POV Bill.
Berlin.
2011 год.
-Мне нужен именно он, Дэвид.
-Но…
-Он – лучший визажист Европы. Я этого не заслуживаю?
-Я вовсе не это имел в виду, Билл. Он, наверняка, занят.
-Я все сказал.
-Но…
Я повернулся, сжав подлокотники кресла, и смотрел в зеркало, наблюдая за тем, как Дэвид пытается сделать так, как хочет он. Глупо. Неужели он еще не понял, что все будет по моим правилам.
Я слишком дорого стою, чтобы не выполнять мои капризы. И на мне зарабатывают с излишком.
Я не настолько талантлив, насколько неимоверно обаятелен. Тонкие ключицы, плоский живот, неприлично-длинные и стройные ноги. Бледность и колкий взгляд. Длинные ресницы и томные приоткрытые губы.
-Я сказал тебе свои условия, Дэвид.
-Хорошо.
Он повернулся на каблуках и вышел, громко хлопнув дверью.
Я самодовольно откинулся на спинку.
За окном стучалась зима, волшебным снегопадом покрывая дома.
В глубине номер разрывался телефон, а я смотрел на улицу сквозь игривые пузырьки горьковатого шампанского, плескавшегося в бокале.
Ну, что. Томми. Скоро увидимся.
Я засмеялся.
Голос эхом отдавался от стен.
Скоро увидимся.
Кстати, с добрым утром, Том…Хорошего дня.
POV David.
Berlin.
2011 год.
-Мне нужен именно он, Дэвид.
Я сидел напротив, сжимая бокал с виски. Капризы. Прошлый визажист оказался слишком болтлив, и у Билла болела от него голова. Позапрошлый – слишком непрофессионален. И так далее.
Теперь ему понадобился Том.
Том Трюмпер был лучшим в своем деле. Он работал с мировыми звездами. Закончив академию в Нью-Йорке, он получал неимоверные гонорары в свои 23 года. Я был знаком с ним. Нам удавалось встречаться на светских раутах. Он был шикарен: длинные пальцы, тонкие руки. От него веяло дорогим французским парфюмом, высокими манерами и самоуверенностью. Широкие штаны, кепка, пучок дредлоков, аккуратно спадающий на плечи – он был пропитан сексуальностью и собственным ощущением значимости.
Он жил в Берлине, разъезжая по всему миру. Том Трюмпер был слишком востребован.
А теперь я должен был умолять его взять эту работу.
-Но…
Билл опять прервал. Капризный и манерный, он умел добиваться своего. И, порой, не самыми честными и чистыми способами.
-Он – лучший визажист Европы. Я этого не заслуживаю?
Если я начну объяснять, почему я боюсь приглашать Тома на эту работу, начался бы скандал. Трюмпер был слишком известным, чтобы позволять Биллу манерничать.
-Я вовсе не это имел в виду. Он, наверняка, занят.
Я отлично понимал, что слово «занят» для Билла не значит ничего.
-Я все сказал.
С*ка. Золотому ребенку позволено все. Кокаин и запах роскоши вселили в него излишнюю уверенность в своей персоне.
-Но…
Я попытался возразить.
-Я сказал тебе свои условия, Дэвид.
Спорить было бесполезно.
Я вышел, громко хлопнув дверью и ища в карманах зажигалку.
POV Tom.
2011 год.
Saint-Trope.
Громко звонил телефон. Я открыл глаза от хлынувшего в глаза яркого солнечного света, несмотря на время года. Повернув голову, я болезненно сморщился, скинув руку девушки с собственного живота.
Я потянулся.
Телефон замолк на время. Настала тишина.
Я нежился в шелках японских простыней. Я слишком много сделал, чтобы сейчас не задумываться о том, сколько и что стоит.
В 16 я уехал из Германии учиться в Нью-Йорк. Будучи на подхвате, я учился у лучших мастеров-визажистов мира.
А теперь я сам стал таким.
Если бы мама была жива, она бы гордилась мной. Я показал бы ей мир на негативах фотокамеры. Я бы научил ее любить жизнь, если бы не тот отдых в Швейцарии, когда произошла та страшная трагедия.
Полиция долго определяла причины смерти. Единственное, что было: это следы лыж у обрыва. Тело мамы так и не было найдено.
Но я встал на ноги, опираясь на собственные силы. Я стал тем, кем должен был быть.
Телефон вновь зазвонил мелодией джаза.
Я люблю джаз. Импровизация. Совсем как моя жизнь.
-Алло. Трюмпер.
-Здравствуйте, Том. Это Йост. Дэвид Йост.
Я поморщился. Я помнил этого мужчины. Мы встречались на дне рождении общих друзей в прошлом году в Париже. Приятный мужчина с низким тембром. Кажется, я даже помнил, сколько ему лет… 35. Или 37.… В общем, это было не так важно.
-Здравствуйте. Я могу как-то помочь?
-У меня есть к вам предложение.
-Какое?
-Мы могли бы встретиться?
-Через пару дней.
-А чуть пораньше?
-Я не в Берлине.
