POV Tom.
15 августа. 02:58. 2009 год. Берлин.
Щелчок.
Угол осветила вспышка.
Последнее, что я увидел, так это быстро удалявшуюся фигуру.
Это конец.
Я схватил брата за руку, и бегом отправился к выходу.
На улице было слишком много неоновых огней, и я непроизвольно прищурился.
Мы подбежали к машине, и я, открывая дверь, пропустил Билла вперед, садясь рядом с ним.
-В отель! Срочно!
-А как же остальные? А герр Йост?
-Ты слышал?! В отель!
Машина зашелестела по мокрому асфальту.
Билл прижался ко мне, сжимая в холодных ладонях мои бледные пальцы.
-Мне страшно…
Шепот больно осел в глубине сердца.
-Не бойся, малыш… Мы что-нибудь придумаем.
-Обещаешь?
Я смотрел на брата, сейчас, в свете фонарей, отражающихся в оконном стекле, он был похож на хрустального мальчика.
Пахло алкоголем и сиренью, пропитавшей салон автомобиля.
Не бойся, малыш.
Мы еще не доиграли свои роли.
Мы еще не получили заслуженные аплодисменты.
Мы еще будем жить.
-Обещаю.
-Что скажет Йост?
-Не знаю.
-И я не знаю.
Билл судорожно вздохнул, отворачиваясь к окну.
Он всегда так, когда плачет.
Не хочет, чтобы кто-то видел.
«Слезы – это слабость. Их никто не должен видеть», - говорил он всегда.
Вообще, мой брат редко плачет.
Несмотря на его образ, он никогда не был похож на девушку.
Он был намного сильнее меня. Всегда.
Билл не плакал даже тогда, когда я зализывал его ссадины, которые он получал за то, что был намного лучше, намного сильнее его сверстников. Он никогда не боялся боли. В отличие от меня.
Я видел его слезы только три раза в своей жизни.
Первый, когда нас разделили по разным классам.
Тогда я тоже плакал, уткнувшись тебе в плечо. Дома. Обнимая подушку. Потому что нельзя разрывать одну жизнь напополам.
Второй, когда я был в больнице.
Ему было просто панически страшно. Как и мне.
И это третий.
Я обнял брата, его плечи подрагивали, а я просто не знал, что ему сказать.
-Билл, не плачь…
Тишина в ответ, и только всхлипы, разбивающие уже почти осеннее небо.
-Эй, малыш… У тебя же тушь размажется.
Как ни странно, Билл улыбнулся.
-Она водостойкая…
-С*ка!
Я засмеялся, прижимая брата, и целуя его мокрые от слез глаза.
-Все будет хорошо, малыш.
Билл так и уснул у меня на руках.
Когда машина затормозила, я донес брата до его номера, опускаясь рядом.
Хотелось выпить. И подумать о том, что теперь будет.
Я попытался высвободить свою руку из ладони брата, но тот только крепче ее сжал.
Ну что же, Билл.
Мы будем бороться.
Даже против всего мира.
Я не позволю продавать нашу любовь.
В глубине комнат разрывался телефон, где-то лаял уличный пес, ветер неуютно стучал в окно.
Во сне Билл улыбался. Так хорошо, что хотя бы там все хорошо.
А что будет теперь, я не знаю.
Я настолько привык к тому, что наша жизнь похожа на хорошо смонтажированный голливудский фильм.
Где главный герой счастлив.
Но это не фильм.
И никто не скажет: «Стоп, камера».
Никто не даст передохнуть, чтобы рассчитать последствия своих действий.
Здесь счастливых не бывает.
Я прижался губами к холодному лбу брата, облокачиваясь на локоть и наблюдая за тем, как его ресницы подрагивали в лунном свете.
Только мой хрустальный мальчик…
Телефоны все звонили. Кто-то где-то сейчас счастлив.
Ночь медленно обнимала Берлин, прижимаясь к нему ледяными губами.
Не бойся.
Я не позволю тебе замерзнуть.
