Название: Смертоубийство
Фандом: Tokio Hotel
*Бета: Jl@d¥-\/@mP
E-mail: valeriuagaygermanika@mail.ru
*Категория: Slash, RPF
*Жанр: (Drama, Angst, Darkfic) Документализм.
*Рейтинг:R
*Статус: закончен
*Герои: Билл, Том, Ржавый, Ден.
*Пейринг: Ржавый/Билл
*Размер: Мини
Дата создания: Июнь 2010 года (внезапно наплывшие мысли часов в 11 ночи и последующее кромсание и переосмысление до сегодняшнего дня)
Краткое содержание: "Смерть и уничтожение человеческой души и человеческой личности самыми жестокими, и самыми унизительными методами. Когда от человека остается живое тело, а душа разодрана и пропитана вдоль и поперёк нестираемыми воспоминаниями."
*Предупреждения: Наличие нецензурной лексики (стыдливо скрытой "*") и наличие новых персонажей.
Размещение на других ресурсах: без разрешения автора (плодите Бога ради сколько, одобряю)
Саундтреки: Написаны в эпиграфах и в конце. Хотя если брать тексты целиком, то вообще ничего общего, чисто музыка.
Посвящение: По некоторым событиям моей жизни + придуманное и перенесено все это в этот рассказ.
*Дисклеймер: извиняюсь перед великими Кау за трепание их образов и имён.
От автора: Разжевывание исходного материала будет ниже. А пока буду благодарна, если хоть кто-то уделит своё внимание моему первому рассказу. Тогда все это было не зря. Заранее извиняюсь за маты.
[size=18] [size=16] Смертоубийство
Скажи, ты умеешь жалеть?... Ах, да... - ухмылка в ответ, А душа твоя, может болеть? – Ах, да – у тебя её нет…
(с) Михаэль Драу.
Билл и Том шли по школьному коридору.
В коридорах вольмирштетовской школы не было никого. Это было хорошо, но одновременно и плохо. Потому что в первом случае было бы прекрасно пройтись, оставшись незамеченными, и больше не терпеть на себе злобных взглядов. А во втором, это настораживало и изводило, что встреть они здесь палачей, все превратилось бы в полный кошмар.
Все уроки кончались, осталось только преодолеть расстояние от класса до выхода.
В душе уже заиграл дух свободы, слегка подпорченный всяческими подозрениями.
Надо себя сдерживать и не позволять радоваться раньше времени.
За углом им открылся новый коридор. Пол всего этажа был бардового цвета и имел геометрический орнамент. Стены бледные.
Совсем внезапно им чуть не перехватило дыхание от неожиданности: они увидели двух сравнимых по банальному образу парней. Но они бы не позволили себе выразить страх. Ну уж нет. Да и кто сказал, что должно случиться что-то плохое? Но почему-то каждый шаг давался им с трудом и расчетливостью.
Пацаны что-то обсуждали между собой, точнее тупо кидались короткими фразами.
Близнецы прошли пару метров от них, стараясь как можно равнодушно и горделиво задрать головы, изображая, что они вообще их не заметили. Оба даже не знали их. Но в последнее время, так как против братьев ополчилась почти вся школа, трудно было помнить кто их задирал, а кто еще нет.
Пацаны, завидев странных на вид ровесников, замерли в полном подозрения ожидании. В этот момент, братья почувствовали на себе взгляды, напугались застывшей издевающийся тишине. Навострили слух.
Губы сами по себе сжались. Дыхание затруднилось, и лифт с порцией воздуха пришлось проталкивать до легких. Захотелось пить.
Ничего не отменить.
Но пройдя пару шагов спросили у судьбы: неужели все? Неужели все настолько хорошо? Пронесло…
- Чё, чё, опа ни**я!.. Пи**уй сюда! – внезапно проговорил как скороговорку один из пацанчиков.
Мерзкий голос ворвался в сознание и разом нарушил то, что близнецы так бережно хранили и культивировали все эти долгие секунды. Не просто разрушил, а разбил с громадной высоты. Выкинул в яму разочарования и краха.
Это начала конца. Можно даже не замечать.
«Му***ьё.» - Зло и презирая, подумал Том. Эта мысль как будто должна была придать ему смелости. Но ничего подобного не произошло.
Билл кратко вдыхал воздух, борясь с раскислостью, быстро проморгал, и так же устремился вперед, думая, что их ничто не остановит. И досадуя на себя, что он замедлил шаг в этот момент. Том все так же шел с правого бока и не собирался сдаваться, он мысленно запретил младшему предаваться панике. Хотя оба при жутких словах почувствовали удар хлыста. Прямо по ушам, после чего засосало под ложечкой. Закрутило внутри как в воронку, разодрало и потянуло под землю в преисподнюю... Лучше бы так все и произошло…
- Слыш ты, крендель, сюда иди, - прогнусавил другой, кажется, Тому.
Второй голос так же вырвался из-под земли и стальным крючком прорвал грудину. Самолюбие громко заныло. Но оба пошли дальше.
- Эй ты, сюда греби… Сюда иди, я сказал! – раздраженно, вероятно опасаясь, что жертва ускользает, прозвучал тот же голос.
Том обернулся. Праведный гнев столкнулся со сощуренными глазами «реального пацанчика».
- Те чё? – спросил он. А Билл тоже остановился, но остался стоять на пару шагов впереди.
- «Те чё-о-о?» - передразнив, заорал на всю глотку пацанчик и залился ишатским ржачем. А его дружбан подхватил тем же хохотом.
Том вспыхнул огнем: если не падать, сгорая в огне, то сопротивляться.
Быдло продолжило:
- Да ё-мое, сюда греби, чё ты там стоишь?
Том усмехнулся в душе этому высказыванию (лёгкому «ё-мое»): «когда пойдут слова похлеще, мой господин»?
Он знал, что не нужно стоять. Надо идти, но куда? Направо по коридору с «гордо поднятой головой»? Или войти в ад и одержать победу.
Он прошел еще несколько шагов до него. Парень был кудрявый (эдакий бигудишка) высок и худощав, но от того не был менее грозный, чем его крепыш дружбан.
- Хре-пфу! – смачно харкнул выпендрёжник прямо под ноги Тому, после чего сказал: - Да иди ты сюда, че ты очкуешь?!
- Эй, а ты? – очнулся второй, обернувшись на Билла, после чего решил переиграть свою реплику, - Ой! А это еще кто?.. Что за ангельское создание?
- Бугага! – взревел дружбан, - «Ангельское создание», ну ты крутой чувак, мужи-ы-ы-ык! Уважаю!
- К-куда?! – напужался «мужик», увидев, что создание отвернулось и приняло попытку перемяться с ноги на ногу, что расценилось им, как попытка к бегству. Билл не знал куда деть своих глаз, на что смотреть. Они так и падали на пол, скрывая то что в них выражалось, закрывая доступ к душе. Но он мог бы так сделать, если бы просто случайно на него посмотрел. Но теперь ответ, куда обратить свой взор был настолько очевиден, что пренебрежение им могло бы быть опасным. Это сразу бы дало понять, что он в смятении.
- Иди, иди сюда, - как цыпленка позвал тот, сюсюкая, а потом шепнул рослому: - А терь смотри…,- голос стал откуда ни возьмись на всю глотку с полной отдачей и вживанием в роль, -СЛЫШ, С*КА, СЮДА ИДИ!.. Я СКАЗАЛ, П*ДЛА, БАТОНАМИ ШЕВЕЛИ!- Биллу пришлось на него посмотреть.
Оба в унисон заржали и согнулись пополам от смеха.
Океан великого отчаяния уже грозился вылиться на него, вслед за обидой.
А Том, не выдержав такого наезда, почти ударил высокого, но был перехвачен, каким-то изощренным приемом.
- Слышь, чувак, ты ваще о**ел?! – немного опешил тот и сдавил в захвате.