Мне не хотелось возвращаться в Берлин. Я слишком полюбил эти улочки Сен-Тропе. Белоснежные стены моего дома, широкие резные ворота. Шум прибоя. Я любил роскошь. Ее слишком не хватало раньше, в моем детстве, когда на те деньги, что я трачу в день, наша семья могла прожить месяц.
-Жаль. Тогда, через пару дней?
-Мы можем решить этот вопрос сейчас.
-Я предлагаю вам работу.
-С кем я должен работать?
-Tokio Hotel. Вам о чем-нибудь говорит это название?
-Нет.
-Это группа. Но работать Вам предлагается только с солистом.
-А Вы готовы согласиться на мой гонорар?
-Мы обговорим это позже.
-Я был бы рад Вам помочь.
-Вы согласны?
-Я должен увидеть его. Там я дам окончательный ответ.
В трубку выдохнули, перед этим втянув воздух. Этот человек сейчас курил. Я был уверен в этом.
-Хорошо. Тогда через два дня. Хорошего дня.
Я откинул телефон в сторону.
Что ж. Пора заканчивать с отпуском. И я нажал на кнопку, вызывая горничную.
В бокале на столе плескалось дорогое шампанское.
Кстати, с добрым утром, Билл… хорошего дня.
Pov Bill.
Berlin.
2003 год.
-Теперь этот мальчик будет учиться с вами.
Голос фрау Линдсен – моей новоиспеченной учительницы – прозвучал прямо над ухом.
Я окинул класс взглядом. На меня смотрели несколько десятков пар глаз.
Я явно не произвел хорошего впечатления. Худой, в очках и рваных джинсах – я не был похож ни на одного из них.
Я медленно прошел к последней парте, доставая из сумки ручку и бумагу.
Школьные занятия прошли без несостыковок. Прозвенел звонок с последнего урока, и я, закинув сумку за спину, выходил из здания школы. Внезапно кто-то больно схватил меня за плечо.
-Тебя не учили прощаться?
Подросток был на две головы выше меня, сзади стояла еще кучка подобных ему.
-Мне пора.
Голос предательски задрожал.
-Ты никуда не пойдешь.
Он больно толкнул меня в грудь, так, что очки слетели с носа, упав на асфальт.
Звук разбитого стекла намного громче раздался в ушах, чем это было на самом деле.
-Пусти!
Я отходил назад, пока не уперся спиной в стену.
Бежать было некуда.
-Эй, а ты ничего!
Он провел толстым пальцем по моей щеке. Гниющий запах заполнял пространство.
-Пусти его!
Подросток повернулся.
-Трюмпер, иди куда шел.
Мальчик с медовыми дредлоками бросил сумку рядом, закатывая рукава рубашки. Я облегченно выдохнул.
-Маркус, я кажется, сказал. Отпустить. Его.
Голос звучал спокойным металлом.
-Он никуда не пойдет.
Мальчик подошел ближе к нему – кажется, его звали Том – и, схватив его за запястье, прошептал.
-Я. Сказал. Отпустить. Его.
В руках Тома щелкнуло лезвие.
Маркус поднял руки вверх, как бы отказываясь от своих слов.
-Хорошо, хорошо… Успокойся, Трюмпер.
Том посмотрел на меня, кивая головой, и я подбежал к нему. Он крепко сжал мое запястье и, пятясь, не опуская лезвия, пошел назад.
-Я предупредил тебя, Маркус.
Через несколько минут мы уже шли по аллее. Свет едва проникал сквозь кроны деревьев, а я, молча вцепившись тонкими пальцами в рубашку моего спасителя, молчал.
-Будь осторожен.
Наконец, он подал голос.
-Спасибо тебе.
-Не за что.
-Нет, есть. Я не знаю, что бы было, если бы…
-И не знай. Эй, Билл, ты что, дрожишь?
Смешок.
Щеки залило румянцем.
-Просто еще не отошел.
-Тебе куда?
-Через дорогу.
-Ты дойдешь сам?
-Да, конечно! Спасибо тебе еще раз.
-Забудь.
-До завтра.
-Да… До завтра. Оставишь свой номер?
-Да, конечно.
Я быстро нацарапал на клочке бумаги несколько цифр.
Быстро перебежав дорогу, я оглянулся. Том все еще стоял там.
-Том?!
Я окрикнул его.
Он махнул рукой и медленно пошел в противоположную сторону.
Теперь у меня был друг. И пусть мы знали друг друга на более 15 минут. Я знал: теперь я смогу на него надеяться.
Pov Tom.
Berlin.
2006 год.
-Билл, нам надо поговорить.
-Это о… о твоем отъезде?
-Да.
Я сжал его руку, касаясь губами его ладошки.
-Когда?
-Завтра.
Я чувствовал, как боль разрядам прошла сквозь его руки.
-Почему?
-Я не хочу жить в нищете, Билл.
Я встал и быстрыми шагами пересекал комнату. Он сидел на кровати, обняв свои колени.
-Я хочу быть кем-то в этой жизни. Это важно для меня. Действительно. Я вернусь. Когда-нибудь. Ты ведь меня не забудешь?
