Бо(ль)га.

Из ванной комнаты двухместного французского отеля отчетливо раздавались негромкие рыдания девушки. Сидя на холодном кафеле совсем одна, она понимала, насколько сильно ненавидит себя. Раньше она никогда не позволяла себе так отчаиваться. Просто раньше – не было так плохо. Душа снова начинает пропитываться горечью, сейчас вернется Он. Вернется и снова начнет унижать ее, кричать и требовать непонятно чего. А когда Он снова придет в себя, будет извиняться, стоя на коленях, и сцеловывать ее слезы, с надеждой прося улыбнуться. 

Дверь открылась с таким сильным грохотом, что, казалось, мир раскололся на  миллионы мелких осколков. А она – самая маленькая и самая незаметная стекляшка, которую сейчас раздавят первой.

Как бы сильно она не пыталась замолчать, Он все равно услышал, все равно подошел, недовольно раздвигая громоздкие двери ванной.
-Больга?- грубо, властно, надменно. О чем Он сейчас думает? И зачем себя так ведет? Его глаза мутные, а губы поджаты, словно Он готовится кого-то сильно ударить. – Что, опять ревем? Господи, как же мне надоели твои слезы! Ты вообще здесь никто, у тебя ничего нет, твоя задача – молчать, радовать меня, а не засорять мою ванну своими вздохами. Или тебе мало платят? Святоша… Черт возьми, как же я тебя ненавижу!!! – после чего Он плюет ей в ноги, смерив самым презрительным на свете взглядом, и, резко развернувшись, уходит, напоследок так сильно захлопнув дверь, что окна во всем номере начали дребезжать, будто бы от страха. 

-Мне не платят…я никому ничем не обязана…и у меня есть…у меня есть вера! - свистящий, отчаянный шепот, - За что, а? Ну что я ему сделала? Почему только надо мной можно так издеваться? – Больга обессилено склонила голову набок, размазав бледной рукой остатки туши по щекам. Ее безумный шепот эхом разносился по всей комнате, оседая на стенах. Она вдруг остро начала чувствовать, что все тело безостановочно трясет крупной дрожью, в глазах давно потемнело, голос сорвался, а мысли снова крутятся вокруг одного – я виновата, я сделала его таким. 

Ей казалось, что это было вечность назад, хотя прошло всего пять лет. Пять лет назад она познакомилась с Ним. Еще пять лет назад у нее была спокойная, чистая, скромная жизнь. Тогда ее звали Оля, ей было восемнадцать лет и она жила в церковном приюте для сирот. Она была любимицей святого отца  Михаила, потому что была самая искренняя, самая исполнительная, самая верующая. Свой десятилетний день рождения она не забудет никогда. Она была в церкви, ждала родителей, которые должны были забрать ее домой. Они так торопились к ней, что, Герман, отец Оли, не заметив красного сигнала светофора, не совладал с машиной и оба родителя погибли в жестокой автокатастрофе. У нее совсем никого не осталось. Тогда-то ее и определили в детский дом.   Единственное, что ей принадлежало там – нательный крестик, пара потертых временем икон и фотография родителей, которых уже не было в живых.  Каждый день она начинала с молитвы, в которой раскрывала всю свою благодарность этому миру и в которой слезно просила прощение за всех тех, кто ее обежал. Ее девизом по жизни было правило: «Никогда не жалей себя». А когда себя не жалко, то и плакать не над чем и вообще, все в мире чересчур относительно. Спустя четыре года, Ольге все-таки удалось уговорить директрису перевести ее в церковный приют. Святой отец с радостью принял девочку, определив ее к своим воспитанницам. Оля радовалась каждому лучику Солнца, каждому дню, воздуху, жизни… Маленького роста, хрупкая, с длинными, кудрявыми, ярко-рыжими волосами, курносым носиком, огромными синими, жизнерадостными глазами, она располагала к себе людей, вселяла в них веру. Ей всегда казалось, что Бог есть в каждом из нас – главное начать верить.  Но жизнь не такая радужная штука, даже если Бог всегда с тобой. Михаил скоропостижно скончался от сердечного приступа, оставив на Ольгу все свои церковные дела. В это время ей пора было получать паспорт. И, еще совсем не отойдя от стресса, она изменила свое имя. В тот день она поставила на себе клеймо, позволила расслабиться, ведь все было не настолько печально, чтобы провозглашаться себя Болью Бога.
Больга.
Следующие два года протекали незаметно, хотя ей казалось, что дни тянулись слишком медленно и порой даже нудно. Она верила, что только Бог может сделать ее жизнь счастливой. И поэтому, каждый день на утренней молитве Больга понимала, что счастлива.
А потом…потом в ее жизни появился Он. Это было двадцать третье августа, накануне ее дня рождения, когда в их скромную, но до безумия чистую, красивую, энергетически мощную церквушку, приехал благотворительный концерт группы Devilish, название которой отнюдь не соответствовало месту проведения мероприятия. Солистом «Дьявольской» группы оказался будущий муж Больги – Вильгельм Каулитц. Через неделю после знакомства, он сделал ей предложение выйти за него замуж. А она согласилась. Его группа на тот момент была на пике популярности, поэтому свадьбу решили не делать – обвенчались там же, где и познакомились.
Еще через неделю он забрал ее с собой.
И вот он, вроде, счастливый конец, как в сказке – и жили они долго и счастливо…однако сейчас девушка, с самым необычным именем - Больга, сидит в ванной, почти без сознания, больная неизвестным вирусом, просящая о помощи только Бога.

