет путем.
Киваю, как будто он это может видеть, и нажимаю отмену вызова.
- Что случилось? – Билли совсем испуганный от моего нервно-взволнованного вида. Мел тоже обеспокоено встает с кресла.
- Роб сказал, что ко мне там кто-то приехал, не сказал кто, а только, что этот кто-то из прошлого, - говорю ровно, одновременно переваривая информацию. – Нам нужно ехать, - подытоживаю сказанное. Билл кивает и без слов выходит из кабинета. Делаю тоже самое, пропустив Мел вперед. Выходим в гостиную.
- Том, я сейчас, только маме скажусь, я быстро, - тихо, чтобы не разбудить спящих, говорит Билл и исчезает. В голове у меня включились все мыслительные, да и не мыслительные процессы с одной целью – ответить на вопрос: Кто? Чертов Роб, не мог сказать. Что-то я разнервничался не на шутку. Одно слово «прошлое» чего стоит моим нервам.
Лучше б тогда вообще не говорил ничего, чем такие наводки подкидывать. Краем глаза замечаю какое-то движение сбоку. Поворачиваюсь, и взгляд цепляет эту тощую фигуру. А что, после сна и попойки он как-то даже приятней стал, более простой что ли. Зевает и, увидев меня, сначала замирает, а потом начинает шарить взглядом по комнате, видимо, в поисках Билла. Тот не заставил себя долго ждать и тут же появился вместе с Симоной.
- Все, можно ехать, - подходит к нам с Мел. Они с Симоной приветствуют друг друга, и тут же прощаемся. Прошу ее попрощаться за меня с Кори и Йоханом, извиняюсь, что так вот срываюсь и собираюсь уже идти.
- Ой, котенок, - осекается, поймав мой гневный взгляд на себе. – Билл, я хотел сказать, Билл, - тут же исправляется и подходит к нам. – Вы уже уезжаете? Возьмите меня, пожалуйста, вы ведь на машине?
- Еще не хватало, такси вызывай, - отрезаю я и иду к выходу. Только мне этого дрыгала и не хватает сейчас.
- Томми, - Билл ровняется со мной уже у самых дверей. – Ну, давай его захватим, - просящий тон.
- Кого? – мои мысли заняты совсем другими вещами, поэтому как-то не сообразил, что тема не закрыта.
- Эда, - говорит Билл. Останавливаюсь.
- Кстати, если мне не изменяет память, он мне представлялся каким-то другим именем, наврал?
- Нет, у него их два, Том, ну посадим его сзади, ты его не услышишь и не увидишь.
Скелет кивает в знак покорности.
- Ладно, - кидаю я и выхожу из дома. За мной выскакивают дизайнеры и Мел. Упаковываемся в машину и отъезжаем. Вот насчет «не услышишь» я почему-то сразу засомневался и, как оказалось, не зря. Этот Эд или как там его еще, трещит без умолку, рассказывая нам какие-то небылицы из своей мега веселой жизни.
- Заткнись или я тебя выкину прямо здесь, - рявкаю на него, и он вжимается в сиденье. Нашел когда мое терпение испытывать, я итак сплошной нервный приступ.
- А кто это может быть? Предположений нет? – Билл старается говорить спокойно, сидя рядом со мной, но голос выдает его волнение.
- Понятия не имею, но если учесть, что в прошлом у меня ничего светлого не было, то, вряд ли это желанный гость, - поворачиваю голову к нему. – Не переживай, кто бы там ни был это уже нестрашно, это уже прошлое, - протягиваем руки, переплетаем пальцы, и Билл крепко сжимает мою ладонь.
- Правильно, все осталось там, а здесь и сейчас ты уже не ребенок и я рядом с тобой, - улыбается и я, как всегда, не могу не ответить тем же.
Какое-то время не отпускаю его руку, так действительно спокойнее. Он придает уверенность, он правда рядом. До города наш пассажир не проронил ни слова, как я убедительно на него влияю, однако. Высаживаю его там, где он просит, Мел тоже выходит, взяв с нас обещание, позвонить, как только сможем.
- Томми, можно мне с тобой? Я не смогу сейчас один, я изведусь совсем, - просит Билл, как только мы отъезжаем.