Я присел перед ним, заглядывая в слезившиеся глаза это маленького чуда, который сейчас кусал губу, чтобы не зарыдать.
Я не помню, когда я поцеловал его в первый раз. Это было неожиданно…и необходимо? Я просто знал: я должен беречь его. Из привязанности появилось уважение. Из уважения - симпатия. Из симпатии – влюбленность. Из влюбленности – любовь.
-Я не забуду. А ты?
-Конечно, нет!
Я встряхнул его за плечи, крепко обняв.
-Хочешь, мы придумаем наш ритуал?
-Какой?
-Давай пообещаем: пока мы не встретимся, мы будем каждое утро желать друг другу хорошего дня.
Билл грустно засмеялся.
-Смеешься?
-Нет. Серьезно. Я буду смотреть на небо, а ветер принесет тебе мои слова. Веришь?
-Верю.
Он прижался к моей груди, а я гладил его по волосам.
-Я вернусь… Обязательно. Не думай об этом. Почаще обнимай мысли обо мне. Возможно, тогда я не исчезну из твоей памяти.
Он накрыл мои губы своими.
-Я люблю тебя.
-Я тоже люблю тебя. Веришь?
Он молчал.
-Тебе пора, Том.
Я с завидной медленностью завязывал шнурки, пытаясь задержаться в этой жизни.
-Ну…пока?
-Да, Том… До встречи?
-Конечно.
Я вышел. Холодный воздух больно ворвался в легкие.
Внезапно, кто-то обнял меня сзади, и я почувствовал губы на своей шеи. Я обернулся, целуя. Всхлип Билла. И его силуэт медленно терялся в окружающей темноте.
Мы когда-нибудь еще увидимся.
POV Tom.
2011 год.
Berlin.
-Тебе предстоит работать с ним.
Я открыл дверь, облокотившись о дверной косяк.
В комнате витал запах вишневых сигарет, Окно было широко распахнуто.
Черт, я даже не спросил, как его зовут.
Мой клиент сидел ко мне спиной. Черные волосы спадали на узкую спину, которая была напряженно выпрямлена, так, что было видно острые лопатки.
Худые плечи, и болезенно-бледный оттенок тонких рук.
В комнате воцарилась тишина.
Парень повернулся в кресле, лицо его было закрыто газетой, которую тот держал в руках.
Я ухмыльнулся. Его явно не учили хорошим манерам.
-Здравствуй, Том.
Я уже хотел возмутиться по поводу того, что желательно было бы не фамильярничать.
Но парень опустил газету. Воздух комом встал в горле, а в глазах потемнело.
-Хорошего дня, Билл.
Все, что я смог сказать, прежде чем коленки подкосились, и я рухнул в кресло.
Pov Bill.
Berlin.
2011 год.
-А что я должен был делать? Я искал тебя. Но ыт не оставил ничего. Ни номера, ни адреса.
Мы пили кофе, сидя в моем номере.
-Я… Я не знаю. Ты так изменился.
-Что? Перестал носить очки?
Я засмеялся. Однако Тому было совсем не до смеха.
-Прекрати. Ты стал похож на…
-Шлюху? Да ладно, говори правду.
-Я не то хотел сказать. Что будет теперь?
-Теперь ты будешь моим визажистом.
-И все?
-А что-то еще?
-Я…ты…я так и знал.
-Что знал?
-Я знал, что нам не надо было видеться. Поэтому и не искал.
-Может быть. Тебе уже выплатили гонорар. Ты обязан работать.
-Это условие?
-Тут редко играют не по моим правилам.
Том встал.
-Ты куда?
-Я не могу находиться с тобой в одной комнате.
-Уходишь? Опять убегаешь от проблем? Как тогда?
-Ты хочешь сказать, я трус?
-Именно это я и хотел сказать.
Том уже подошел к двери, дергая за ручку двери.
-Знаешь, а ведь я каждое утро…
-Веришь, я каждый раз, когда просыпался…
Одновременно. Смущенные улыбки.
-Может, все еще можно…
-Может, мы еще можем…
Опять. В унисон. И я не выдерживаю, и смеюсь.
-Иди, готовь свои принадлежности, скоро пора будет привести меня в порядок.
-Я всегда готов.
Хитрая улыбка. Я облизываю губы.
Роман с визажистом. Оригинально.
А вообще: глупая мысль.
А вообще: я люблю его. И я хочу желать ему хорошего дня. Каждое утро.
-А у тебя красивые губы, Билл…
Шепот около моего уха, а мне становится жарко.
-Да? Ты считаешь?
Уже шепот в приоткрытый рот.
-Да...Очень красивые…
В глазах чертики, а ты отходишь и деловым тоном добавляешь:
-Но недостаточно влажные. Стоит тронуть их блеском.
Я кидаю в него подушку.
-Ну, ты и сволочь, Трюмпер.
Смеется, а потом держит меня за запястье и серьезно спрашивает:
-Начнем все сначала?
Зима стучалась в окно. Снегопад обволакивал здания. Время остановилось. Он вернулся.
