2000 год. Волчата.
Bill.
Том смотрит на меня.
Я часто дышу, высунув язык, и пытаюсь спрятаться за мамой. У меня не такая выдержка, как у моего брата. Он может долго бегать, играть, заниматься чем-то изнуряющим и не будет задыхаться. А я так не могу. Я постоянно прячусь за маму, когда слишком устал. Я будто ищу укрытия.
Я даю понять брату, что я не способен больше ничего делать. Я хочу, чтобы он отстал от меня, несмотря на то, что я так же, как и он, люблю эти игры.
Но Том не понимает. В нем бьет энергия. Он разбегается и, нацеливаясь на меня, прыгает. Я отпрыгиваю от матери, а он приземляется прямо ей на спину.
Симона взвывает, подскакивает на ноги и сбрасывает Тома с себя.
В такие момент я стараюсь быть как можно более незаметным. Ложусь в траву, прижимаю уши к голове, чтобы не попасть под мамину горячую руку. Точнее лапу.
Том тихо воет – плачет, а мама скалится на него. Она ненавидит, когда, так сказать, «объектом» наших игр – становится она.
Она встает в позу, чуть наклоняет голову и с оскалом будто кричит брату в ухо.
- Хватит играть! Том, отстань от брата! Успокойся!
Я такие моменты она напоминает мне человека. К слову, моя мать – наполовину чистокровная волчица, наполовину – анимаг. Она умеет превращаться в человека, и сейчас могла бы превратиться, чтобы наказать, ударить Тома. Мы с ним еще маленькие и превращаться не умеем, поэтому у нашей мамы есть преимущество. Но в виде волчицы она никогда не станет делать нам больно. Она никогда не укусит, чтобы наказать. Если только мы переходим грань, а это бывает очень редко.
Томас садится на попу, поджимает под себя хвост и прижимает уши к голове.
Конечно, ему неприятно, когда Симона его ругает.
- Ты меня понял?!
Она рычит ему в ухо.
Он кивает головой.
Она мордой на пару секунд утыкается ему в шею, что означает – «Прекрасно».
Брат оглядывается на засыпающую мать и тихо крадется ко мне.
Ложится рядом со мной, кладет морду мне на спину и снова прижимает уши к голове. Чувствует себя виноватым.
Я поворачиваю голову к Тому, немного улыбаюсь и облизываю нос брата. Том тут же чихает. Я скидываю брата с себя, переворачиваюсь на спину и буквально катаюсь со смеху. А брат чуть скалится и тянет меня за хвост. Я пытаюсь его отпихнуть задними лапами, и у меня получается. Но тут он начинает покусывать меня в живот, и я откидываю морду назад, подставляя брату и шею. Начинаю тихо, так, чтобы мама не услышала, подвывать.
Приятно и щекотно.

Дэвид знал, как я дорожил тем, что я – анимаг. Тем, что я могу жить человеческой жизнью, напрямую могу быть связан с людьми.
Поэтому он вывел меня в «свет». Моей основной жизнью стала человеческая.
Правда, я буквально сидел у Йоста на шее. Жил за его счет. Но Дэвид сказал, что пока я не адаптируюсь – он меня никуда не выпустит и не разрешит работать.
А к человеческой жизни я, на удивление, не слишком быстро привыкал. Это было для меня все же немного странно – каждый день ходить на двух ногах.
Когда я переехал в квартиру Дэвида, у нас с ним мог встать вопрос – где я буду спать? Дэвид – человек далеко не бедный и квартира у него немаленькая, но каким-то образом у него был лишь один диван-кровать. Соответственно, во всем доме было лишь одно спальное место. Но я сразу сказал, что [font=Century Gothic]покупать ничего не надо и что я, так же как и в лесу, будучи волком, буду спать с ним.
Мужчина часто подкалывал меня, потому что я не могу постоянно быть человеком. Все-таки, я был рожден волком и когда я спал, мне снился мой брат, моя стая, волки. И я невольно во сне превращался в волка и тихо подвывал. И ничего не мог собой поделать, просто это заложено в моей сущности.
И когда я просыпался, Дэвид постоянно трепал меня по загривку, пока я приходил в себя и не превращался обратно в человека.
Это выглядело великолепно. И обычные люди назвали бы Йоста зоофилом и сумасшедшим: со стороны это выглядело как «мужчина спит в обнимку с волком. Но уже через секунду этот же волк превращается в парня, и мужчина спит в обнимку с парнем». В таком случае нас обоих можно назвать «пидорами». В любом случае, для обычных людей, перспектива не лучшая.
Я не знаю, когда это все переросло в чуть больше, чем хорошая дружба.
Видимо в тот вечер, когда, сидя на кровати в облике волков лизали друг другу морды, а потом, через минуту, мы уже в облике людей, сидя на той же кровати, целовались в засос.
И за мою «дружбу», за мои отношения с Дэвидом брат меня ненавидел. Именно в моменты нашей близости с анимагом я почему-то вспоминал слова Тома – «И любите друг друга до самой смерти. Пока не перегрызете друг другу глотки.» Он чувствовал, знал, во что выльется наша с Дэйвом дружба? Наверное. У моего брата чутье развито больше.
Сейчас, когда я адаптировался к человеческому существованию, в моей жизни начался полный пи*дец.
Я устроился официантом в ресторан рядом с домом. Не потому, что Йост меня заставляет работать. Нет, наоборот. Он не хотел меня пускать. Но мне просто надо развеяться.
И все бы хорошо: квартира есть, опора в жизни, состоятельный лучший друг и практически любовник – есть, работа – есть. В принципе, у меня в жизни есть все. Но нет брата-близнеца, который бы одобрял мой выбор.
И это меня убивает. Я знаю, что мать не то, чтобы одобряет, но она не против моих отношений, она не отказалась от меня. Она все еще считает меня частью себя и частью стаи.
Сейчас отношения у нас с близнецом – полная *уйня. Примерно неделю назад я начал ходить к Тому. Пытаюсь наладить отношения, чтобы он простил и понял меня.
Но нет, у Тома семья. У него «супруга» - белая волчица. Милана. Она беременна. И именно это мой брат называет семьей. Нормальной семьей.
Когда брат видит меня в облике человека – он убегает от меня. Он считает позорным разговаривать с человеком, даже если это твой брат-близнец.
Когда я прихожу к нему волком – он скалится на меня, рычит, готовится к нападению. Он говорит мне, что пока я не одумаюсь – он не станет со мной говорить.
Пару раз мы дрались. У меня нет желания воевать с ним. Но приходится.
Поэтому я всегда выхожу из боя поверженным.

Отредактировано White_Noize (2009-10-15 22:23:31)