Ничего не отвечаю, просто сворачиваю на дорогу, ведущую к моему дому.
Останавливаю машину на стоянке, глушу мотор, но выходить не тороплюсь. Сижу, положив руки на руль, и смотрю перед собой. Честно, не хочу… ничего не хочу, что бы там ни было, кого бы там ни принесло. Билл ничего не говорит, просто сидит рядом – понимает, он, как всегда, все понимает. Смотрю на него, вздыхаю и все-таки вылезаю, он выходит следом. В лифте мы тоже молчим, веет каким-то напряжением.
- Все будет хорошо, да? – подходит ко мне и тормошит мою руку, перебирая мне пальцы. Молча притягиваю его к себе, обнимаю и нежно целую, лаская языком каждую губку.
- Да, - говорю тихо. – Все будет хорошо.
Лифт выпускает нас на нужном этаже. Подходим к двери, отпираю и мы, наконец, в квартире. Закрываю, Билл топчется в прихожей, не решаясь идти без меня. Из кухни доносятся голоса, поэтому туда мы и направляемся. Заходим, и я встаю в полной растерянности. Я, конечно, много чего передумал и много, кого предполагал здесь увидеть, но этого я совсем не ожидал. За столом сидит Роб с девушкой. Молоденькая такая, худенькая, про таких говорят: «Ветер дунет – улетит». Они, увидев нас, одновременно встают. Роб подходит ко мне, жмем друг другу руки с традиционным похлопыванием по плечу.
- Привет, Билл, - приветствует и его. Я не свожу взгляда с девушки, пытаясь понять, кто это. Боковым зрением вижу, что Билл занимается тем же.
- В общем, Том, вот твой гость, - Роб берет ее за плечи и слегка подталкивает ко мне. – Думаю, она сама все расскажет, а я побежал, меня Гера итак уже пол часа прикрывает. Все, давай, я позвоню.
Киваю, и он уходит. Девчушка смотрит на меня большими глазищами, которые, как раз и напоминают мне что-то, а что именно не пойму. Руки у нее слегка дрожат и вообще вид крайне взволнованный. Только бы в обморок не упала. Но тут она делает то, отчего я теряюсь еще больше, а у Билла даже глаза округляются. Девушка преодолевает тот несчастный метр, разделяющий нас, и обнимает меня в районе талии, уткнувшись мне в грудь, так как ростиком она на голову ниже меня.
- Я тебя нашла, - начинает мелко дрожать и, по-моему, плакать. Что ж за день то такой слезливый.
- Наконец-то, я нашла… я так долго искала… так боялась, что не смогу.
Билл вопросительно смотрит на меня, отвечаю ему, пожимая плечами, и просто стою, выжидая, что же будет дальше. Тем временем, девчушка успокаивается и отстраняется. Быстро вытирает слезы.
- Прости, пожалуйста, я просто… переволновалась немного, - оправдывается и опять эти глазищи, взгляд такой открытый, что, кажется, ее можно прочитать, как открытую книгу, просто посмотрев в глаза.
- Прости, а мы знакомы? – наконец, подаю голос.
- Нет… - пытается что-то еще сказать, но медлит, будто не знает, как и с чего начать. – Я Франческа, - наконец, выдает она. – Франческа Мейснер.
Сердце ухает куда-то вниз, причем, так быстро, что дыхание на миг спирает.
- Я твоя сестра.
В голове все переворачивается, как в центрифуге. Сестра? Мейснер? Его дочь… но не матери, десяти лет разницы между нами нет.
- Сколько тебе лет?
- Девятнадцать, когда я родилась, он жил с вами.
Пять лет, мне было пять лет.
- Да вы садитесь, - встрепенулся Билл. – А ты рассказывай, чего по капелькам то выдавливать, мы не понимаем ничего, - возмущается. Смотрю на него с удивлением, от нервов что ли его пробило. Тем не менее, он прав, и мы все садимся. Мы как-то сразу перешли на «ты», это хорошо, так легче.
