Ну шо? Ставить проду????

я знаю, я цуко))) оть вам продка)))

Глава 4. Und es lauft’n Happy end
Я привязал последний шарик, и, немного отойдя назад, насладился проделанной работой. Вся комната словно купалась в белоснежных облаках. Гретта еще не вернулась из магазина и поэтому не видела всей этой красоты.
Я надеялся устроить ей сюрприз.
Внезапно мое внимание привлек какой-то шум, доносящийся из коридора. Ступая как можно тише, я подошел к двери и припал ухом к замочной скважине.
- Ну, как? - этот голос я узнал сразу же. От него меня буквально выворачивало наизнанку.
- Я не знаю, протащи его по клубам. Я приеду завтра. Ну, продержись еще немного, малыш! – наверное, Герард выяснял отношения со своей очередной «пассией»
- Да, я приеду завтра. Жди меня десятичасовым самолетом, - ну наконец-то эта дрянь улетает!
- Послушай, мне плевать на то, что ты там себе напридумывал. У нас был уговор и ты согласился. Или уже не помнишь? Знаешь что, засунь эти свои утверждения себе в задницу! – Герард положил трубку и спешно удалился, поэтому я расслышал его глухие шаги на лестнице.
Интересно, про кого они там говорили?
Привстав на цыпочки, я вытащил с верхней полки шкафа старый и до ужаса пыльный фотоальбом. Удобно усевшись на краешке кровати, я открыл его и стал с жадностью рассматривать каждый снимок.
Вот мы совсем маленькие. Мама прижимает нас к себе, а на её шее висит какой-то кулон. Ах да, она подарила его Биллу на день рождения, а он потерял его год назад как раз перед тем злосчастным днем, когда наша старая жизнь с грохотом рухнула в грязь.
Как символично. Похоже, я начинаю верить в приметы и предрассудки.
Я перевернул страницу.
Вот нам семь лет. Билл сидит на качелях, радостно улыбаясь чему-то, а я держу в руках только что купленный игрушечный пистолет.
Следующий лист нашей жизни.
Нам уже по двенадцать. Я в то время уже довольно хорошо играл на гитаре, а Билл пел. Devilish, вроде так в то время называлась наша группа. Билл стоял, прижавшись к какому-то огромному дереву, на нем была одета противная розовая кофта, которую я жутко ненавидел и не раз пытался выбросить. Он опять улыбался. Открыто, искреннее, словно говоря: «Я ваш, возьмите меня». Билл все время улыбался. Я никогда не мог понять, как ему это удавалось.
Страницы медленно шуршали, сменяя одна другую. Я не заметил, как из моих глаз потекли слезы. Они медленно капали на фотографии, расплываясь прозрачно-мутноватыми кляксами.
Наше семнадцатилетние. Брат терпеть не мог эту фотографию, говорил, что он там неудачно получился. Мне же она дико нравилась. Билл там не был похож на куклу. Он был на снимке живым, естественным. Таким, каким видел его только я. Пахнущего утром и цветами, излучающего тепло из своей души, способного утешить лишь одним своим мягким, понимающим взглядом.
Брат думал, что скрыл свое истинное лицо ото всех, даже от меня. Но он забыл, что мы - близнецы, а, следовательно, насколько мы бы не были разными внешне, чего мы бы ни внушали себе, душу нам дали одну на двоих. Половину мне, половину ему.
Господи, наверное, если бы мы не были родными братьями, все было бы иначе. Мы были бы счастливы. Я не знал бы его, никогда не видел, но был бы счастлив.
Просто счастлив.
- Что ты делаешь? – увлекшись просмотром фотографий, я не заметил, как в комнату вошла Гретта.
- Да так, ничего. Нравится? - я поспешно закрыл альбом и обвел украшенную комнату восхищенным взглядом.
- У нас что, сегодня праздник? – однако Гретту, вопреки всем моим предположениям, это зрелище не привело в восторг.
- Почему? А разве нужен повод? Я просто хотел сделать тебе приятно! – мне стало как-то по-детски обидно.