Билл, изо всех сил сопротивляясь буре чувств, решил, подобно брату, переступить порог ада: хоть куда, лишь бы с Томом. В голове повторялись все эти маты, которые были адресованы ему. Теперь они навечно будут пропечатаны в его памяти, навечно напоминать об этом.
Оба вдруг осознали, что так и должно было произойти. У них была возможность обойти это место, а они пошли именно по этому коридору. Именно сейчас, когда никого вокруг нет. (А может, они, завидев с перепугу, попросту прячутся)…
Он так же прошел два шага, на лице своем не выражая ничего, хотя все что он испытывал вот-вот грозилось преодолеть барьер внутреннего контроля и выплеснуться наружу. Ни дай Бог ему было сейчас впасть в состояние какое-то конкретное, это бы предупредило заранее улюлюкалок как надо изощрятся дальше. Без этого, увы, не обошлось.
Вдруг, как нечистая сила, пацан набросился на него. Он ускорил его приближение, схватив за запястье, и со всей силы дернул на себя.
Билл споткнулся и полетел на пол. В этот момент зверье скрутило ему руку в противоположную сторону, то есть попытался вывихнуть кисть.
- ААА-гх! – съежившись, вскрикнул Билл и приземлился на колени.
- На колени, с*ка! – вновь заорал пацан, и исказил голос до грузинского, - Я ТЕБЯ МОРАЛЬНО УНИЧТОЖУ!!!
- Ахаха! – заржали дружбаны, а прооравший прежним голосом. А потом переключившись, продолжил:
- Смотри, чел, у него ногти накрашены … видал? Разве настоящие мужики так делают? Потаскуха…Ща, - опять обратился он к «челу», - зацени приёмчик…
Он со всей силы врезал согнувшемуся Биллу по животу
- хА –а-а! – выдохнула жертва и на пол через мгновение попали пятна крови.
Том, завидев это издевательство, от нахлынувшего возмущения, заёрзал в захвате, за что получил под дых.
Билл почувствовал, что начинает исходить мелкой дрожью. Отчаяние начинало покрывать его с ног до головы или скорее выливаться перевёрнутым с земли на небо океаном. Сил не хватило бы, чтобы ответить или вообще заговорить. Куда там!.. Горло сдавило, что он едва мог дышать. Лицо съезжало в страшную маску. Подбородок упорно тянуло вниз, из-за чего напрягалась шея, губы отвисали, дрожали сами по себе, брови тянуло вверх. От удушья он был вынужден делать глубокие вдохи, раздвигая глотку и прикладывать гораздо больше энергии, да так, чтобы никто не услышал. Он даже чувствовал небольшое облегчение от того, что, находясь на полу, и приклонившись к линолеуму, никто не видит его лица. То, как он сейчас собирается заплакать.
Но он боролся, может, где-то даже неосознанно. Гордость встала прочным невидимым барьером прямо перед ним.
~Не плач! Не хныч! Не реви! Не обижайся!
Делай вид, что тебе пофиг!
Груби! Ори! Выбирайся! Выкручивайся! Стань таким же быдло! Стань быдло, чтобы справится с быдло! Мат против мата! Злоба против зла! И… злорадство против праведного гнева!
Здравый смысл:
~ Делай что можешь, насколько хватает сил, тебе их не хватит, но держись до последнего, ты запомнишь этот день навечно, ты станешь душевнобольным, а кому-то будет все так же весело и беззаботно с такими же лохами, как ты…
Лохами? Лохами?!~
И новый огонь зажег двух близнецов.
Но что можно сделать? Строить пофигезные рожи? (это все, что осталось)
Каждый чувствовал, ждал состояния аффекта. Когда наглость, точнее, честное право (если можно так сказать) на насилие в ответ на насилие, разовьется до такой степени, что можно даже убить, и не почувствовать, что ты убил. Вот она формула! Вот он алгоритм!
~ Но его нет… состояния аффекта, и быть не может, потому что они запуганы. Наглость – крутость. А крутости никакой нет! Она если и была, то еще до того, как они увидели двух дегенератов. Дегенераты - тупые, (двух слов связать не могут) неотёсанные, зависимые (курят, пьют, а может, и колются…)
грубые, но ах!...К Р У Т Ы Е…
Боятся, «значит – уважают!» Ненавидят, хотят убить, но нет… боятся. Не могут сказать что-то, потому что нет смысла! Нет голоса! Говорить – позорится! Писклявить, дрожащим голосёнком, как последние трусы! Показывать, как их напугали! Да еще фильтровать базар, потому что незнают: что с ними сделают в следующий раз! А может и убьют: О Боже, ведь это же так смешно!~
Банальный Инстинкт Самосохранения взялся в схватку с Гордостью. К нему, впрочем, подсоединился и Здравый смысл, пытаясь выравнить все и разгладить.
~А может… удар? – подумал Том.
А что после этого? – зазвучал в голове Здравый смысл, - получишь по кумполу и огребёшь на себя новую волну смеха? ~
Все это уместилось в мгновение, единый сумбурный поток, где отдельными кусками вырывались умозаключения и выводы. Оба знали, что нельзя уходить в себя – будут выглядеть глупо и не к месту… задумчиво. Они не могли это сделать до этого, из-за напряжения. Но когда появлялась возможность мысли сами, не спрашивая, неслись.
Ну что ж, пора выбираться оттуда. Особенно, когда с силой выдирают…
- …о круто! – заценил другой пацан, - А я, смАри..
Не успев отпустить «поток» на второй план, Том, бесконечно дивясь оригинальности и жестокости его палача, был перекинут через голову, в последний момент, еще перед захватом, почувствовав «мурашки», не предвещающие ничего хорошего, хотя до этого он ожидал падения вперёд, а не назад. В последний момент ему удалось подставить руки, но от этого удар особо не смягчился.
- Ну, А-а-ангел! Скажи, как ты это все делаешь? – не обращая почти никакого внимания на Тома, спросил «личный надзиратель», обращаясь, схватив его руку, которой юнец опирался о пол и закрывал лицо одновременно.
«Реальный пацанчик» с нескрываемым пристрастием рассматривал его запястье и черные ногти, после чего пошла новая фраза:
- Ну, скажи, сколько времени уходит?.. А?..
Через пару секунд последовал вывод:
- Он немой, ты не видишь?! – прогоготал дружбан.
- Эй, не-Мо- о -оЙ!, - с наездом продолжил «шутник», наклоняясь, чтобы вопль бил прямо в ухо, - Я тебе вопрос задал! Х*ли ты не втыкаешь?!
- Че ты орешь на него? – почти мирно заметил второй, - Дал бы в е**ло, так и понял бы все, че там, блин…
- А можт, он уснул?.. Эй! Не спи!!!
Билла от дурацкого слова вновь накрыла волна разочарования. И, сдавливаемый изнутри до предела, он выдал свое горе хриплым вдохом. Но обидчики не услышали этого. Парень напрягся в момент очередного удара, копыто в комбат-ботинке попало прямо по рёбрам. Попытка оживить немого развеселила гопников.
Том, покрасневший, закашлял от удара попавшегося на грудь, выждав, пока голова «встанет на место» он решил подняться…
- На колени, п*дла! – тут же отреагировал дружбан. – На колени, я Князь Тьмы!!! Бугага!!!
А Билл, валявшийся на полу, от боли в ноге, прибавившейся к боли душевной, взвыл. Он уже не мог сдерживать напряженное лицо, бороться с самим собой, пытаясь руками сдержать сопротивление мышц. Он устал создавать стрессу дополнительный стресс, чтобы не опозорится.
- Эй, шлю… ой! Извиняюсь, ангелочек! – якобы оплошавил «шутничок», - Ты это… ой! Ты плачешь?..
- Хве-хве-хве!!! – театрально зарыдал другой чел, кривляясь, закрываясь руками изо всех сил, стараясь искривить голос.