- Мама сильно болела, - начала Франческа, видимо, решив послушаться Билла. – У нее было слабое сердце, и год назад ей сделали операцию, но она не помогла и… - девушка замолкает. – Я пришла к ней, а она так плохо выглядела, вся белая, даже не бледная… тогда она мне и рассказала, что когда я родилась, у него была другая семья, и что у меня есть брат. Она о вас ничего не знала кроме имен и адреса. Он приезжал к маме изредка, пока жил с вами, а когда мне было семь, приехал и остался. Мама думала, что он просто вас бросил. Она не знала, что все так… что с тобой… Он ушел от нас три года спустя, и мы с тех пор о нем ничего не слышали. Знаешь, он так и не научился быть отцом.
Он никогда им не был. Я его почти не видела, да и не знала, можно сказать, он жил своей жизнью, отдельной от меня. Мама умерла на третий день после того, как рассказала. Она очень переживала, что я остаюсь одна, наверно, поэтому все это мне и сказала, она знала, что я обязательно буду тебя искать, если узнаю… наверно, она хотела, чтоб я нашла, потому что теперь у меня кроме тебя никого нет, - из ее глаз опять потекли слезы. Теперь я понял, кого мне напоминают эти глаза. Это его глаза, только у него они холодные и пустые, а у нее добрые и даже наивные в какой-то степени, я сначала вообще подумал, что ей лет шестнадцать. Билл вскочил и, налив воды в стакан, поставил перед девушкой. Она кивнула и начала пить. Я поставил локти на стол и, глубоко вздохнув, уткнулся лбом в подставленные руки. Ничего сейчас не могу сообразить, все в полнейшем хаосе. А она продолжила:
- Я, как только все утряслось с похоронами и всеми формальностями, поехала по тому адресу, где вы жили, я понимала, что ты, скорей всего, уже живешь отдельно, но надеялась, что твоя мама еще там. А, приехав, узнала, что тебя отдали в приют, а мама твоя через пару лет погибла.
Поднимаю голову и смотрю на нее.
- Как?
Девушка теряется – думала, я знаю.
- Она утонула… я с соседкой разговаривала, она мне все и рассказала, что мама твоя пила и утонула, когда пьяная была. И про лишение материнских прав, и про то, что отец от тебя отказался, и вообще, про то, как вы жили. Я ушам своим не верила, как он мог так с тобой… я не помню, чтоб он хоть раз поднимал на маму или на меня руку… я просто была в ужасе от всего этого. Она мне сказала, в какой детский дом тебя определили. Я сразу поехала туда, в надежде что-нибудь узнать. Заплатила немало, но узнала про смену фамилии и, что прожил ты там только шесть лет, потом этот инцидент и клиника… после нее след теряется совсем. Я объездила все детские дома в том городе, но ни в одном тебя никогда не было. Я подумала, что, может, тебя тогда усыновили и мне уже не найти. Я совсем отчаялась, думала, что все. Вернулась в Гамбург, и друзья посоветовали обратиться к частному детективу. Я так и сделала. От него долго не было новостей, но потом он все-таки нашел приют, в который ты попал после клиники. Убедились, что тебя не усыновили и имя должно быть прежним. Потом мы долго пробивали его по всем близлежащим городам и, наконец, нашли. Я сразу приехала сюда, твой друг мне сказал, что тебя не будет, и я переночевала в отеле, а утром сразу пришла, - она заканчивает свой монолог и смотрит на меня каким-то изучающе-восхищенным взглядом с затаенной надеждой в этих огромных, выразительных глазах. А что я ей сейчас могу сказать? Ничего, мне нужно все это понять и осознать, пропустить еще раз через мозг и тогда на свежую голову, можно будет рассуждать. Я в такой прострации сейчас, что не понимаю скопления всех этих чувств, которые роятся во мне.
- Так, значит, у тебя нет больше родственников? – уточняет Билл, прерывая затянувшуюся паузу. – Кстати, я Билл.
- Очень приятно, нет, мама была не здешней, она из Испании, родители у нее умерли давно. Я всю жизнь мечтала о брате… порой так сильно, что казалось это ненормально. Мама говорила, что это оттого, что нет рядом мужчины, мы ведь жили вдвоем, а когда узнала, что он у меня есть, чуть с ума не сошла, я наверно всегда знала это.