Так уже было однажды, лет одиннадцать назад. Я пять часов старательно клеил самодельную открытку на день рождения отца, а он удостоил меня лишь банального «спасибо» и засунул её куда-то в дальний ящик стола, так ни разу и не достав.
- Ты что, обиделся, глупенький? Мне очень нравится, правда. Спасибо, - Гретта подбежала ко мне и, усевшись ко мне на колени, ласково потрепала по волосам.
- Когда ты это сострижешь? – она с недовольным видом повертела в руках дреды.
- Не знаю. Мне же тогда лысым придется некоторое время ходить! – я обнял Гретту и крепко прижал к себе, пытаясь понять, чем от неё пахнет.
Запаха сирени как ни бывало. А может, мне это тоже просто показалось? Этой ночью произошло много странных вещей.
Вместо этого я почувствовал еле различимый запах мужских духов. Причем, духов Герарда. Меня как молнией ударило.
- Чем это от тебя пахнет? – я с недоверием посмотрел на невесту.
- А что? – она принюхалась к своей кофте, - По-моему, ничем!
- Ну, если противный одеколон твоего любимого дядюшки теперь называется «ничем», то я очень обрадуюсь, я недовольно фыркнул и, демонстративно отвернувшись, уставился в окно.
- Ты что, ревнуешь? Дядя просто подвозил меня до магазина, вот на мне и остался запах его одеколона! – Гретта погладила меня по щеке своей теплой, бархатистой рукой. Я улыбнулся и, развернувшись, резко повалил невесту на кровать, прижав её тонкие запястья к простыне и нежно поцеловав в шею, потом стал опускаться ниже, поспешно расстегивая многочисленные пуговицы на её кофте.
Снова запах сирени.
Откуда он опять взялся, черт побери? Я прикрыл глаза, стараясь ни о чем не думать, стараясь забыть всё то, что было раньше.

_
- По-моему, неплохо. Как ты считаешь? - я уже пол часа вертелся перед зеркалом, примеряя многочисленные наряды, которые владельцы магазина любезно доставили Дженису прямо на дом.
- Да. Только вот эти штаны тебе явно маловаты, - Дженис сидел в огромном кресле, оббитым натуральным мехом и лениво листал какую-то желтую газетенку.
- Разве? – я изогнулся, уставившись на собственную обтянутую джинсами задницу. Да, действительно, джинсы были немного тесноватыми, но зато какой эффект!
- У тебя есть сигареты? – я взъерошил руками волосы и вылил на них сверху изрядную порцию лака.
- Я не курю, - вот тебе раз! Первый раз вижу взрослого некурящего парня.
- Ну, тогда мне придется успокаиваться по-другому! – я подошел к удивленному Дженису и, усевшись сверху, притянул его голову к себе, лизнув мочку уха. Он издал какой-то шипящий звук и тут же жадно впился в мои губы. Я невольно обмяк в его нежных, но удивительно сильных руках и приоткрыл рот, позволяя углубить поцелуй. Его руки скользнули по моей спине, выписывая какие-то невероятные узоры. Это, казалось, продолжалось целую вечностью.
Мы целовались до тех пор, пока оба не начали задыхаться.
Дженис на секунду отстранился, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, и это дало мне возможность хоть немного отдышаться, а потом я снова почувствовал его губы на своих. Поцелуи Джениса стали настойчивыми, грубыми, пару раз он до крови прикусил мою нижнюю губу, пальцы проникли под мою футболку и дразняще погладили грудь, посылая волны возбуждения по всему телу. Я принялся расстегивать дрожащими руками его рубашку, но потом передумал и скользнул ниже – к брючному ремню. Дженис замер на секунду, позволяя мне стащить с себя брюки, а потом прильнул губами к моей шее, слегка прикусил пульсирующую жилку, заставив застонать в голос. Я осторожно скользнул тонкими пальцами под резинку его трусов и погладил возбужденный член. Дженис тихо вскрикнул и двинул бедрами навстречу моей ладони.