В ответ дружбан одобрительно оскалился и продолжил:
- Ангелочек, ты вообще девочка или мальчик? – вопрос был явно риторическим.
- А ты ему в штаны загляни… - Пробузил высокорослый кореш.
- Ага! Щас тебе!..- парировал буцук, и, решив проверить более гуманным способом - резко дернул жертву за черные короткие, ежикоподобные волосы.
- …Да какой, он, на *уй ангел, - как бы, между делом, сказал «чёткий пацан», -…ангел, бля,..ДА ОН ЩА В ПРИТОН ПОЙДЕТ, **АТЬ Б*Я ВСЕХ!!!.. Ахахаха!!!
- Да, если жив, останется, - пошутил второй, вглядываясь в лицо - хотя, скорей, это его будут **ать…в жопу!.. Ахахаха!!!
Билл в это время, пользуясь отвлеченностью отморозка, старался нормализовать прерывистое дыхание, воспрепятствовать его скачкам. Он выдыхал, моргал - всяческими путями хотел расслабить лицо. Для того, что обидчик смотрит прямо в него.
- А! – напыщенно воскликнуло быдло, отвесив вердикт, - Да, это пацан!
- Чё, правда?! – Чуть не обосрался от удивления второй, - О**еть!
- Во, смотри. Аж тушь потекла. – Фраза необьясняющая обсуждаемого.
- Оп-па,.., - подойдя, заглянул придурок,- и, правда.
Билл представил себя со стороны и ему стало дурно: черные ручьи под глазами, дрожащие губы, которые опять предательски съезжали в обидную гримасу. Вид просто жалкий.
И ему пришлось взглянуть, в это честно признаться, не уродливое лицо, но все же до такой степени мерзкое, что и сказать нельзя. Настолько оно было противно, настолько его испортила злая чёрствая душа, что любая красота гасла моментально, и смотрелась скорее как какое-то скрытое оружие, обеспечивающее его хозяину расположение других, которых он потом и сажает на крючок. Настолько отторжающие, что эта красота воспринимается как ложь, как самое грандиозное лицемерие. Как и его голос, постоянно умело пляшущий в диапазоне от блатного отморозка до доброго простого парня, наводящий иллюзии и так же быстро их разрушающий, скачущий в диаграмме то к злу, то к добру (но добру не существующему). Ясные глаза, то ли голубые, то ли серые, смотрели как будто «через стену», что-то не то было в этом взгляде, какая-то отчужденность к чувствам того, над кем он сейчас издевается, для него эта была просто потеха, коих много. И это пугало. Пугало то, что он попросту, скорее всего, не человек. Да, он материален, оболочка у него есть, но пустота, которая была в нем, еще когда-то очень давно, но плавно, заполнялась всякими помоями, неверными моральными ценностями, искаженным взглядом на людей. Кто или что было тому причиной, неизвестно.
И было страшно то, что он все же не чистое зло без примесей. Он не просто тупая машина для изголяний. У него есть мозги, но он их тщательно скрывает, и достает только тогда, когда ему это выгодно. А ум, без добра, как известно, трансформируется в хитрость. И ох каким же жестоким и беспощадным оружием она становится! Такую гремучую смесь можно комбинировать в разных направлениях, какие только вздумаются в корыстном уме.
Да, можно сообщить что-то при этом незаметно оскорбив. Порою даже, для
этого не надо много ума. Но все равно можно создать такое противоречие, что чёрт ногу сломит, что вообще от тебя хотят - рады тебе вообще или нет? И будет не многого достаточно, чтобы ввести слушателя в заблуждение.
Да и беда-то вся в том, что разглядит все это только человек дальновидный, глубоко чувствующий, желающий познать все грани и оттенки изречения. И опустившись уж на дно этого колодца, поймёт он. Да тут одна дурь, да и только!
И откуда теперь знать, что хотели донести до его ушей? Что за дурацкие намёки? К чему все это? Друг ты мне или враг? Если враг, то почему бы не сказать все в лицо? Зачем же тянуть к себе общими темами, периодически подкармливая вот такими заблуждениями?
А если друг? Тогда что это за дружба, отравленная неоднозначными посылами?
Но по-другому обстоит дело, где уже чётко расставлены акценты «кто есть кто». А если все же вспомнить о добре, то если оно в нем и существует, то проявляется совершенно в редких случаях. Наверное даже, не ведая для него самого. Он, скорее всего, может быть и добрым и понимающим. Только где все это? И какой толк с наличия таких сторон, если открываются они избранным?
(Возвращаясь к теме о хитрости)
Он, как раз таки сам, наверняка сумеет «лизать ж*пу», если этого вдруг понадобиться в качестве оправдания. И с каким же удивлением можно будет за ним понаблюдать, когда ни одного матерного слова не сорвется с его уст… Точнее сорвется, только это произойдет по-другому, в обстановке ему нужной. Вперемешку с самыми обычными человеческими словами вдруг резко и предательски по отношению к нормальным людям проскочит такое невесомое и беззлобное словцо и больно ужалит того, до кого долетит, обработанное и сопоставленное мозгом. Оно будет сказано также ровно, как и все предыдущие, будет заменять собою что-то или является, чем и является - словом паразитом. А тот ни на секунду не задумается, зачем же он его вообще сказал. И почему, вдруг сказал именно тогда, когда его слушают «кореша» и люди-чмошники, «недостойные его уважения». А как он бы «по-человечески» оправдывался перед учителями, если б, вдруг, они увидели всю эту процессию (если бы, конечно подали на то вида) И в его честных при честных глазах не показалоь бы и тени ханжества. А может нет? Он бы схватил свою расстегнутую куртку за оба ворота и, задёрнув бы её выше головы, сгорбился и начал бы повякивать противным кривоватым голоском, что его, мол, нет. Он даже мог бы шёпотом добавлять какие-то с точностью до наоборот фразы в адрес проходящего.
При этом Билл бы также боялся. И напряжение дало бы всего лишь небольшую разрядку, с обещанием все воздать в кратной силе. А когда потенциальный, имеющий власть свидетель покинул бы их, злыдню, возможно, даже захотелось бы продолжить свое кривляние, но сошедшее на угнетение жертвы.
Кроме ясных, но лживых глаз, можно было отметить, что на правильное лицо было усыпано прыщами. Тело ссутуленное. Голова как – бы «выдвигается» вперед и придает непропорциональности. Но зато делает из него незабываемый «образ», который невозможно забыть, даже смотря на него краем глаза. Достаточно чувствовать спиной.
~ Может, вот где собака зарыта? – Комплексы, не дающие покоя? Ах! Да какая разница! Раз он стал таким злым, то уже от недовольств во внешности не должно идти какой-то жалости! – Ведь он к р у т о й! От любой жалости к себе у него не должно было остаться и следа! Ведь все скрыто под толстенным слоем грязи и лжи. К чему вся искренность? Она давным-давно похоронена и зарыта глубоко в душе.
Казалось, он [палач] просто не может понять это умом, потому что он - это не ОН (т.е его жертва). Потому что он бы никогда не попал бы в такую ситуацию, потому что он к р у т… Его никогда бы не посмели обзывать **ущейся в борделях проституткой, девкой, с*чкой и прочими эпитетами. Не посмели бы встретить по одежде и заявить все свои мысли просто за то, что так захотелось.
Как бы он вышел из подобной ситуации, Билл не знал. Просто не мог найти ответа, думай он хоть век. Но после такого логического ответа, он мог предположить следующее: ОН БЫ НЕ ПОПАЛ. Потому что он не подал бы повода. Потому что отдает массу своего времени, чтобы заставить себя уважать.