Я уже говорил про наивность в ее глазах? Так вот, она не только в глазах, с такой непосредственностью рассказывает про шестое чувство, точно так же дети рассказывают о чуде из сказки, в которое беспрекословно верят и безумно ему радуются.
- Наверняка, такие вещи люди чувствуют, я много таких историй слышал, - подхватывает Билл. Это я старый ханжа или они дети? В любом случае информации слишком много.
- Франческа, - осторожно начинаю я. А то она слишком… какая-то хрупкая что ли, как физически, так и морально, по-моему. Как бы не усугубить ее напряженное состояние. – Ты сказала, что остановилась в отеле?
- Да, - кротко и очень тихо, она меня боится?
- Понимаешь… - пытаюсь выдать самый доброжелательный вид. – Я сейчас немного, как бы это сказать, растерян и… давай пообщаемся немного позже, мне необходимо осознать все это, понимаешь, я сейчас ничего не понимаю и…
- Да-да, конечно, я понимаю, - она встает, как-то слишком резко. – Я подожду… в отеле… пойду.
Билл встает следом, и я, естественно, поднимаюсь вместе с ними. Франческа проскальзывает в дверь, идем за ней.
- Ты только телефон оставь, номер, я позвоню, - нагоняем ее в прихожей.
- Да, сейчас, - на мгновение оборачивается, и мне показалось, что в глазах слезы. Черт.
- Франческа, - подхожу к ней и беру за руку чуть выше локтя. Она роется в сумочке, не поднимая головы. – Франческа, - говорю мягче и слегка разворачиваю ее к себе. – Все хорошо, я обязательно позвоню, и мы пообщаемся.
Поднимает на меня взгляд, так и есть, глаза красные и наполнены слезами.
- Может тебе неприятно меня видеть? Я ведь, наверно, его напоминаю…
- Ну что за глупости, выкинь из головы, я сейчас прошу тебя уйти не из-за того, что видеть тебя не хочу, просто я сейчас…
- Да-да, не объясняй, я понимаю, - она выуживает из сумки визитную карту и отдает мне. – Я буду ждать.
- Ну, вот и отлично, - беру визитку и целую девчушку в щеку. – И попей чего-нибудь успокоительного, ты вся на нервах, так нельзя.
- Да, я пью, только что-то не очень помогает.
- А ты чай с мятой попей, меня всегда спасает, - присоединяется Билл.
- Попробую, спасибо, - она слабо ему улыбается. – Ну, я пойду тогда, - подходит к двери и поворачивается ко мне. – Ты только позвони, пожалуйста… мне страшно… я не хочу остаться совсем одна.
- Ты уже не одна, не бойся, - отвечаю, и в груди как-то давит. Я знаю, что, значит, быть одному, но я очень давно это знаю, а эта девочка узнала совсем недавно, и я отчетливо представляю, как она сейчас себя чувствует. Она выходит, Билл закрывает за ней дверь и подходит ко мне.
- Ты как? – шепчет и кладет руки мне на грудь.
- Понятия не имею, - обнимаю его и зарываюсь лицом в его волосы. – Какой же он ублюдок, Билли… почему он так со мной? Именно со мной? Она сказала, он никогда не поднимал на нее руку… чем я хуже ее? Я же тоже был его ребенком… Билли… - сжимаю его в объятиях. Он освобождает руки и обвивает меня, так же крепко сжав.
- Не надо, Томми, не думай об этом, ты уже с этим справился, он не стоит этого, не надо, миленький, пожалуйста, - голос его дрожит. – Все хорошо, у тебя есть сестра, Томми, ты ей нужен, ты не один, мы все с тобой, отпусти все это, все, что было тогда, просто отпусти, - он покрывает частыми, короткими поцелуями мой висок. – Пойдем, полежим, - предлагает, слегка отстранившись, и мы идем в комнату, просто ложимся, прижавшись друг к другу. Как же хорошо, что он рядом. Эта девушка, как будто вернула меня туда… где так одиноко, больно и обидно. Я ни за что не оставлю ее там, и сам не останусь… ни за что.