- Еще, - я не ослышался? Он хочет, чтобы я продолжал. О, да! Но за это придется дорого заплатить.
Трусы мне явно мешали, и я, встав на колени, стянул их, а потом, словно под действием какого-то дурманящего наркотика, скользнул губами по его животу, медленно опускаясь ниже. А затем взял в рот его член.
- Даааа… - Дженис громко застонал и, изогнувшись, запустил пальцы мне в волосы, прижимая мою голову к своему паху.
– Быстрей, умоляю. Пожалуйста,- Дженис пристально смотрел на меня затуманенным взглядом. В его расширившихся от возбуждения зрачках было что-то странное. Там не было банального желания трахнуть. Что-то другое. Вот только что?
- Билл… - выкрикнул Дженис, всё продолжая смотреть на меня.
Затем его тело сотряс мощный оргазм, я обхватил его бедра, прижимая к себе, и проглотил солоноватую сперму, быстро наполняющую рот.
Дженис осторожно поднял меня и притянул ближе, прижав к себе. Я с удивлением увидел, что в его глазах блестят слезы. Да, самые настоящие, человеческие слезы. Как давно я не видел их.
Я отстранился и, встав, медленно подошел к зеркалу, что бы поправить слегка размазавшийся макияж.
- Ты восхитителен! – когда Дженис натягивал штаны, его щеки заманчиво пылали. Такой румянец придавал ему еще больше очарования.
- Я знаю, – моя рука внезапно дрогнула, оставляя на виске длинный черный след от подводочного карандаша.
***
Громкая музыка и клубы табачного дыма словно заполнили меня изнутри. Бесконечное мигание неоновых огней и извивающиеся тела на танцполе – на это, как я убедился, можно смотреть вечно. Медленно потягивая какой-то сладковатый коктейль, я ждал Джениса, который отошел пару минут назад, пообещав, что скоро вернется. С соседнего столика на меня то и дело кидала страстные взгляды пышногрудая блондинка. Я одарил её дежурной улыбкой и отвернулся, тупо уставившись на забавную игру пузырьков в бокале.
Время тянулось невыносимо медленно, и я уже устал смотреть на часы.
Прошло пять минут, десять, двадцать. Джениса все не было. Где он пропадал? Я нервно забарабанил пальцами по столу и, последний раз оглядевшись по сторонам, отправился на поиски.
- Детка, потанцуем? – меня схватил за руку какой-то огромный мужик со стриженой башкой и пьяно улыбнулся, обнажив ровный ряд золотых зубов.
- Нет, я не один! – я, извернувшись, вырвался из цепких объятий амбала.
- Один? – переспросил он мне вслед и демонстративно вытер руку о штанину.
Я медленно пробирался сквозь тесную толпу танцующих, внимательно всматриваясь в каждое лицо. Джениса нигде не было. Обойдя весь зал на два раза, я заметил в дальнем углу сцены какую-то неприметную серенькую дверь.
Я подошел к ней и робко постучал. Никакого ответа. Тогда я легонько толкнул её. На моё удивление комната оказалась не запертой.
Сначала я даже не понял, где оказался, потому что в помещении царил полумрак. Освещением служили лишь подрагивающие маленькие красные лампочки под потолком.
Но потом, когда мои глаза привыкли к темноте, я отчетливо увидел Джениса, сидящего на полу и прикованного наручниками к батарее. Его глаза были закрыты, ресницы часто-часто подрагивали, а изо рта стекала тоненькая струйка крови.
- Что с тобой? – я бросился к парню и принялся судорожно тормошить его за плечо. Он поднял голову, все так же не открывая глаз, но я увидел, как из-под закрытого века скатилась одинокая слеза.
- Убирайся о т с ю д а! - последнее слово Дженис произнес разборчиво, чётко проговаривая каждую букву.
- Что? Почем… - я не успел договорить, потому что почувствовал чью-то руку на своем плече.
Я медленно повернулся и тут же скорчился от резкого удара по лицу. На пол закапала кровь из разбитого носа. Я всхлипнул, из глаз невольно хлынули слезы.