Ее снова и снова передергивало, словно заряды тока пробегались по телу. Она окончательно скатилась на пол. В голове звучал только его голос и куча неразберимых мыслей. Напротив лица оставался его плевок. Это мерзко, низко и обидно.

Дверь открыли. Но это был не он, не Билл. Больга уже ничего не видела, не чувствовала…она была где-то между реальностью и своим собственным  забытьем.

-Больга? Что с тобой? – кто-то быстро подбежал к ней, приподнимая туловище и прижимая к себе. – Он был здесь? Он снова бил тебя?! – этот человек сейчас был готов отдать ей все, лишь бы забрать ее боль.- Тише…все будет хорошо. Веришь? – возможно, Том любил ее. – Верь, Больга, верь. – Просто молчал об этом всегда.

Он поднял ее на руки, продолжая крепко прижимать к себе, почти бегом понес к Маркусу – их командному врачу.

Когда-то давно, ее также несли к врачу. Когда ей первый раз стало так плохо, все подумали, что она беременна. Но оказалось, что она мало того бесплодна, так еще и больна. Ей выписали лекарства, которые она пила в сутки по шесть раз, назначили режим, физиотерапию, что-то еще, но это все совсем не помогало. Тогда же заболел и Билл. Он не спал сутками, ничего не ел, почти не пил. Он боялся, что Больга, как и весь мир, в один момент перестанет существовать. Психика вообще вещь сложная, особенно, когда над ней вот так «издеваются».
Психоз.
Он никогда не хотел мириться со своим диагнозом. Только вот, когда наступал момент приступа, и парень менялся, будто бы порождая нечто новое, могущественное, властное, жестокое, срывался он именно на ней. А потом уходил. Часа через четыре в холодном поту, с дрожью во всем теле, возвращался, и на коленях просил у нее прощение, хотя и сам не понимал - что происходит и за что  постоянно извиняется…
В последнее время, даже транквилизаторы перестали действовать. Во сне он постоянно с кем-то разговаривал, злорадно смеялся. А утром,  просыпаясь, не мог вспомнить, почему не выспался.  Он бил ее, унижал, иногда грозился убить…но все равно возвращался. Больга думала, это все от того, что Билл не верит в Бога. Ведь он - мог бы ему помочь.

В холодной палате, с ядовито белыми стенами и ужасно противно мигающей, синей лампой, то накаливались, то леденели три души, одна из которых уже обречена. 
-Том… - Маркус держал бледную руку девушки, которая лежала на скромной больничной койке,  и слишком печально обращался к Каулитцу, - Она умирает.
-Что? – одними губами, он судорожно начал ловить воздух, пытаясь сделать хотя бы один глубокий вдох. – Этого не может быть…ты врешь… - он упал на колени перед ее лицом, склонив голову к худому плечу, так, что губы касались ее замерзшей кожи.- Больга…не смей, слышишь? Не смей уходить… - Он резко встал на ноги, не позволяя слезам выкатиться из его глаз, и черство произнес, - Везите ее в больницу, а я пошел за Биллом. – В голове вертелось странное желание убить близнеца. Он быстро развернулся и побежал к нему в номер.