Так, в объятиях Билла я незаметно погрузился в сон. Видимо, раннее пробуждение и эмоциональная встряска дали о себе знать. Проснулся, когда за окном уже начало смеркаться. Билли рядом я не обнаружил, зато вместо него беззаботно сопит Малыш. Глажу его и осматриваюсь в поисках второго малыша, но в комнате его нет.
- Ой, ты проснулся уже? – заходит с телефоном в руке. – Это я тебя разбудил? – забирается на кровать и ложится ко мне, чуть сдвинув мелкого и стиснув его между нами, что щенку явно не понравилось, и он как-то раздраженно заерзал.
- Нет, я сам проснулся, где был?
- Мел звонил, обещали ведь, и Роб тоже уже звонил, я им все объяснил. Он сказал, придет завтра. Еще маме позвонил, чтоб не волновалась, а то мы так сорвались.
- Все дела приделал, - улыбаюсь. – Молодец.
- Хочешь чаю? Я только что заварил, м? – улыбается в ответ. Малыш все же отполз вниз и развалился в свое удовольствие, прижавшись к моей ноге.
- Нет, полежи со мной, - притягиваю его к себе.
- Мама сказала, что Кори сильно возмущалась, что мы с ней не попрощались, - усмехается и что-то вырисовывает пальцем у меня на руке, любит он это дело, художник.
- А если б разбудили попрощаться, ругалась бы, что поспать не дали, - тоже улыбаюсь, представив эту картину.
- Это точно… ну, как ощущения? – спрашивает уже серьезно.
- Не знаю, все так неожиданно. У меня сейчас такое впечатление, что мне все это вообще приснилось. Но с другой стороны, у меня есть родственник, которому я, вроде как, нужен. Такое чувство, даже не знаю, вроде и радостью не назовешь, но что-то внутри трепещет, приятно трепещет.
Билл просовывает руку под мою футболку и кладет ее мне на живот, на что тело тут же реагирует, пробежавшими по спине, мурашками.
- Здесь трепещет? – шепчет мне в губы и медленно перемещает руку с живота на грудь. – Или здесь? – начинает ее поглаживать. Чувствую, как по телу проходят волны тепла, так приятно и возбуждающе.
- Везде, - выдыхаю в ответ и захватываю его губы, медленно посасывая и сминая их. Проникаю в него языком и поцелуй переходит в более страстный и ненасытный. Билл добирается до моего соска и ласкает его пальцами. Еще больше углубляю поцелуй, делая его совсем жадным и каким-то диким, от чего воздух быстро заканчивается и приходится отстраниться.
- Как же я тебя хочу, - шепчу, выравнивая дыхание. – С того самого момента, когда ты, засранец, передо мной свою одежду из-за ширмы выкидывал. Билл расплывается в улыбке.
- Правда? На тебя подействовало?
- Этого и добивался, да?
- Угу, но я думал, ты не поведешься.
- Повелся, еще как, стоял и представлял тебя без этой самой одежды.
- Что же ты тогда так долго надо мной издевался?
- Я в это верить не хотел, все скидывал на гормоны и еще черт знает на что, - опять целую его, уже мягко. – Но сегодня мы этого делать не будем, ладно?
- Как хочешь, а когда?
Смотрю на него и улыбаюсь.
- Что? Я то тебя еще дольше хочу, - оправдывается.
- Очень скоро, и глазом не успеешь моргнуть, - откидываюсь на подушку и делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, чтоб успокоить возникшее возбуждение. – Надо ей завтра позвонить, - снова перевожу тему на… сестру… как же странно кого-то так называть. - Встретиться, поговорить нормально, спокойно и поподробнее. А то все нервные были, - рассуждаю, глядя в потолок.
- Да, мне кажется, ей было страшно, - Билл кладет голову мне на плечо и обнимает одной рукой, положив ее на мой живот.
- Мне тоже так показалось, - кладу свою руку на его и медленно вожу по ней, щекоча кончиками пальцев.
- Не удивительно, я бы тоже боялся, она же не знала, какой ты, как ты на нее отреагируешь.
- А я выставил ее за дверь.