- Смотри, какая попка! – раздался надо мной противный хриплый голос.
- Ага. Как думаешь, он минет умеет делать?- ответил ему второй, более высокий, принадлежащий скорее подростку.
Я попытался подняться, но меня прижали к полу. Я видел только ноги Джениса.
- Будешь сопротивляться, сделаешь только хуже, крошка, – я услышал тяжелые шаги, и в следующую секунду на меня кто-то сел, заставляя застонать и прогнуться под тяжестью чужого веса.
Щелкнули наручники, и незнакомец скрутил мои руки за спиной.
- Так-то лучше, – меня пинком перевернули на спину. Прищурившись, я постарался рассмотреть находящихся в комнате людей. Надо мной навис накаченный мужчина, обтянутый в кожаные штаны. У него были длинные волосы, заделанные в хвост. Лица я почему-то различить не смог. Все расплывалось, словно в тумане. Чуть дальше стоял ухмыляющийся темноволосый подросток примерно моего возраста. Я нервно оглянулся и попытался отползти к стене, но мужчина схватил меня за воротник куртки и дернул на себя. Я не удержал равновесия и упал, больно стукнувшись лицом о холодные, каменные плиты пола.
- Посмотрим, насколько ты хорош! – меня рывком поставили на колени.
Мужчина дрожащими руками расстегнул ширинку на своих брюках и вытащил уже успевший напрячься член.
- Соси, – я отрицательно замотал головой и плотно сжал губы.
- Ты не понял, маленькая потаскушка? – он ткнул меня лицом в свой пах.
- Хочешь, чтобы я его прикончил?! – я повернул голову и с ужасом увидел, что подросток приставил к горлу Джениса нож.
- Н-нет… - мой голос сильно дрожал, впрочем, как и я сам.
- Тогда делай свою работу.
Я послушно раздвинул губы и, взяв большой член глубоко в рот, начал медленно сосать.
Нет ничего дороже человеческой жизни. Мои унижения не стоят этой самой жизни. И почему я говорю себе это? Я же всегда был жутким эгоистом.
Был. До сегодняшнего дня.
Мужчина как-то противно захрипел и, вцепившись руками в мои волосы, заставлял двигаться быстрее.
Я бросил быстрый взгляд в сторону Джениса. Он также неподвижно сидел на полу, а рядом с ним стоял подросток. Одной рукой он по-прежнему сжимал нож, а другую запустил к себе в штаны, лаская и внимательно наблюдая за тем, как я делаю минет.
Мужчина надо мной вскрикнул и резко кончил мне в рот. Я закашлялся, из глаз вновь брызнули слезы, но отстраниться мне не дали, поэтому пришлось проглотить липкую и очень противную на вкус сперму. К горлу подступил рвотный рефлекс, но вместе с ним все тело сковала какая-то эйфория, словно я только что принял сильнодействующий наркотик.
Мужчина опустился на пол, и я, пользуясь моментом, осторожно перебирая ногами, отполз в сторону Джениса. Он смотрел на меня распахнутыми от испуга глазами, в которых читался только один вопрос: «Почему?!». Я подполз еще ближе, почти дотянувшись своей щекой до его колена, но тут меня остановил подросток.
- Нет уж, детка, теперь моя очередь! – меня резко пихнули вперед так, что мое лицо оказалось в районе груди Джениса. Я всхлипнул и крепко стиснул зубы, пытаясь прислушаться к собственному стуку сердца.
- Будь умницей, расслабься, - резкий рывок, и мои джинсы вместе с трусами были стянуты до колен. Подросток раздвинул мои ягодицы и вошел внутрь безо всякой смазки. Резкая боль сковала все тело до кончиков пальцев. Я вскрикнул, еще плотнее прижавшись к Дженису. Парень начал двигаться, все сильнее врываясь в мое тело с каждым новым толчком. Боль была такая, что я чуть не потерял сознание.
- Том… - прошептал я в какой-то полудреме.
- Том, спаси меня… - нахлынувшая тьма захлестнула меня с головой.
Я окунулся в нее.