То есть: дерется, орет, прикалывается (по-чёрному) и ни одна встреча с друзьями не обходится без (уже даже нескрываемой) попытки обосрать и втоптать в грязь ближнего. Только какая при этом может быть дружба? Не имеющая базы, держащиеся на соплях, а именно: совместным обсиранием других, превышении себя на их фоне, пьянстве, курению. Дружба, которая тоже является иллюзией, структура которой – множество группировок и подгруппировок, взаимно и скрытно врущих друг другу, но удивительно держащая всех вместе. ~
~А может, и не злой он вовсе?... Ну пошутил, с кем не бывает?... Да ладно, что он сказал тонну мата, оскорблений, ударил (хотя и того, что было до этого и так предостаточно) А может, это юмор такой, необычный?...Может, это ЕГО уму не подвластно?...Может, это он, как раз ненормальный, а не ОН…
Возможно, когда-то, через много месяцев или лет, это все забудется само собой. Пересмотреться. И тогда зачем воевать, сопротивляться?~
Где-то шептал на дне души Здравый Смысл, сильно отступающий от «здравия» и переходя в далекое будущее, в голове главной жертвы, пытаясь навести порядок, но его постоянно сбивали и подталкивали на другие решения Инстинкт Самосохранения и Гордость. То бишь, точнее сказать, оптимизм и пессимизм.
(Все как всегда, уместилось в долгое тягучее мгновение.)
- Слу-у-ушай, - вдруг въехал тот, - А у них рожи, вроде-то однохренственные!
- Ха! Близнюки!
Высокий, вдруг, уподобившись своему дружбану, тоже обратил внимание на свою жертву.
- Э! А чё ты встал!? – возмутился он, глядя на парня в кепке и утопающего в безразмерной майке и таких же безразмерных джинсах.
- Отпусти его, - тихо, но четко сказал он буцуку, демонстративно не обратив внимания на высокого.
Наконец что-то сказать он решил сумбурно, почти в последнюю секунду. А иначе он бы долго думал и успел бы запугать самого себя. Перед самой фразой он хмыкнул, специально, чтобы проверить свой голос.
- А чё ты сделаешь? – выпучился быдло–переросток, и, подскочив, подёргал его за дреды, - А ты кто вообще такой?.. Реп-Пер?.., - после нарочито затянутого слова он обратился к дружбану, - Слыш, чува-а-ак! Он у нас ре-е-епер!!!!
Я твое отраженье,
я твои ложь и сомненья,
я твоя истина,
непреодолимая стена.
Тебе меня не победить,
и не переубедить,
я буду вечно с тобой,
у тебя нет власти надо мной!
…
Билл отвернулся и закрыл глаза, он уже спокойней дышал, хотя реберные мышцы нещадно болели. Первый поток слез прошел, проболел. Но он знал, что сейчас к нему повернутся и все пойдет по кругу. Печальный хоровод продолжится.
Он уже успел уйти в себя, стоя в метре от гопаря. И не желая смотреть на него, ни на издевательства над братом. Вдруг, на заплаканной прохладной коже он почувствовал грубую сухую ручищу:
- А это кто? Твоя любовница? – спросил гнида, хитро лыбясь. След на щеке от пихнувшей его руки, казалось, остался навечным, в момент этого действия он почувствовал дрожь. И он удивился этому культурному, по сравнению с другими, слову.
Том промолчал, но продолжал прожигать его тяжелым взглядом. Его свобода длилась недолго, переросток подкрался к нему сзади и схватил одной рукой за шею, а другой подпер спину, чтобы больней было выбираться.
Затем, он придумал еще один метод, как задержать репера – глянув на серую мусорную корзину, он приметил в ней нечто тонкое с острыми краями. Быстро нагнувшись он извлек оттуда колючую проволоку, но при этом он вытряхнул из нее не малое содержимое бака, и, злобно её отбросив, приказал:
- Оп-па! Колючая проволока… Ща мы те руки завяжем! Давай сюда!
Том покорно протянул сведенные запястья, с горькой усмешкой вспоминая то, как он стоял как идиот в тот момент, когда придурок нагнулся и когда он смог бы убежать.
«Реальный пацанчик» живо скрутил в тугой узел, задевая острыми оттопыренными краями кожу.
Том старался не выказывать эмоций. Он тихо корчился и ёжился, стиснув зубы, пока очередную царапину вспарывал один из маленьких «ножечков».
Да что там ему! Ведь гораздо больше стоило жалеть Билла. Этим он себя и успокаивал, что, мол, не все еще так плохо.
Быдло повернулось, как и ожидал Билл, и продолжил бомбардировку:
- О! Смотри! - с энтузиазмом вскрикнул он, как и раньше, не отводя взгляда от жертвы, - Да у него сережка в брови…
- Круто-о-ой!!! – Согласился коллега по унижению.
Убедившись что в другой брови нет такой же, предварительно отодвинув челку, он выдал гениальнейшую по жестокости идею (что даже его возможные предки, фашисты, не придумали бы такого в концлагерях, а точнее – в гестапо.).
- А давай, ему вырвем! Мне как раз серёжка нужна… Извини, братан, но вынимать я её не умею…
Билл сжался, он начал предчувствовать, что его затрясет не только от обиды, но от паники. Вечной в предчувствии, неизбежной, непоправимой. Разум стал, как всегда, рисовать страшные картины. Они как обязанность, обязанность их представить, потому что: кто знает? Может так оно и случится. В голове пробегали возможные варианты пыток:
~ Сейчас он возьмётся за сережку, подергает, заставить ощутить её инородность и холодный металл. А потом ухмыльнется этой своей мерзкой застывшей ухмылкой. И как… рванет! Прямо с кожей и мясом… ~
Как он почувствует боль, он мало представлял, оттого еще больше боялся и зажимался от нагрянувшего издевательства.
А может, будет иначе?
~ Он так же небрежно, наплевательски зацепится за серьгу, потянет, но вдруг поймет, что не сможет ее выдернуть ( не хватит сил или решимости) и будет дёргать и тянуть её в разные стороны, продлевая мучение и боль. ~
Билл, таким образом, ушел в свои мысли, но через секунду, после сказанной идеи «шутника», к нему действительно потянулась рука…
Но случилось чудо:
- Да не-е! – во спасение запротестовал дружбан, - не дергай, а то еще пищать начнет…
- А точно…, - опомнился кретин, - Тебе повезло, чувак. Я сегодня добрый, - после не смог не посамодовольствоваться собой.
В этот момент, все еще держа Тома в захвате, высокий вытащил из кармана джинсов пачку сигарет, положил на подоконник, достал одной рукой папироску и, засунув в рот, деловито стал нашаривать зажигалку.
- А, Ден! Ден, дай закурить, - в голосе другого послышалась жалобная нотка.
- Чел, иди в ж*пу, мне еще на завтра надо. А то мамка сёдня деньги на хлеб дала…
- Ну че-ел! Шо ты говнишься? Ну да-а-ай сигаретку!
Ден вздохнул: «Лови!»
Одной рукой куряга поймал ценное сокровище.
- А зажигалка?
- Да погодь ты. – Пронедовольствовал второй, чиркая колёсиком о камешек зажигалки, прямо над головой Тома.
Ключ к яду перелетел от одного куряги к другому.
(Том уже даже забыл обидится, по сравнению с тем, что было только что, это казалось, «лёгкой разминкой», сравнимой с обычным и повседневным матом, которым их покрывали все в этой школе.)
Подонок так же достал сигарету и уже с нею во рту зачирикал пластмасской, заполненной бензином.
- Ну, чудик, что с тобой еще сделать? – спросил подонок и, закурив сигарету, держа её двумя пальцами как обрубок–бычок, выдохнул прямо в лицо парню.
Билл недовольно фыркнул, избавляясь от мерзкого дыма, как и его источник. Он все также стоял, переминаясь с ноги на ногу, скрестив руки на груди и опустив глаза. Иногда поворачиваясь, он пытался повздыхать нормальный воздух, но отвернуться от курильщика он не мог, знал – «расстреляют».
