В комнате темно, и свет фар проезжающих машин скользит по обоям детской в облачках. На полу беспорядок – разбросанные кубики с буквами на пухлых боках, кусочки паззла с рисунком мультяшного кота и мелкие заводные машинки ярких цветов. Днем этот кавардак кажется веселым, даже приглашающим – так и хочется погрузиться в сладкий мир фантазий, чистый, детский и светлый.… Но сейчас, в тусклых лучах лунного света – странным и пугающим. И живым. Слишком живым.
На кровати в углу слышалось мерное сопение. Мальчик спал, приоткрыв маленький рот. Тонкая струйка слюны текла по подбородку, капая на желтую пуховую подушку. Изредка он вздыхал и всхлипывал – ему явно снилось что-то нехорошее.
На полке что-то внезапно зашевелилось. С тихим шорохом, из-под груды фантиков от конфет, неловко вылезла кукла. Она была довольно крупной – со среднего плюшевого медведя. Стараясь вести себя тихо, не потревожить и без того чуткий сон мальчика, она спрыгнула с полки, неуклюже покачнувшись на толстых пластмассовых ножках. Теперь ее хорошо было видно в лунном свете, отбрасывающем мягкий кружок на ковер.
Кукла была некрасивой, как не казалось странным. Она досталась мальчику, которого звали Марком, от полубезумной старушки соседки. Та души не чаяла в избалованном мальчике.  «Возьми, возьми…» - хрипела старуха Марку, вкладывая ему в ладонь пластмассовую «руку». Мальчик с отвращением кинул «Спасибо» и, едва прибежав  домой, спрятал уродливую игрушку подальше от глаз.
Но она постоянно возвращалась.
На холодном искусственном теле был комбинезон циркачки – в серо-розовую полоску с отвратительными, полусъеденными молью кружевами на рукавах и штанинах. Широкий нос, выцветшие глаза, прежде голубого цвета, подстриженные короткие кудри пшеничного цвета, воняющие нафталином и пылью – она смотрелась бесцветным уродцем на фоне длинноногих блондинистых Барби. От них  всегда приятно пахло – дорогими духами и синтетикой.
У куклы не было имени. Не было красивых длинных ресниц и роскошного платья в пол. Не было ничего. Кроме странной пульсирующей штуки внутри.
Она осторожно кралась к кровати. Если бы она могла – она бы встала на цыпочки, лишь бы Марк не проснулся от ночного шума ее шагов. Подтащив толстыми пальцами несколько кубиков  и пододвинув его к постели, она взобралась на него, цепляясь неуклюжими руками за ткань простыни.
Кукла уставилась на мальчика большими немигающими глазами.
Его дыхание было тяжелым, он ворочался из стороны в сторону, путаясь в покрывале и часто шмыгая носом. В пластмассовом теле словно заныло, больно, как руки выворачивает, только там, внутри, тянуще...
Кукла испуганно смотрела на мечущегося хозяина и тронула его лоб толстым желтоватым пальцем. Кожа была горячей и мокрой.
«У него жар! Маленький….Как же он?...» - думала она, стягивая с него слишком тяжелое для ее рук одеяло. Она очень устала, таща эту огромную тряпку.
Но мысль о том, что маленькому хозяину плохо, придавала сил. Ради него. Жить. Двигать. Эту. Тяжелую тряпку. Двигать горы. Двигать мир. Все, что подвластно кукольным рукам.
Марк задыхался. Отсутствие покрывала не слишком помогло – мальчик все также обливался потом, сдавленно сипя.
Кукла обернулась в сторону полок, ища взглядом поддержки. Остальные игрушки спали, и лишь одна, Мэл, рассматривала конфетный фантик, закинув ногу на ногу. Наткнувшись на укоризненный взгляд безымянной игрушки, Мэл покрутила пальцем у виска и отвернулась.
Стало страшно. До тошноты и обжигающего стука в игрушечном нутре. Мысль, что с маленьким хозяином может что-то случиться, казалась невыносимой, просто не умещалась в искусственной голове, разрывала…
Словно что-то решив для себя, кукла влезла на Марка, крепко прижавшись к горящей груди прохладным пластмассовым телом.
И – о чудо, Марк задышал мягче и ровнее, что-то невнятно пробормотав.
Слеза медленно скатилась по игрушечной щеке.
«За что? За что ему? Он же хороший…маленький…Лучше бы я. Лучше. Я же вытерплю, вытерплю, крепкая…А ты только дыши, Марк. Ты только улыбайся. Ты только просто будь. А я потерплю»
Кукла сползла с груди и улеглась у живота, прижавшись к горячему телу, с наслаждением вдохнув запах детства – молоко, овсяное печенье и детский шампунь. И не выдыхала. Хотелось подольше задержать. Чуть подышать им.
Еще одна капля упала с кукольных глаз на подушку.

- АААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!! МААААААМ!!! – истошно завопил Марк, едва проснувшись. Эта отвратительная игрушка лежала у его ног.
В комнату вбежала молодая еще женщина, отряхивая руки.
- МААААМ! – зарыдал мальчик. Он прекрасно знал, что мама не выносит его слез, и научился вызывать их, чтобы получать то что хочется.
Он пнул куклу ногой, выкидывая ее из постели. Тело твердо и глухо шмякнулось о стенку, безвольно опав на ворсистый ковер. - МАААМ! ОНА ОПЯТЬ! Мам, я боюсь…она противная.…Выброси ее, выброси…
- Чертовщина какая-то, – вздохнула женщина, – ты точно не клал ее рядом?
- Мам, нет конечно! Она же противная…уродливая… Мам, выброси ее. Надо мной смеются друзья! Она страшная. некрасивая, она все время вылезает….она…я боюсь! – мальчик потер кулачками красные глаза.
- Хорошо, хорошо сыночек! Только не плачь! – женщина быстро сдалась и, схватив куклу за кудри, выбросила в приоткрытое окно.
- Надо же…забыла закрыть вечером. Ты не простудился?
- Неа, я хорошо спал. Мам, я хочу вертолет, тот, что в магазине, на пульте… МАААМ!
Через окно пробивались первые солнечные лучи.
Сейчас у кого-то утро.
А кто-то только что умер.
Почти.
Где-то там.
Внутри.

Отредактировано Girl from 1000 meere (2009-11-23 23:18:30)