Placebo - Twenty Years
(Включать сразу, если понадобится, слушать по кругу.)

POV Том

И, может быть, через десять лет мы встретимся.
Я уже, возможно, буду женат. А может и ты тоже.
Однажды, гуляя со своими семьями, в тихом парке или по шумным улицам пыльного города, что, впрочем, не важно, мы увидим друг друга.
И замрём.
И замрёт весь мир.
И не важными станут шумные дети, с ног до головы, измазанные в сладкой вате. И что-то кричащая тебе спутница.
Резко взмахнувшие крыльями птицы, замрут в воздухе, не смея разорвать шелестом волшебное мгновение. И не важно уже подъехавшее такси. И развлекающий толпу клоун неподалёку, что так тебя раздражал пять минут назад. И мелкий накрапывающий дождик, так неприятно падающий за широт.
Замрёт уличное движение. Замолчат вечно ругающиеся водители.
Лишь опавшая багряная листва будет молча кружится у ног. И ветер будет терзать твои, как и раньше, длинные волосы, цвета вороньего крыла, которые я так любил. Он будет дуть в мою сторону, и я буду ощущать едва ощутимые нотки твоего парфюма смешанного с таким до боли знакомым и родным запахом табака и кофе.
Будут пролетать секунды и минуты… А мы всё будем смотреть друг на друга. В самую глубину шоколадных глаз, которые когда-то пленили своей тайной, своей крепостью. Которые опьянили не хуже хорошего коньяка.
Такие крепкие, такие глубокие, такие терпкие, такие сладкие.
Странно, может быть, но мои ладони будут помнить шёлк твоей кожи и чуть выпирающие косточки на бёдрах. Шрамы на спине от твоих ногтей не дадут забыть.
И в момент пронесутся перед глазами наши отношения.
Такие стремительные, такие сочные, такие яркие, такие дерзкие.
Когда голова кругом.
Когда кровать расшатана.
Когда губы истерзаны.
Когда ссоры, обиды, истерики.
Когда хрусталь и фарфор в дребезги. И осколки под ногами хрустят.
Когда горячие солёные дорожки с щёк бережно собирал губами, клявшись в любви и верности.
Обещая не отпускать.
Не отпускать?..

И я почувствую, как против воли, слёзы комком подступят к горлу. И станет больно дышать. И с каждой секундой всё больше слёз будет скапливаться в глазах, создавая плотную пелену.
Не выдержав, закрою глаза, и из под опущенного века скатится тёплая дорожка. Прокатится к подбородку и скроется за воротником. А прохладный ветер остудит пылающий след.
И какие мечты там не сбылись?
Разве важно?..

Конечно, не важно.

Развернуться, уйти, второпях обронить перчатку.
Не обернуться, шагать прямо.
Шагать, пока слёзы не кончатся, и не упрёшься лицом в знакомый дом.
Поднимусь на свой этаж, открою дверь ключом. В прихожую выбежит радостный сынишка, лет так пяти, будет что-то говорить, кричать, радоваться.
- Папа, папа, я сказал Алекс, что она мне нравится, а она меня сегодня идиотом обозвала…
Нежно потрепав того по макушке, выйду на балкон и закурю.
И в клубах сизого дыма буду видеть твои, слегка раскосые, глаза.
Слышать твой медовый, тягучий, словно патока, голос.
И уже глубокой ночью, обнимая не любимого человека, выберусь из постели, и ещё долго буду смотреть на звёзды, прозябая на не застеклённом балконе, как это часто делал ты.
Ведь столько времени пройдёт.
И всё что у нас останется – это наша память.
И сил хватит лишь, чтобы дрожащими руками набрать давно когда-то удалённый, в приступе ярости, вычеркнутый, выжженный, но не забытый номер.
Набрать и быстро-быстро нажать кнопку вызова. Чтобы не передумать.
И замереть, слушая гудки.
Один. Два. Три.
И услышать хриплое и такое родное: «Да», на том конце провода.
И сердце словно оборвётся и будет падать куда-то вниз бесконечно долго.
И ни слова из себя выдавить не смогу, кроме смятого и немного смущённого:
- Привет.
И мы будем долго молчать, прислушиваясь к дыханию друг друга. Угадывать выражение лица, вслушиваясь в едва слышный, тихий, подавленный и случайно сорвавшийся с губ всхлип.
- Как ты? – совсем неожиданно, нелепо, неуместно спросишь ты, и я хрипло рассмеюсь.
- Хорошо. Сын вот. Жена, – и безумно хочется закричать, что не нужно мне это, что все эти годы по тебе скучал, тосковал, скулил как израненный щенок. – А у тебя как?
- Тоже женился. Жена сейчас беременна. Пятый месяц. Мальчик будет, – и молчание. Раскалённое клеймо молчания впивается, выжигает кожу.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Хочется руки кусать, от безысходности, от боли, от стольких лет разлуки по собственной воле.
И снова лишь шумное дыхание в динамике.
- Рассвет красивый сегодня, – ты всегда любил рассветы больше, чем закаты.
- Я вижу.
И замолчим.
Так и не сказав главного.
Так и не признавшись, что всё это время тихо зализывали старые раны, всё не заживающие.
Кровоточащие, трепещущие. Напоминающие.
Так и не признаемся, что назовём детей именами друг друга.
Никогда не признаемся.
Лишь иногда будем себе позволять вспоминать особо счастливые сказочные моменты, втайне от всех храня эту память как зеницу ока.
- Я люблю тебя.
Это всё, на что меня хватит.
Моё чувство можно было бы описать, по меньшей мере, сотней слов.
Но меня хватит лишь на три слова.
Горло скуёт спазм колючим комом.
- И я тебя люблю, Том. И всегда любил.
И короткие гудки разрежут тишину начинающегося утра.
И слеза скатится по щеке.
И я ещё долго буду смотреть на сереющее небо.
И новый день начнётся. А с ним и новая жизнь.
Только почему-то внутри не исчезает ощущение, что всё не так должно было быть.
Не так, чёрт возьми...

Отредактировано Sincerely Your's (2012-03-20 01:00:22)

Оу, только без слёз, умоляю)
Спасибо*

Спасибо большое)
Ваши эмоции - большой показатель)

Нет, комментариев там не так много.
Просто там или другой ник у тебя, или же я просто его не запомнил, ибо на Чёрном я недавно и помню по никам от силы двух-трёх человек)