- Вполне логично, - моментально подхватывает Билл. – Другой реакции в этой ситуации быть и не могло. Вам обоим нужно было успокоиться и все нормально обдумать прежде, чем продолжать разговор.
- Ну да, ты прав, откуда ты у меня такой умный, а? – лохмачу ему волосы, на что он возмущенно вскидывает голову.
- Тоом, я только-только их уложил красиво.
- Да ладно, они у тебя в любом виде шикарны, как и ты сам, - щелкаю его по носу. – Что ты там про чай говорил?
Этой ночью мы почти не спали, пили чай, разговаривали, даже ужастик какой-то смотрели, правда, не досмотрели, так как Билл весь фильм возмущался и морщился, причитая, что это противно, а не страшно. Надо сказать, в чем-то он прав, не очень удачный фильм попался. Потом нежились в кровати и дурачились с Малышом, верней, дурачились то только малыши, я, как человек серьезный или, как назвал меня Билл, старый зануда, наблюдал за их игрищами со стороны, с глупой улыбкой на лице. Уснули мы только под утро.
На этот раз первым проснулся я. Билл обнимает меня во сне и почему-то он уже без футболки, наверно стало жарко. Провожу рукой вдоль его позвоночника, и тело даже во сне вздрагивает и слегка прогибается от этого действия. Билл подергивает бровями и открывает глаза, тут же расплывшись в улыбке.
- Пора вставать, соня.
- Кто? Я? Сам ты соня, я в отличие от тебя днем не спал.
- Ты чего голый то?
- Я не голый, я в трусах. Жарко было, вот я футболку и снял.
- Ну, я так и подумал, - беру его за подбородок и целую губки. – Пора вставать, мы итак пол дня проспали.
- Угу, - кивает, не открывая глаз после моего прикосновения к губам, и медленно двигается к краю кровати. Нехотя поднимаемся, идем в ванную, на этот раз ничего такого, что делали в прошлый раз, не делаем, так как до конца еще не проснулись. Просто ласкаемся под душем, размазывая друг по другу пену от геля, затем приводим себя в порядок, я иду выгуливать мелкого, а Билл остается готовить кофе с тостами. Вернувшись, все это поглощаю на пару с ним и звоню Франческе. Так как города она не знает, да и мне никуда идти не хочется, предлагаю поговорить опять же у меня. Она сразу соглашается и обещает прибыть в ближайшие пол часа.
Как и обещалась, девушка появляется через двадцать минут. Выглядит она сегодня намного спокойнее, эта ночь определенно всем пошла на пользу.
- Проходи, - приглашаю ее в комнату, и мы все идем туда.
- Чего-нибудь хочешь? – спрашивает Билл. – Попить, поесть…
- Нет, спасибо, я недавно ела, а вот попить можно было бы.
- Что будешь? Есть чай, минералка без газов и апельсиновый сок.
- Тогда сок, если можно.
- Один момент, - изрекает Билл и уходит на кухню.
- Хорошие у тебя друзья, - улыбается Франческа, проводя взглядом «мою гостеприимную хозяюшку». – Всегда рядом, заботливые такие.
- Угу, только Билл не просто друг.
Девушка смотрит на меня немного удивленно, кажется, поняла, но сомневается.
- Мы встречаемся, - решаю развеять ее сомнения. Несколько секунд она не знает, что сказать, растерявшись.
- А, понятно… а вы вместе живете, да? Здесь? – наконец, собирается с мыслями и, как мне показалось, отнеслась она к этому вполне нормально.
- Нет пока, но через неделю переезжаем вдвоем.
- Переезжаете? Куда?
- В Генгенбах, это не очень далеко. Я там дом купил недавно.
В комнату заходит Билл с двумя стаканами. Один отдает гостье, а второй впихивает мне.
- Билли, я не хочу, на, сам попей, - пытаюсь вернуть ему сок.
- Ну, поставь пока, захочешь, глотнешь, - отказывается от предложения взять стакан и тоже садится рядом. Франческа делает несколько глотков.
- Том, ты прости, я вчера столько наговорила, наверно некоторые вещи не стоило говорить. Просто, я так нервничала…
- Франческа…
- Чес, - перебивает она меня.
- Что?