Боль отступила, но мне стало невыносимо холодно.
Одиноко.
Словно все умерли, и я остался в одиночестве на этой чертовой планете.
Все, что я сейчас хотел. Это умереть. Исчезнуть. Отдохнуть. А потом, где-нибудь там, где все будет по-другому, встретить брата. Улыбнуться ему и тихо сказать: «Привет».

Глава 5. Снегопад.
Я, резко согнувшись, сел на кровати. Меня ни с того, ни с сего, страшно затошнило. Буквально выворачивало наизнанку. Я уже мысленно прикинул расстояние от спальни до туалета, но внезапно тошнота прошла так же внезапно, как и появилась. Я сонно огляделся по сторонам. Гретта, сидя у зеркала, обильно поливала лаком только что завитые локоны. Должно быть, во всем виновата эта чертова химия.
Я замотал головой, чтобы окончательно прийти в чувство и вдруг заметил, что тумбочка около кровати была пустой. Куда-то исчезла наша фотография. Я зажмурился. Снова открыл глаза. Ничего. Не могла же она испариться, пока я спал.
- Ты не видела рамку с фотографией? Она обычно стоит тут, - я спустил ноги на пол и заглянул под кровать.
- Видела, - почему-то это интонация мне не понравилось. Какая-то слишком уж спокойная. Издевательски-спокойная.
- Ну и что? – я не любил, когда люди говорили загадками. А тем более, близкие мне люди.
- Знаешь, Томми. В последнее время ты стал каким-то странным. Все время этот Билл. Ты постоянно слушаешь его песни, смотришь эти дурацкие видеокассеты, беспрестанно перелистываешь альбом с фотографиями. А уж об огромном количестве его вещей в нашем гардеробе я вообще молчу. Зачем тебе все это? Твой брат умер. Смирись с этим! – Гретта буквально прожигала меня насквозь каким-то змеиным, полным ненависти и жуткой ревности взглядом.
- Мой брат не умер! – я в бешенстве соскочил с кровати и, схватив невесту за руки, резко сдернул её со стула.
- Что с тобой? Отпусти! Мне больно! – Гретта испуганно посмотрела на меня и попыталась вырваться, но я крепко держал её. Наверняка на прелестных ручках появятся синяки, но мне плевать.
- Мой брат не умер! – я повторял это, как заведенный. Как она могла так говорить?
- Я выкинула её. Ты все время думаешь о нем, говоришь о нем. Это смешно, но я ревную, Том, – Гретта заплакала, по её щекам безостановочно текли слезы, а хорошенький носик распух.
- Дура, какая же ты дура! Он…. мой брат, - я внезапно осекся. Брат?
Нет! Нет! Нет!
Я схожу с ума. Словно попал в замкнутый круг. Все сначала: губы, укоризненный взгляд карих глаз. Пряный аромат припухших от поцелуев губ. Опьяняющий и завораживающий аромат тела. Как в легкой предрассветной дымке.
Утро. Берег того самого озера. Билл забрался на холм и, раскинув руки, кричал, что он – птица. Свободная, ни от кого не зависящая. Как ветер.
Где ты, Билл?
Где-то там. Высоко в небе. Где загораются и гаснут звезды.
Где-то там. На берегу моря. Где умирают волны, разбиваясь об острые скалы. Где слышен робкий шепот ночного муссона и крики чаек.
Где-то там. На дне бездны. Холодной, как лед, и обжигающей, как адское пламя. Шум. Грохот. И пустота, постепенно нарастающая, неподвластная времени.
Я отпустил Гретту и, закрыв лицо руками, выбежал из комнаты.
Меня вдруг резко повело в сторону и я, смешно размахивая руками в попытке за что-нибудь уцепиться, упал и кубарем скатился вниз по каменной лестнице.
Я чувствовал каждую чертову ступеньку, следы, от которых уже к вечеру превратятся в красочные синяки.
Я сдавленно застонал, боль была такая, что я не мог пошевелить даже рукой. Может, я что-нибудь сломал?