А тот, как ни в чем не бывало, продолжал дышать на него смердящим дымом, наслаждаясь дискомфортом жертвы.
Билл не выдержал и начал кашлять.
- Что? Что такое? – тупо спросил имбецил, как и раньше скривив голос до мега-невинного и неосведомлённого.
- Давай, чувак, думай, что с ним делать, - внезапно влез дружбан.
- Да я походу придумал, чё с ним сделать.- Загадочно проговорил тот, понижая голос к концу высказывания.
После этого он начал рыться в кармане, зажав ядную трубочку в зубах.
Ден заинтересованно пригляделся. Дружбан достал металлическую палочку. Махнув ею, она разделилась надвое.
Это был раскладной нож.
- Замочу, бл*ть!- выкрикнул он, замахнувшись на Билла сжатым в кулаке ножом, а тот даже не понимая глаз, не выдержав, поддался инстинкту и дёрнулся в противоположную сторону, закрываясь руками.
- Хаа!!! Смотри как сразу задёргался!
- О! Ну ты, мужик, даёшь!- респектабельно проорал дружбан, в коммент на нож.
Отморозок, злорадно ухмыльнувшись, перешел к новой театральной постановке. И начал ее с чтения нотации:
- Итак, раз ты у нас п*дик, пе**раст. То…это…а! то все это должны знать!
- Чел, а чё ты будешь делать? – так и не въехал кореш.
- Как что?! На лбу ему напишу…, - возликовал непонятливому дружку коренастый и вновь обратился к Биллу, - Извини, дружок, маркера с собой нету.
- А давай ему глаз выколем! – предложил кровожадный переросток.
Другой, раздумывая, провел лезвием по рефлекторно закрывшемуся веку жертвы.
Билл встал как вкопанный, не в силах тронутся с места и защитить собственную жизнь ради будущего, хотя бы для самого себя. Он напрягся в этой ситуации, в целом, как будто (переводя в образное выражение) если бы его мышцы сомкнулись, при прохождении через него высокого напряжения тока, и он уже не в силах разжать руки от смертельного провода.
Непонятный и невидимый глазом барьер все крепче держал его в тисках.
~ Он не мог уйти, почему? Боится позора? Надеется, что сумеет дать сдачи в какой-то самый последний момент? А время все уходило и уходило. И надежда гасла, унося за собой возможные варианты ситуаций, когда, наконец, он все скажет в лицо. Он как будто ждал, когда у него появится такое право. Когда он не будет защищать самого себя, а как Том своего брата (то есть кого-то).
В глубине души он смирился еще с самого начала, что дать отпор он не сможет, не дано. Но он все надеялся, надеялся на чудо.
Как будто еще немножко, и все его (и брата) беды окупятся, хотя бы тем, что это кто-то увидит. Увидит и поймет, и пожалеет. Тогда будет смысл еще потерпеть, хоть еще 10 адских, полных мучений и унижения минут, но потерпеть и дождаться расплаты. Когда хоть одна живая душа посочувствует и осознает где хорошо, а где плохо. Когда им (деспотам) станет стыдно, когда их кто-то настигнет и сделает замечание…~
Ну что ж… мысли довольно оптимистичные. Но зато такие многообещающие!
- Не-е! глаза ему еще понадобятся. Пусть все видит! – ответил кретин, подразумевая в своих словах то, что жертва будет мучаться, осознавая, что ее унижают.
Коренастый, дососав яд, хотел было затушить сигарету о свою жертву, но, передумав, бросил ее, все еще дымящуюся, на пол.
Рука с ножом потянулась ко лбу.
- Отстань. – Только и смог вымолвить слабым и дрожащим голосом Билл и отпихнул надвигающиеся орудие пытки.
- А! Смотри! Голос прорезался! – обязательный в исполнении, как рабочая компьютерная программа, прокудахтал Ден.
- Пришью, с*чка! – зашипел убийца.
Он обхватил левой рукой голову, освобождая от челки, а правой занёс лезвие.
- Погодь. А че писать-то будем?
- Хм,.. – пошел на тяжелый мозговой процесс дружбан, - а может «с*ка» написать? Ну, «bitch» или «suck»?
- Не, давай по нашенскому!.. Э-э…schwule…Engelhure?
Буцук, отвлекаясь от раздумий, решил подёргать Билла за пряди чёлки и выдал новую порцию говна:
- ОЙ! А ты кто у нас? Э-э-эмо?.. – он схватил его за тонкие кисти рук и матая из стороны в сторону, в такт словам, продолжил вопить саундтрек, - Эм-м-мо - *у-Э-мо!!!
Мало того, что его намериваются обозвать проституткой ангела, так еще и приплели его к тому, к чему он не имеет никакого отношения вообще. То бишь, никакой он не эмо, и не был им никогда! Да разве тут что объяснишь?!
Му***ье опять привлекли его руки.
- Это типа чё? – ничего не означающую фразу выдал придурок, - Напульсники,.. наж*пники, а под ними что?
Он стянул кожаный напульсник (бросив на пол) с правой руки и удивился:
- Так, стоп, а где порезы? Ты чё, эмик, вены еще не резал?
- Он не тру! – заорал Ден (как будто чё-то в этом понимает).
Под другим тоже не оказалось искомого.
- Ну ты, даёшь! – разудивлялся горбатый, - Не боись, я сейчас все исправлю.
И подняв его руку, он приготовился к действию.
- Ты чё делаешь?!!! – не выдержав, заорал Том.
- Ты чё разошёлся, щенок?! – возмутился Ден и, дёрнув на себя Тома, закрыл ему рот рукой, - Захлопнись!!!
Билл заёрзал, прибегая к попытке отмазатся. Кретин, почувствовав движение в захвате, стал двусмысленно приговаривать:
- Не дергайся, я буду нежен. Хе-хе…
И, как-то неожиданно, нож скользнул по венам.
-«Сш-ш-ш». – Выдал Билл, сдавленный звук боли.
- Так, тихо, тихо. Смотри, как красиво. – Последовал следующий порез, четкий и расчетливый, кровь пыталась утечь в рукава, но частично попадала на пол.
- Отпусти. – Борясь с наступлением обморока, выдал Билл. Почему-то от страха, он мог смотреть только в глаза надзирателю.
А тот, смотря своими ясными глазами, кажется, искренне сказал, даже, пытаясь, как-то угадать: с чего бы это он недоволен, - А х*ли я должен отпускать?
- Отстань от меня. – Опять попросил Билл, выдергивая кровавую руку, где уже на белой коже крест накрест красовались длинные порезы.
- ТЕБЕ НЕ ДАНО…- Последовало объяснение.
Дурацкое последнее слово повторилось эхом в его голове.
Незаметно ноги стали ватными. В ушах какие-то слова высокого доносились как через железные стены бункера, воздуха стало мало, тошнило.
Билл стал оседать на пол, все еще крепко сдавливаемый деспотом.
- Эй, чудик, ты чего? – удивился тот и, бросив нож на подоконник, стал встряхивать его и возносить вверх, держа за предплечья.
- Если ты думаешь, что отмажешься, - продолжал он, хотя и знал, что просто доконал свою жертву, - Я тебя вообще расчленю! П*дор!
- Тебе помочь? – сочувственно спросил Ден, предлагающий непонятную помощь: то ли хочет помочь оживить мальчугана, или помочь избить и расчленить.
- Не, не надо.
Он развернул Билла и как тряпичную куклу попытался усадить на подоконник.
- Блин, он падает!
Юнца ударили спиной о стекло, точнее подпихнули.
- Оживай!!! - заорал горбатый, врезая ему по щеке, - Оживай, я еще не наигрался!
Избиваемый где-то далеко от мира сего ощущал эти удары. Но не мог понять, что происходит. Было ощущение некой смерти. На ситуацию в этот момент у него был отрешенный взгляд.
Помимо этого он норовил упасть вперед, за что изверг толкал его ближе к стеклу и врезал новые пощечины.