- Меня все знакомые Чес называют, странно, но мне так привычней, - смущенно улыбается.
- Ладно, Чес, давай договоримся не извиняться за каждое сказанное слово. Ты все сказала, как есть. От проблемы ведь не спрячешься, не говоря о ней, - общение с Биллом и Робом определенно дают результаты. – Поэтому, упоминая прошлое, извиняться не надо, никто из нас не виноват, что отец такой ублюдок, или, может, ты его таким не считаешь.
- Он для меня, можно сказать, чужой человек. Я его редко видела, он постоянно разъезжал по командировкам, а может по другим женщинам. Никогда со мной не говорил, я уж молчу про проявление каких-то отцовских чувств.
- Со мной было так же, только в моем случае он еще позволял себе оставлять на мне синяки, когда настроение было плохим. Не скажу, что это было часто, но мне и этого хватало с лихвой. Тебе повезло с мамой. У тебя был чужой только отец, а у меня оба были чужими. Наверно твоя мать не позволила бы тебя трогать.
- Ни за что, она скорей сама бы его убила.
- Ну, вот, в этом и дело. За меня некому было заступиться. Он бросил тебя, но у тебя была мать, поэтому можно было просто исчезнуть, а у меня матери не было, поэтому исчезать пришлось, подписав документ об отказе. Так что истории одинаковые с одной разницей - с матерью тебе повезло больше.
- А я знаете, чего еще не понял, - присоединяется Билл, внимательно слушавший наш разговор до этого. Мы переводим взгляды на него.
- Чес, я так понимаю, твоя мама про Тома знала, почему же она тебе раньше ничего не сказала, если ты так хотела брата?
- У меня возник тот же вопрос, когда она рассказала. Она сказала, что боялась. Ей тоже было непросто. Она ведь про другую семью не знала сначала, узнала только после моего рождения. Ей тогда очень тяжело было. Пока я была маленькой, рассказывать смысла не было, сама она сюда ни за что не поехала бы, а когда я повзрослела, она боялась, что если я поеду, меня не примут здесь, обидят, я ведь все-таки внебрачная дочь, нагулянный ребенок. Да и много всего еще было, что ей мешало рассказать, нам не понять, мы на ее месте не были.
- Да уж, в этой истории, места у всех свои, и ни одного по-настоящему счастливого, - заключает Билл.
- А какие у тебя планы? – решаю перевести тему. С прошлым мы более или менее разобрались. – На будущее?
- Я хочу продать квартиру в Гамбурге и переехать сюда… поближе к тебе… если ты не против.
- Да нет, я не против.
- Только вот если покупать сразу, у меня не хватит денег на первое время, пока поступаю, пока работу ищу. Я наверно сначала снимать буду, а когда поступлю и найду работу, восполню сумму и куплю свою квартиру, наверно так.
- А зачем снимать? – спрашивает Билл. - Я со своей съезжаю через неделю, поживи там пока, бесплатно, пока свою не приобретешь.
- Ой, а это удобно?
- Конечно, мне даже спокойней будет, если в квартире кто-то жить будет, приглядывать.
- Спасибо тогда, огромное, - девушка счастливо улыбается.
- А поступать на кого хочешь? – опять влезаю в разговор.
- На дизайнера зданий, помещений и т.д.
Мы с Биллом переглядываемся и расплываемся в улыбках.
- Что? – не понимает Чес, глядя на нашу реакцию.
- Просто Том у нас по зданиям – он архитектор, а я дизайнер, только одежды.
Девушка тоже улыбается.
- И ты так легко уедешь из Гамбурга? Там же друзья наверно, - говорит Билл.
- Мама мне с детства говорила, что в жизни человека родственные узы, семья - самое главное. То ли из-за этого, то ли из-за чего другого, но я выросла с твердым убеждением, что человек не должен быть без семьи, для меня это очень важно. Да и друзья у меня только по учебе, а так по жизни не особо. Я когда поняла, что мама не справится в этот раз, мне так страшно стало, я впервые осознала, что кроме нее у меня и нет никого.
Тут у меня звонит телефон. Беру его и отвечаю.
- Алле.