Неужели этот момент наступил? Момент, когда даже душа не способна терпеть, сопротивляться.
В номере никого не оказалось. Во всем отеле не было его. И на улице тоже…нигде.

***

Тень от высокого, темноволосого парня бродила по самым темным захолустьям территории отеля. Ночь фальшиво шептала кончиками пальцев деревьев, что завтра будет утро. Утро с улыбкой, утро, в котором можно будет ощутить счастье. Что он там искал? И вообще, зачем пошел туда, один?
Как ни странно, Билл просто искал минералку, он хотел пить. Жаль, что, будучи в таком состоянии, он не может отличить, где он и что на самом деле означают предметы вокруг.
   Последнее о чем сейчас он думал – Больга.  Но, как только это имя коснулось его губ, из-за кустов появился Том. Весь взъерошенный, поглощенный адскими мыслями, он дрожал, просто бился в истерике, пока его грудь нервно и слишком быстро вздымалась.
-Наконец-то… - от того, что в горле пересохло, а дыхание сбилось,  говорить он не мог ровно, - Наконец-то, я нашел тебя, подонок!
-Том, уйди. Просто уйди.
-Что?!
-А,  ты принес мне минералку? – создавалось впечатление, что Билла нет. Есть только это странное существо: безмозглое, но с ужасно злыми глазами.
-Ты опять не в себе? Черт! – Том с силой ударил кулаком по рядом стоящему дереву, так сильно, что из бледных костяшек закапала кровь, -  Билл, очнись!!!
-Том, я хочу пить.
-Билл, Больга…Она умирает… - в момент  успокоившись, Том вплотную подошел к близнецу, - Слышишь меня? – его голос дрожал, а в глазах плескалось что-то такое, от чего становилось безумно страшно. Страшно и больно.
-Больга? – казалось, на секунду он пришел в себя, но потом его брови резко сдвинулись на переносице и голос, снова погрубел, - Эта та девчонка, которая сегодня ночью пыталась меня убить?! – Том, не двигаясь, даже не дыша, секунды три смотрел в его глаза. Нет, здесь нет его Билла. Он с размаху ударил брата по щеке, унизительно больно, так, что звук от пощечины облетел всю территорию отеля и снова эхом вернулся обратно.
Все было ясно без слов.

Резко развернувшись, Билл бросился прочь, в темноту, в забытье.

Том поднял голову к небу, которое почему-то было темно-серого цвета. Он не хотел плакать, по сути, эта девушка была никем для него. Но слезы так настойчиво щипали глаза… Он упал на колени, закрыл лицо руками, и просто отпустил себя. Он знал, что она умрет. Каждый день просыпался - и знал. Но…почему она? И почему сейчас?
-Господи, за что? – шептал Том, как будто бы его слезы могли чем-то помочь. – Ангелам здесь не место. – Он не понимал, о чем говорит, наверное, тоже, просто бредил. Все, что их связывало, как отрывки из старой киноленты, кадрами мелькало перед глазами. Только Том знал, что ее зовут Оля. Только Том знал, что она терпит. Она не рассказывала об этом, просто он все видел сам. Только Том мог ее успокоить.
Том любил ее.
Небо несдержанно заплакало, заплакало чужими слезами, больно ударяя сгорбившеюся спину парня.
Одна из жизней оборвалась.

