Это было серое – серое утро. Утро, когда я проснулся и понял, что потерял свой смысл.
Внутри вновь давал о себе знать едва заметный недосып, который, кажется, стал нормой в последние несколько месяцев.
Казалось, ничто не должно тревожить моё эго, в тот момент, когда внутри меня все давно заросло черным инеем.  Каждая нервная клетка моего тела давно живет на искусственных органах, и всем им уже за пятьдесят.
Взгляд вновь наполняется стеклом, улыбка, больше похожая на оскал, снова затягивается тугими лесками к щекам, с каждым днем все крепче и крепче.
Чай, сигарета в зубах. Книга с наушниками летят в сумку, ключи от дома опускаются в карман кожанки, а мысли снова улетают в другое измерение.
Ноги несут моё бездушное тело прочь от дорог, прочь от жалких вас. Бывает такое состояние, которое многие бы назвали одиночеством, но я назову его иначе.
В плеере уже с полчаса играет одна и та же песня, которая давит на мозг с каждым вздохом холодного воздуха всё больше и больше, заставляя промерзать изнутри.
Подушечки пальцев перестали чувствовать холод, даже больше, стали чувствовать тепло, такая тонкая ложь , будто перетянутый жгутом крик, умирающий в этой поглощающей тишине.
В глазах застыли ледяные капельки слез. Из гортани вырывается что-то, больше похожее на болезненный стон, чем на крик отчаяния.
Ноги подгибаются, и вскоре худощавые колени погружаются в белоснежный грунт снега, обволакивающий, словно пуховое одеяло.
И вот я чувствую, как мозг начинает пьянеть от невероятного холода, забивающегося большими комами под майку. Чувствую, как сносит крышу от взявшей в тиски боли, пронизывающей каждую часть моего тела каждую секунду сейчас.
Перед глазами одна за другой проходят те самые минуты, о которых только мечтало моё сознание недавно.
А сейчас?
А сейчас едкий дым заслоняет искаженное болью лицо, пытаясь скрыть остатки человечности за собой. Неужели я так легко смог потерять себя, тебя, нас?
На искусанных губах перестали таять узорчатые снежинки, крупными хлопьями падающие на землю. Грудь вздымается все чаще, а дыхание сбивается, ноздри раздуваются, словно душа летит галопом по бескрайней равнине, не зная предела в скорости.
Аккуратно подведенные глаза начинают терять свои очертания, я чувствую, как превращаюсь в нечто черное и бесформенное, я чувствую, как все внутри застраивается чем-то ненужным, не моим, не тем.
Верхушки сосен становятся ближе и ближе, пробираясь в мои легкие своим лесным запахом. Быть может, наконец-то, сегодня, я смогу стать твоим ангелом?
Это чувство, лучше любой дури, лучше сотни оргазмов, лучше боли и ненависти, лучше, чем завтрак в постель или, может, первый поцелуй.
Я вспоминаю твои глаза, в которых бы сейчас так красиво отражалась луна, как и всегда. Я вспоминаю твой смех, эхом разносящийся в моем забитом сознании.
Я вспоминаю всё, что когда-то могло нас связывать. Всё. Без исключений. Быть может, ты тоже это делаешь сейчас?
Многие люди назвали бы это одиночеством, но я назову это по-другому.
Это тоска.
Я перестаю чувствовать легкие, наверное, они уже замерзли и сжались в маленькие ледяные фигурки. Как думаешь, меня, после смерти, возьмут в музей?
Кашель сдавливает грудь в тиски, пресс сводит в едва заметной судороге, а сигарета промахивается мимо кровоточащих губ.
Ночь, я слышу твой голос в телефонном аппарате. Быть может, ты тоже сейчас думаешь о том, чтобы быть рядом со мной сейчас.
Взгляд вновь наполняется стеклом, улыбка, больше похожая на оскал, снова затягивается тугими лесками к щекам, с каждым днем все крепче и крепче.
------------------------the end-----------------------