- Давай помогу, - только не это! Откуда здесь взялся этот вездесущий Герард?
- Нет уж, как-нибудь без тебя обойдусь, - я попытался подняться, но это вызвало новый приступ боли.
Вскрикнув, я снова упал на пол. Во рту чувствовался противный, вязкий и солоноватый привкус.
- Билл… - произнес я одними губами, - Билл, спаси меня… - нахлынувшая тьма и ужас захлестнула меня с головой. Я сопротивлялся ей, но она поглотила меня.
Боль отступила, и теперь мне стало невыносимо жарко. Я словно горел.
Я хочу остаться один. Убирайтесь!
Если бы все умерли, и я остался в одиночестве на этой чертовой планете. Господи, как я хочу этого…
Умереть. Исчезнуть. Отдохнуть. А потом, где-нибудь там, где все будет по-другому, встретить брата. Улыбнуться ему и тихо сказать: «Я люблю…».

_
Они, наконец, ушли. Напоследок издевательски бросив мне ключи от наручников.
В голове вертелся только один вопрос. Зачем? Ради кого все это?
Ради меня…
Но ведь я просто никчемный, маленький человек. Такой же, как сотни других. Как толпа.
А он? Он – божество, неземное создание, достойное поклонения.
Я до сих пор чувствую на своей груди его горячее дыхание, его полный боли и отчаяния взгляд, его холодные слезы на моей рубашке.
- Билл… - я потер затекшие запястья и на четвереньках подполз к нему.
Он не шевелился.
Лежал неподвижно, словно сломанная кукла, которой, наигравшись, просто выбросили.
- Билл? – я прижал его холодную и мягкую, как бархат, руку к своей теплой щеке.
Пустота. Безумная пустота внутри. Но иначе нельзя.
Я чертов эгоист! Мало того, что я продал себя, так я еще продал его.
Я натянул на Билла спущенные штаны и, подхватив его легкое, казавшееся мне почти невесомым тело на руки, вышел из этой проклятой комнаты.
Народу в клубе стало еще больше, да вдобавок по сцене прыгали какие-то размалеванные уроды, поэтому никто не заметил, как я выскользнул через черный ход.
С трудом открыв дверь машины, я осторожно положил Билла на заднее сиденье и сел за руль. Руки жутко дрожали, машина никак не хотела заводиться. Наконец, щелкнув ключом зажигания, я выехал на дорогу.
Сердце в груди куда-то бежало, постепенно наращивая темп. Я почти не мог дышать, на глаза наворачивались слезы, которых я всегда так стыдился. Но теперь было уже поздно. Мне больше ничего стыдиться.
Разве того, что я вообще однажды появился на свет.
Я оглянулся назад. Лицо Билла стало еще каким-то более неестественным, почти не живым в свете придорожных фонарей. Изящный, точеный носик распух и был испачкан в крови, пухлые губы искусаны до того, что на них образовались глубокие рубцы. Косметика размазалась по лицу неравномерными, рваными черными полосами.
Но даже в таком виде Билл был прекрасен, и я с трудом оторвал от него взгляд, устремив всё свое внимание на дорогу.

Перешагнув через высокий порог, я подошел к кровати и аккуратно положил бесчувственное тело Билли на покрывало. Затем буквально бегом понесся в ванную и принес оттуда перекись водорода и вату. Встав перед кроватью на колени, я начал осторожно стирать с лица Билла следы крови и грязи, промывать многочисленные ссадины.
- Том…- Билл повернул голову и еле слышно застонал, сжимая руками простынь.
Я испуганно убрал руку от его лица. Том? Почему он вдруг вспомнил про своего брата?
- Том! – Билл как-то странно выгнулся, его хорошенькое личико перекосила страшная гримаса боли, а из под закрытых век потекли слезы.
- Все хорошо, Билл. Все хорошо… - я забрался на кровать и прижал его дрожащее тело к себе, Билл внезапно обмяк в моих руках, словно тряпичная кукла.
- Ты не Том? – Билл открыл глаза и затравленно посмотрел на меня.
Словно щенок, которого отняли от матери.