Наконец, он схватил его за шею одной рукой, а другой стал водить ножом по коже горла.
- Ржавый, ты его смотри не убей. А то… устроят нам, - просиял святостью Ден.
- Ничё, он сейчас быстренько оживет, как миленький!
Билл потихоньку вышел из обморока. И под действием головокружения опять задал вопрос:
- Что тебе надо?
Без лишних церемоний Ржавый ответил:
- Ты г*вно! Ты понял?! Ты г*в-но!!! – при этом он также, как и в прошлый раз, устремился взглядом сквозь душу и сказал так, как будто эта правда.(Он даже не злился. Ему было пофигу, что его жертва падает, угасает и уже становится менее способной для издевательств.)
~А может, это и есть правда?
Я и вправду г*вно. Г*вно, раз не могу дать отпор этим двум отморозкам. Г*вно, потому что не люблю конфликты, потому что хочу жить в мире и добре. И г*вно, потому что не похож на них. Потому что хочу другой жизни, не прячась за серые массы похожести. Потому что строю себе другое будущее. ~
- Ха-ха, с*ка! Да я мать твою е*ал!!! – как бешенный взревел гопник, решив надавить на живое.
Тут Том уже не мог себя сдерживать:
- Хаво свое заткни!!!
- Ты чё, на меня?! ТЫ, ЧЁ, НА МЕНЯ?!?!!!! – истерично заверещал тот, тыкая на себя, типо передразнивает возмущение.
- Слыш, ты… - шикнул рослый и дернул на себя металлическую «узду».
Из перевязанных запястий проступила кровь. Том из-за всех сил сдержался, чтобы не заорать. Стиснул зубы.
…В мире, где правда
Считается ядом,
И никому
Помогать здесь не надо.
Босиком на лезвиях ножей
Танцуй, танцуй, танцуй,
И боль свою
В алые уста целуй.
Здесь, где молчанье
Скрывает отчаянье,
Немые скитальцы
Скрывают боль в танце
(а вообще, подходит вся песня - Прим. автора)
Изрезав и другую руку, псих, наконец, успокоился.
- Ну теперь можно и слово писать!
- Э-э… потаскуха, шл*ха, соска, п*дор, - стал автоматной очередью выдавать глубокие познания дружбан. Скорее всего, обдумывая и подготавливая их еще при «резке вен». Билл сьехал с подоконника и продолжил стоять перед отморозком, облакачиваясь на выступавший пластмассовый карниз.
В конечном итоге остановились на потаскухе. (Слово «Dirne»)
Ржавый опять отвел челку и, держа нож так, как будто пытался его воткнуть в дерево, принялся выводить буковки матершины. Благо, нож был хорошо заточен и резал почти без проблем, только в каких-то отдельных местах злыдню приходилось повторять их (буквы снова и снова).
«D i r » с горем пополам было уже было написано, точнее, начерчено.
Билл оставаясь в той же застывшей позе, подёргивая бровями от прикосновений режущего металла, и боялся коснуться пылающими от порезов руками о куртку изверга или о бортик подоконника. Тогда бы было еще больнее.
И еще больше он боялся заляпать его кровью [Ржавого]. Он уже представлял, как тот заорет на него из-за перепачканной одежды и вытрет обратно об него.
А еще опасался того, что стоит к нему слишком близко.
Плоть металла слабей.
Плазма крови моей
Обращается в лед,
И металл устает.
Кровь от свеженанесённой раны стала стекать со лба к внутренним и внешним уголкам глаз и начала затоплять ресницы.
- О! КРАСОТА! – восхитился изверг. За все те деяния его можно было смело назвать сатанистом.
Дружбан одобрительно кивнул на сие творение кореша, и, наверное, зауважал его еще больше.
Он погладил его по правой щеке, Билл уже начал верить, что ОН не злой, и уже хотел поверить любой иллюзии…
- НА!!! – гаркнул тот и с оттягом треснул жертву по щеке, забрав с неё часть уже спустившейся крови.
Иллюзия, как и раньше, исчезла мгновенно. Щека покрылась льдом. Обида душила все сильнее. В груди подавались новые толчки, спазмы.
На удивление, может быть, самому себе, он не стал брезговать. Переменившись в лице, как будто придумав что-то гениальное, он облизал руку.
Билл в ответ даже не смог поморщится, он опять опустил голову, заливаясь горючими слезами, которые немедленно вступали в реакцию с кровью.
Кровь уныло спускалась по лицу и в скором времени обязательно попала бы в ворот футболки. А с рук она уже давным-давно «украсила» пол и продолжала закрапывать его мелкими свежими капельками.
-У-у, да ты плачешь, пла-а-ачешь. – жалобно заметил Ржавый, зачем-то повторив идиотский глагол целых 2 раза, как будто и так непонятно.
Затем, он приблизился к нему еще плотнее и, внезапно,… обнял.
Ден расценил это, как изощренный прикол, еще более оригинальный, чем все предыдущие.
- Да ты, по ходу, лохатрон проводишь, мля,- изрек он.
Разводящий «лоха» ничего не ответил, продолжая прилипать к Биллу и ныть ему в ухо псевдо-утешения. Кровь с позорного слова непременно попала на куртку придурка.
- Плачешь, маленький, да? Обидели тебя большие дяди? Обидели, да? А ты им ответить не можешь? Врубать по ебалам не умеешь, да?
- Бля.. я Ща помру, - захихикал дружбан, все так же держа позицию поддакивалки и наблюдателя.
- Ти мой чмошник мел…Кхм, мА-а-аленький. – продолжал тот, обнимая его еще сильнее и гладя по голове, время от времени, скользя по кровавой шее. Удерживая толчки, издаваемые грудью плачущего.
Билл знал: тот чувствовал его холод, и эту адскую дрожь по всему телу. Но он устал сопротивляться. Он закрыл глаза и попытался, даже вжаться в данное ему тело. Несмотря на то, что через пару секунд ему опять могут влепить оплеуху. Он уже придумал, что все хорошо, и что его действительно обнимают и успокаивают.
И почему-то в это верилось довольно легко, где-то на другом слою мыслительных процессов, смущало: почему его вдруг ругают? Но верилось. И только отдельные слова напоминали о том, что все это очередная иллюзия.
Тот продолжал его гладить, теперь уже по спине. Прихватив одной рукой за талию, а другой производя мнущие движения его плеча, он вдруг проговорил, как будто мысля вслух:
- А ты меня возбуждаешь,.. чертёнок…
Ден прищурено повернул голову левым ухом, поближе к источнику звука: не ослышался ли он? Но звук был тихим, угасающим, почти до шепота.
А Билл как раз услышал все без исключения. И на горе услышал самое страшное слово, которое прямо врезалось в сознание и выбило из колеи бреда.
Не успев себя остановить, он, все-таки, уже «на правах» переспросил:
- Чт-что?
Тот не ответил. (А может и не расслышал писка.) И тут он схватил его за талию, уже двумя руками и прижал к себе.
Билл, все больше удостаиваясь в своих «правах». А точнее: «правах», указывающих на странные влияния, позорящие даже самого нападающего.
Ответным действием он попытался отпихнуть его. Но руки уперлись в ключицы, но никакого отпружинивающего эффекта не создали, а лишь временно преграждали путь к чему-то стрёмному.
Ржавый ничего предпринимать не стал. Все же он мог дотянуться. И еще раз, напоследок, полюбовавшись на окровавленное «красиво вычерченное слово» (наверное, как только он сам думал) стоки которого стекали в несколько ручьев, он предпринял следующие действо.
Медленно наклонившись, все еще под сопротивлением рук жертвы он, ... облизал рану. От щеки до лба, собрав всю кровь и все что там было, включая слезы и химические составы подводки и туши. Последние буквы «чУдного слова» «ne» были на данный момент очищены.