Билл бежал, пока дороги совсем не стало видно. Задыхаясь, он понял, что убежал слишком далеко.
Понял – что-то случилось.
Щека горела, а во рту, почему-то был привкус крови. Шепот дождя совсем не успокаивал.
Что-то случилось.
Деревья дребезжали, дорога превратилась в слякоть. А глухие раскаты грома грозно надвигались еще большей стаей туч.
Что-то случилось.
Резкая молния, за которой последовал жесткий ливень, на мгновение осветила ему местность. Два шага и он бы скатился с обрыва.
«Больга… Она умирает» - ели заметно, в испуганном подсознании, прозвучал голос Тома, не законченная мысль, которую было так сложно уловить, но которая с такой силой ударила по ребрам, что дышать стало слишком трудно. Обессилено упав на колени, Билл во все горло истошным, совершенно неузнаваемым голосом закричал:
-НЕТ! – но было уже поздно. В следующую минуту ее сердце остановилось, позволяя бесчувственным приборам запикать одновременно, монотонно, одинаково. Его сердце, секунды на две, тоже остановилось. Он забыл, что такое дышать…
-Нет…-сорвавшимся голосом шептал Билл, - Нет…нет…нет!...-нескончаемое количество молний, освещающих самую черную ночь, раскаты грома, от звука которого дребезжало не только тело, но и душа, почти мертвое дыхание парня, стоящего на коленях, за два шага до смертельного обрыва.
-Боже…Если ты есть…То зачем…Зачем ты забрал ее? Она достойна жизни…Зачем ты забрал ее?! Не-на-ви-жу.– он почувствовал, что скоро снова может начаться приступ. Ему нельзя так нервничать. Сейчас легче было оказаться среди мертвых, чем среди живых.

Листва прогнулась под тяжестью хрупкого тела. Чужое дыхание разбило ночь на две части, причем ни одна из этих частей не была настоящей.
Билл почувствовал, как именно ее рука коснулась его плеча.
Вздрогнул.
Испугался.
Отчаялся.

-Вильгельм? – шепотом произнесла Больга. Он медленно повернулся, с горечью, которая словно яд, растекалась по венам, пытался найти в темноте ее глаза, не веря не своим чувствам, ни этому видению, он секундами, когда снова и снова вспыхивали молнии, разглядывал ее облик. Снова этот самый теплый взгляд, милая, ласковая улыбка, задорно прыгающие от неожиданных потоков ветра кудряшки…
- Не вини себя. Больга больше не нужна здесь.
-Что? – заикаясь, что есть сил, выдавил он из себя, -  О чем ты?
-Я пришла проститься. – В  шелковом, белом платье, она опустилась к нему. Билл судорожно начал обнимать ее, шептать что-то нечленораздельное, просить, молить, пытался стряхнуть капли дождя с ее щек. – Я все равно люблю тебя.
-Нет…не уходи…
-Я буду приходить к тебе.
-Не оставляй меня…я больше никогда не буду тебя обижать…
-Я никогда и не обижалась. Просто пообещай, что будешь верить?
-В Бога? – Билл остановился. Только легкое покалывание во всем теле, от которого почему-то вздрагивали ресницы, выдавало его присутствие. 
-Да, Билл. – Больга сняла с себя маленький, деревянный крестик и одела его на Билла, - Верь. – Ночь поглотила ее.
Незаметно, тихо, навсегда.

Билл плакал. Он не понимал, был ли это снова синдром психоза, или он спит, а может просто фантазия разыгралась… он смешивал себя с грязью, а слезы – с дождем, который почему–то шел безостановочно, даже когда несмелые лучи Солнца стали пробираться по поверхности земли.
Он вдруг вспомнил, что Больга просила выучить его молитву. И он начал молиться…благодарить Бога за жизнь, и просить прощение, что раньше не верил. Именно сейчас он ощутил себя чем-то особенным…тем, что нельзя потрогать, понюхать, почувствовать…сейчас он понял, что значит ее имя, и почему она так называла себя. Наверное, она чувствовала тоже самое, что и он сейчас.
Сейчас он был ею. Болью Бога.

Послесловие.

Группа распалась. Билл и Том переехали к себе на родину, в Германию, где и похоронили Больгу. По просьбе Билла, в его комнате теперь был уголок, посвященный вере в Бога, и еще, Том каждую неделю носил белые розы на могилу девушки и напевал ее любимую песню. Сам Билл этого сделать не мог: его поместили в психиатрическую клинику, для усиленного лечения психоза. У  Билла с собой всегда было две, еще Больгины, иконы, нательный деревянный крестик и фотография, где они вместе, улыбаются. Не сказать, что ему там совсем не нравилось. Почти каждую ночь она приходила к нему во сне, редко – просто виделась. Приходила и говорила спасибо за любимые розы, и за успокаивающею песню. Говорила, что ей тоже хорошо: спокойно, уютно, мирно. Говорила, что любит.
Больше никто не плакал, за исключением жизни, которая старела, но ничего не меняла, не могла изменить.

Конец.