- Нет. Я Дженис. Ты помнишь меня? – черт, как же все плохо. Лучше бы я умер тогда, лишь бы не видеть этого страха в прекрасных карих глазах.
- Да, конечно, - Билл отвернулся, и его худенькие плечи задергались от рыданий.
Он плакал, наверное, минут десять, а я, словно каменная статуя, неподвижно сидел на кровати, осторожно обнимая его за тонкую талию, и не произносил ни слова. Я понимал, что это будет лишним. Слишком много навалилось на нас за прошедшее сутки. Билл должен был сам побороть свою боль и унижение.
Страх. Что это такое? Я никогда не мог понять этого, но сейчас понял.
Больше всего на свете я боялся, что больше никогда не увижу его, что он сейчас встанет и уйдет, растворившись в ночи.
Я вдруг вспомнил одну историю, которую в детстве рассказывала мне няня. У матери было две дочери, и больше всего на свете любила их, была готова ради них на все. И было у них все так хорошо, что судьба решила сыграть с ними злую шутку. Однажды явился к матери Сатана и сказал: «Сегодня я убью одну из твоих дочерей, а тебе придется выбрать, какую». «Но я не могу выбрать, ведь я люблю их одинаково сильно!» - сказала женщина. Дьявол же утверждал, что одна из них обязательно должна умереть. Тогда мать решила, что она зажжет две свечи и назовет их именами дочерей. Которая из них первой перегорит, ту дочь и заберет Сатана. Дьявол подумал и согласился, дав женщине ночь.
На утро обе свечки оказались целыми, только легонько потрескивали два маленьких огонька…
Почему-то эта легенда запала мне в душу и сейчас, смотря на Билла, я вспомнил её.
Наконец успокоившись, Билл сел на кровати спиной ко мне и обхватил голову руками. Я видел, как нервно сжимаются его пальцы, а ноготочки впиваются в нежную кожу.
- Кто они? – легкий, шелестящий шепот, иглой пронзил тишину.
Я вздрогнул и три раза глубоко вздохнул, чтобы хоть немного унять волнение.
- Понимаешь. Я… - я зажмурил глаза и на одном дыхании выпалил. – В общем, раньше я был наркоманом. Подсел на героин, а они меня снабжали. Но однажды у меня закончились деньги, и я был им много должен. Очень много, понимаешь. Я тогда сильно испугался и, в надежде скрыться, уехал в другой город. Но вчера они нашли меня. Избили и связали. А потом сказали, что сделают мне настолько больно, что я потом сам предпочту сдохнуть. Эти ублюдки знали, что физическая боль для меня ничто. Я легко снесу любые пытки. Поэтому они решили расправиться со мной другим образом…
Я замолчал. Слова словно кончились. Но, думаю, Билл и так все понял.
Я ожидал, что он наброситься на меня с кулаками, будет кричать. Я заслужил. Но вместо этого, он лишь осторожно взял мою руку в свою и улыбнулся какой-то странной, доброй, почти родной улыбкой.
- Ты любишь аромат сирени? – я даже опешил от подобного вопроса.
- Что, прости?
- Тебе нравится, как пахнет сирень? – губы Билла подрагивали, он был готов снова расплакаться.
Я лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить, как пахнет эта чертова сирень. Но за всю жизнь я не нюхал ничего, кроме роз и лилий. Да и то, от последних меня жутко выворачивало.
- Да, очень, - соврал я.
- Зачем ты лжешь? – я замотал головой. Как он догадался?
- А, в прочем это не важно. Ведь в остальном ты не соврал. Знаешь, а я очень люблю сирень. Особенно весной, когда она расцветает. Мне, кажется, что лучше неё нет ничего на свете. Видел бы ты, как красиво, когда ветер поднимает сотни бледно-фиолетовых лепестков и они, миллионами невесомых снежинок устремляются ввысь, к небу, - вот тут уже не выдержал я, дав волю слезам, которые холодными ручейками стекали по щекам.
От этих слов на душе стало пусто. Так пусто и мерзко, как не было никогда.