Дружбан передернулся, не веря своим глазам. И зажал Тому рот еще сильней.
Если б он этого не сделал, то тот не удержался бы от очередной словесной гранаты. И оба замерли. И Билл тоже.
В своем уме оставался лишь Ржавый, находясь где-то на своей стороне, но не на той, где был Ден и все остальные.
Вторую щеку с оставшимися буквами он облизал также медленно. На полную высунув язык, на манер собаки. Тот, кого облизывали, почему-то решил, что ОН сейчас сплюнет, но этого не произошло.
Проглотил он или нет, Биллу знать даже не хотелось.
Ржавый, закончив этот дебилизм с млеющим видом посмотрел на него, чтобы проверить реакцию.
И вдруг заулыбался и после идиотских смешков совсем разошелся. Психанутый ржач раскатился по всему коридору.
Все продолжали молчать. Хотя следовало бы предупредить о том, что если так и дальше будет продолжаться, то их могут заметить.
Смех прекратился.
Все погрузились в напряженную тишину.
Вдруг он схватил Билла еще сильнее, разом преодолев ослабший барьер. И притянув голову поближе к себе, потянулся к правой стороне лица жертвы.
Том и Ден навострили слух.
- Будешь кусаться… - всю душу вытрясу…- методично, продумывая каждое слово произнес деспот ему на ухо, расчетливо вкладывая в интонацию произношение и смысл.
Билл, услышав угрозу, чувствуя при этом горячее дыхание говорящего, начал снова обмякать, ему надо было бороться, а он снова уходил в себя. Теперь уже было все равно, он уже опозорен как только можно. Уже все знали, какой он слабак. И плакать уже разрешалось. Просто закрыть глаза и реветь, только оставьте в покое.
Он уже было думал, что получит еще одну затрещину, но, видимо, Ржавый решил это сделать другим способом.
То, что он только что сказал, являлось предупреждением.
Он резко вздернул его голову наверх и приник губами. А те не поддавались. Тогда он схватил его лицо двумя руками и стал это делать механическим путем.
А главное это выглядело так убого и мерзко. Совсем не так, как показывают в фильмах, то есть нифига не красиво.
А жертва ничего и не чувствовала, кроме напряжения и боли. В душу забралась меланхолия, а потом апатия.
Хотя нет, было в этом что-то привлекательное: драматичное, угнетающее, жалостливое. Но только со стороны, и если б только понарошку…
Гопарь прижимался все сильнее, вдавливался в него, придерживал голову за шею. И все лапал, лапал, лапал.
Оставшиеся два человека уже казались лишними. Лишними в том плане, что говорить было нечего. Никто из них не знал, что делать и как себя вести. Но это по большому счету относится к Дену, который, похоже, разочаровался в своем дружбане. Но продолжал на все это зырить с отрешенным, (если хотите) офигевшим видом.
Придурок резко двиганул свою марионетку в круговом движении, одновременно сорвав с подоконника, делая подножку и фиксируя в позе «танго».
И все продолжалось дальше: он его лапает за живот, спину, плечи и одновременно страстно целуя, когда тот уже и не знает: неужели не достаточно убили мою личность?
Тот горит и разжигается все больше, уже упираясь хозяйством в ногу терпевшего, когда другой превращается в лед, парализуется от страха, терпя все что с ним делают, и вдобавок болящие наплакавшиеся на всю оставшуюся жизнь мышцы лица.
-«Я наверное, больше никогда не смогу заплакать. Просто нечем, уже нечем». – думал он, чувствуя, что сейчас развалится по частям, как зомби, но при жизни.
Он полностью расслабился, бездействовал, как если бы спал, то есть, полностью не отвечал на грубые ласки ненавистного изверга. Но при этом организм и нервная система все с тем же напором продолжали его конвульсить, душить, угнетать.
- «Я, наверное, сейчас умру… от стресса».
Он держал его за талию левой рукою. А правой пытался расстегнуть свою ширинку, пригнувшись.
Жертва прогнулась коромыслом, как умирающий лебедь. Ржавый согнул и вторую ногу и упал на это же колено.
Билл, соответственно, ударился спиной…
- Крис,.. да ты…- наконец заговорил Ден, окликнув ничего не видящего вокруг дружбана, наконец было произнесено его настоящее имя. Голос звучал тихо с удивлением и одновременно с осуждением. Ден, наблюдав за этим начал понимать, что это уже никакие не шутки.
..Последующее было бы просто мерзко описывать.
- А-А-А-А!!!!!- разнесся по всей школе нечеловеческий вопль.
- Расслабься, потаскуха, я все равно тебя оттрахаю как миленького!!!- Угрожающе прошипел насильник,-… Козлина!!!
Клешнями он в тот момент не бездействовал - шарил под майкой. Целовал.
Жертва, сопротивляясь апатии, пыталась отпихнуть хотя бы загребущие лапы, мотивируя это, как хоть какое-то контрдействие.
Гопарь схватил его руки: они были такими маленькими в его руках, и такими ослабшими.. и прижав к полу, взглянул в его лицо, ухмыльнулся. Ничего не сказал. Хотя, скорее всего, хотел. Наверное, уже окончательно снесло мозги и аналитические способности его уже покинули, каких-то мыслей он и сказать бы не смог. Уже просто превратился в тупое животное.
Издевательский ясный взор пронзил его насквозь в последний раз.
И это было последнее, что он видел…
Придурок запрокинул его ноги к себе на плечи. Тот ударялся о пол в такт движениям.
Руки и лоб все так же продолжали кровоточить, оставляя дорожки-следы на полу и склеивая волосы на голове.
Билл чувствовал, как начинает умирать…
~ Да за что же мне это?... Виновен ли я?...За что все это?..Прогневался ты на меня…Почему?..ПРОСТИ…~
И вдруг, до него дошло…
~ ГОСПОДИ!!! ... СПАСИ!!! … СПАСИ И СОХРАНИ!!!
БОЖЕ!!! ... ВО ИМЯ СЫНА ТВОЕГО ИИСУСА ХРИСТА!!! СПАСИ … СОХРАНИ … И ПОМИЛУЙ!!! ~
-… А-А-А!!!!!!
- Заткнись! – нетерпеливо заткнул ему рот насильник, искривившись от раздирающего душу вопля, все-таки заговорив, но уже с явным усилием.
Ден все еще смотрел на это безобразие и постепенно понимал, что ему тут делать нечего. Наверное, он, в глубине души хотел стать ему настоящим другом. То есть, переквалифицироваться из дружбана в друга. Но теперь, он разочаровался в нем навсегда. Он теперь боялся, что станет ТАКИМ ЖЕ в его компании. Или подпортит свою репутацию. А может, это означало, что его дружбан слишком спонтанен, и если эта спонтанность такова (может доходить и до такой степени), то не стоит вообще водится с таким как он.
Ден стоя за спиной Тома, задумавшись, так и не отпускал проволоку из рук, стягивая её сильнее. Смотря стеклянными глазами на то, как его, некогда почти ставший другом кореш насилует уходящего из жизни мальчугана. А это скоро может превратиться из гомосексуализма в… некрофилию…
Он хотел сказать что-то стоящее, например: «Да тут, похоже сборище гомиков. Мне тут делать нечего, пидоры!»
Но он этого не сказал. Сыграла растерянность.
Выбравшись из своей головы, он, уже забыв кто стоит к нему спиной и кого он держит, толкнул пленника вперед, на самом деле, отнесясь к этому как к смытию с рук своих всю эту историю и отречению от всего, что здесь произошло.
Том и сам оживился, поддавшись вперед. И наконец, почувствовал свободу – запястья уже не так сжимало как раньше. Глаза его как будто затуманило тьмой, от злобы он чувствовал, что может задохнуться. И как будто сам уже мог свалится в обморок.