- Привет, ну, как там у вас? Зайти можно? – Роб.
- Конечно, подползай.
- Окей, сейчас буду, - он отключается.
- Роб? – спрашивает Билл. Киваю:
- Сейчас придет.
- Очень хороший парень, - говорит Чес. – Так принял меня тепло, отвлекал от плохих мыслей, истории смешные рассказывал, - улыбается.
- Истории? О, это его профиль, - усмехаюсь.
- Ага, это его метод завоевания доверия, когда-то на Томе применял с успехом, теперь и на тебя подействовало, - подхватывает Билл. – Он тебе понравился, я смотрю?
- Билл, - смотрю на него.
- А что? – не понимает моего возмущения.
- Да нет, просто он, правда, помог так, поблагодарить хочется, - оправдывается, смущенная заявлением Билла, Франческа. Сразу вспомнился период, когда он так же меня уверял в том, что я души не чаю в его персоне.
- Ну, у тебя еще будет масса возможностей это сделать. Он неотъемлемая часть моей жизни, - говорю я.
- Только сразу имей в виду, ему двадцать шесть.
- Биииил, - опять наигранно возмущенно тяну я, и мы с Чес начинаем смеяться.
- Да чего я говорю то такого, - а вот Билл возмущается не наигранно. В дверь звонят, и он срывается с места. – Я открою, - вылетает из комнаты и возвращается уже на пару с Робом.
- Всем привет, - друг в хорошем настроении. Здороваемся.
- У меня работы сегодня прорва и я голодный как зверь, кормить будете? – ну да, о чем ему еще думать в обеденный перерыв.
- Кстати, - начинает Билл, глядя на девушку. – Он еще и обжора, бездонная бочка просто.
Я усмехаюсь, Франческа улыбается, а Роб ничего не понимает.
- Пойдем на кухню, сегодня я твой шеф-повар, кстати, как ты умудряешься не толстеть при таком питании? – Билл тянет Роба из комнаты.
- Спорт, малыш, спорт - это сила, запомни. Тебе бы тоже не помешало мышцы подкачать, кстати, - отвечает, удаляясь с Биллом Роб. Мы с Чес остаемся одни, конечно же, опять не случайно. Билл все время пытался оставить нас наедине. Пару минут просто молчим, глядя друг на друга и пытаясь, что-то для себя понять.
- Чес, ты только сразу многого от меня не жди, все так неожиданно…
- Конечно, Том, я понимаю, ты только узнал, я и не жду от тебя ничего сверхъестественного. Я то уже целый год думаю о тебе, представляла, как встречусь, как все будет, поэтому я уже сейчас ощущаю что-то такое… не знаю. Я надеюсь, мы подружимся и со временем почувствуем себя настоящими братом и сестрой, я в это очень верю.
- Так и будет, обязательно, - улыбаюсь, а у Франчески опять выступают слезы. – Эй, ну что такое опять? – подсаживаюсь к ней и обнимаю. Она втыкается в меня носом.
- Прости, я просто… я так рада, что ты нашелся, я так боялась, что ты меня и видеть не захочешь.
- Ну, ладно, не плачь, все же хорошо, теперь все будет хорошо… должно быть.
- Будет, - она отстраняется. – Обязательно будет. Мне сегодня уезжать надо. Завтра год, как мама… можно было приехать после, но я как узнала, не утерпела. А потом, как все улажу, сразу приеду назад.
- Вот и хорошо, - убираю прядку ее волос ей за ушко. Волосы у нее темные, наверно испанские гены повлияли. Она улыбается и шмыгает носом, глядя на меня очень теплым, заплаканным взглядом.
- Как же обидно, что мы ничего друг о друге не знали, все могло быть совсем по-другому, - тихо говорит Франческа.
- Да, но что теперь об этом горевать, от нас ничего не зависело.
- Угу, зато, теперь все зависит только от нас.
- И мы уж постараемся не наделать столько ошибок, сколько наделали они, да?
Франческа кивает и снова прижимается ко мне. Обнимаю ее, и мне вдруг становится так спокойно. Мы уже взрослые, наша жизнь теперь только в наших руках и никто, кроме нас самих испортить ее уже не сможет.