Ден, отпихнув Тома, чётко и ясно проговорил, рассеяв тишину:
- Да идите вы… В Ж*ПУ!!! – после этого он резко и многозначительно развернулся и прошел по коридору, обернулся лишь в самый последний раз и… скрылся за углом.
И больше его никто не видел.
Том, слегка заторможено оценив обстановку (из-за неожиданности быть освобожденным), не обращая внимания на потемнение в глазах, бросился на Криса. Решив по назначению использовать проволоку как удавку, он занес ему на горло свободное расстояние проволоки и потянул на себя. При этом завязанные концы оставались вокруг запястьев.
В кожу мгновенно врезались десятки металлических осколков и распотрошили кожу, вспороли уже имеющиеся царапины, но теперь они заменились на шрамы.
Том терпел и давил все сильнее, хотя на слишком напряженных бицепсах вскочили вены. Кровь окрашивала его руки и спину насильника.
Он закручивал против часовой стрелки удавку, раздавливая горло того, кто посмел обидеть, точнее уничтожить его брата. Ржавый вскинул голову вверх глотая воздух, тому последовали пару ругательств, непонятных от сдавленности в горле. И уже в предсмертном бреду не расслышали его слов. А Том уже проникся азартом, он уже не чувствовал боли, хотя сам рисковал умереть от потери крови. Он ощущал себя великим, карателем за содеянное, заслужено расправлявшемся со злыднем, но для этого ему необходимо было стать самому таким же, как и тот, кого он сейчас убивал. Он вспоминал все, что было им сказано, про мать, про Билла… за все это он сейчас отыгрывался. Надеяться на так называемый «бумеранг жизни» он никак не мог. «Нет, только здесь и сейчас! Я тебе буду судьёю!» Он совсем не хотел оставить его безнаказанным, надеясь на то, что когда-то ему вернется все то зло, которое он тут сотворил. Ведь тогда, он будет далеко, и он никогда не узнает, как именно это на нем отразилось. А зло ли это было вообще? Для него – да. И это главное.
Эпилог.
Через некоторое время:
Билл, выжил, но после оказался в психушке. Ден впоследствии так и не появлялся, даже после летних каникул. Криса похоронили по-тихому, даже не разбираясь, что вообще произошло. Ходят слухи, что его родители (окончательно) спились.
_F I N_
(В качестве эпиграфов использованы отдельные сточки песен группы Otto Dix: «Отражение», «Война», «Эго», «Усталость металла».)
Анатация. 31 августа 2010 года
Этот рассказ писался не ради яоя, он лишь затрагивает эту ветвь, давая одним читателям то что хотят они, другим c. Я не могу этого не сказать так как очевидно, что реальным для нас может являться только русская речь, а следовательно все оскорбления, тонкости слова и действия не должны писаться с оглядкой на страну происхождения действия. Они должны чётко и прямо вкладываться в умы, так как привыкли вкладывать это в нас и у нас, наши больные на голову люди. И именно поэтому, чтобы было максимально понятно, рассказ получился довольно руссифицорованным, в этом, конечно есть и недостатки. Ну в какой Германии кто-то будет пародировать гасторбайтеров?!(кто знает, они там есть вообще?!) Ну а кто, наконец, будет обращаться в стиле репера Сявы?(да они и слова-то такого не знают!) Ну и конечно же никто не будет повторять поднадоевшие и избитые масянины «приколы» или вопить интернетовскую об*ирательную песенку про эмо. Ну это я перечисляла самые видные косяки. А компенсировала это я в немецких словах, которые изверги подбирали для того, чтобы поставить клеймо позора. Я с удивлением обнаружила, что не так уж и много у немцев матов, а грань между научным-культурным словом размыта с сквернословием. Вот в этом то и стоял трудный выбор.
А дальше. Конечно может это и бред – изнасилование. Но в такой трагичной концовке не хватает реального объяснения мотивов. А мотив в том что просто захотелось - да и все! Свидетелем на то являлся только один единственный человек и запуганный до смерти «чмошник». Хотя, конечно это все кажется нереальным, потому что на такое все-таки надо иметь долю смелости. И вот тут-то появляются сомнения. Могло ли бы такое произойти?
Больше всего я жду чувства жалости после прочтения. Было бы очень мерзко, прочитав данный труд заметить ничего более чем какой-то однобоко и безподробно изложенный яой, - Это далеко не главное. Важно то, что должны у человека быть такие мысли и такие к себе вопросы, которые наводили бы его на анализацию своих поступков, а в частности отношения с людьми. И речь даже идёт не только об издевательствах. Речь идет даже о малом. Например, что пора бы уже замечать за собственными словами их смысл и.. смыслы, поменьше кидаться ими просто так, перестать давать идиотские двусмысленные намёки. Причем парадокс, это произходит между друзьями. Так получается такие «друзья» это бомбы замедленного действия, которые будут тянуть с ближнего энергию как вампиры.(Но это уже отход от сюжета:)
А уж что тут и говорить об издевательствах иных ради самоутверждения, где как в данном труде производятся со старанием и искусностью. Где хотеть и получить сливаются в единую цель и эту цель не обдумывают в плане последствий, а уж тем более не обдумывают её греховность.
Гопари, это ни в коем случае не имеются ввиду мужики в растянутых спортивных костюмах и кепариках. Как сказали в одном фильме; «Было бы так, что ударишь кого, да рука отвалится. Много бы таких безруких по земле ходило б.» Вот и гопарей лет от 14 и после, да что-там! Совсем мелкотня! Те же гопы, а то и покруче. Так что Гопарь,- слово без ограничений, здесь, речь идет почти что о ровестниках, ну может год или на 2 старше Билла и Тома, которые свою гопарность доказывают в поступках.
И (в кой-то веки) в завершение, скажу то, что этот рассказ о том как осознание собственной беспомощности убивает не меньше физических умерщвлений.
Почему рассказ называется «Смертоубийтсво»? Как-то я много раз слышала это слово во множественном числе и я понимала его абсурд. Это же масло масленое! И это слово так прицепилось ко мне, что я решила назвать так то, что приходило ко мне в голову в июне этого года. Смерть и уничтожение человеческой души и человеческой личности самыми жестокими, и самыми унизительными методами. Когда от человека остаётся живое тело, а душа разодрана и пропитана вдоль и поперёк нестираемыми воспоминаниями.
[font=Century Gothic]Следствие №1
Они уже опоздали, опоздали с самого начала, с того момента, как дали первый ответный сигнал нападающим, что они беззащитны. Их молчание скрывало отчаянье и страх. Они малодушно, но невольно выбрали неверный путь. И попали в сети.
Следствие №2
Механизм был уже запущен. Модель поведения была выбрана неверная с самого начала, что и позволило этому механизму запуститься. Но можно было это пресечь на корню?
В идеале было бы просто избить их, автоматически выиграв этот бой, и воздвигнуть себя в ранг крутых.
В другом случае это пройти мимо. В идеале: чтобы те (нападающие) молчали.
А если нет? – Можно ли уйти со спокойной честью, услышав в след (особенно в спину) парочку обжигающих злостностей?
Можно - тогда сохранишь жизнь…А оно надо? Где жизнь без чести?
Следствие №3
В третьем случае, есть и такой метод: разжалобить.
Какие чувства были в тот момент у убийц?- А кто их знает…
Но было бы интересно, были бы на то способности, попробовать высечь из них человеческую искру. Поставить их перед фактом: а что они делают? Причем ответы, мол, а они лохи, принимаются (это заключение обдумываемое про себя) А в голосе: да что ж ты за человек такой? Ты вообще зверь или человек? Или ты моральный урод?
(А самое главное) ЗАЧЕМ???
А как бы это сработало? – Если б была красота. Была бы жертва на «рожу миловидна», то и всяческие философские слова звучали б куда правдивей. А главное приятней.
Что, собственно говоря, и было в этом рассказе. Вот только жертва вызвала более сильное чувство, чем просто «эстетическое удовольствие».
[/size]