- Жалко, что в Германии не бывает настоящей зимы. Только какая-то слякоть и грязь на дорогах. Грязь. Везде одна грязь. А я бы так хотел увидеть снег. Настоящий, холодный, который тает на губах и оседает белыми звёздочками на ресницах, - Билл все продолжал свою пытку. Каждое слово, словно удар ножом, врезалось в мое сознание.
Я поднял голову и представил себе эти самые снежинки, медленно опускающиеся вниз. Они лениво кружили в воздухе, заманчиво сверкая миллионами разноцветных бликов, а потом коснулись моих губ.
И не таяли…

Глава 6: The Last
Звезды, они как алмазы. Каждая неповторима в своей божественной красоте и прозрачна, как слеза ребенка. Каждая так далеко от нас.
Я ни разу в жизни не видел падающую звезду, не загадывал желания.
Хотя нет, видел. Падение самой яркой, самой дорогой и близкой мне звезды, красотой которой я наслаждался долгие годы. Она была моим божеством, моим вторым я.
Вот только желание почему-то не сбылось…
Я открыл глаза. Первое, что я почувствовал – это жуткую боль. Все тело ломило.
Но не только.
Еще сильнее ныло что-то внутри, нагоняя страх и отчаяннее к самому сердцу.
Кровь словно стала холодной, она больше не грела.
- Милый, как ты? – откуда-то издалека, словно через толстый слой ваты, послышался голос Гретты.
Медленно повернув голову, я мутным взглядом всмотрелся в окружающую обстановку, чтобы понять, где нахожусь. Все расплывалось перед глазами, словно возле меня поставили заляпанное грязью стекло.
- Не двигайся, у тебя все тело в синяках. Ты еще чудом ничего не сломал! – Гретта осторожно погладила меня по руке. Я чувствовал, как она дрожала.
Мир потихоньку стал обретать разборчивые очертания. Я внимательно всмотрелся в заплаканное лицо невесты. Мне показалось, что она сильно похудела, под блестящими от слез глазами залегли глубокие синяки, губы искусаны. Я даже видел на них выступившую капельку тёмной крови.
- Я не…
- Молчи. Ради Бога, молчи! Забудь все. Все, что было. Я так виновата перед тобой! – Гретта закрыла лицо руками, её худенькое тело словно насквозь было пропитано болью.
Моей болью.
Мне вдруг стало безумно жаль её. Она ведь любит меня, а я, как последний дурак, только и твержу о Билле, не понимая, что её это попросту раздражает.
Но мой брат не умер, я чувствовал это. Он далеко, возможно, ему плохо, но он жив. Во мне все еще эхом отдается стук его сердца, иногда бешеный, словно чечетка, иногда размерный и медленный, будто стук колес уходящего поезда.
- Господи, если бы не дядя! Он отнес тебя наверх и вызвал врача, - надо же, какая забота. Герард, наверное, прыгал от радости, когда в его руках оказалось мое бесчувственное тело. Я поморщился, в голову одна за другой лезли совершенно безумные мысли.
В дверь постучали.
- Да, да. Войдите, - Гретта «вспорхнула» с кровати и как-то смешно стала поправлять юбку.
- Гретти, мне уже пора, самолет вылетает через полчаса, - в дверях появился Герард, Гретта подскочила к нему и повисла на шее, - Да, кстати, как твой женишок?
Герард хищническим взглядом взглянул на меня из-за плеча невесты.
- Нормально, - буркнул я неожиданно прорезавшимся голосом и еще сильнее вжался в матрас.
- Я вернусь завтра к вечеру, как только улажу дела. Привезу все, как и обещал, зайчонок! – я сморщился.
«Зайчонок»? Либо у меня уже началась паранойя, либо тут действительно что-то не так.
Герард выпустил Гретту из своих объятий и быстрым шагом направился к выходу из спальни, но около самой двери внезапно остановился и посмотрел на меня.
- Чуть не забыл, тебе тоже кое-что перепадет, - меня снова обжег пронзительный, полный злости и алчности взгляд.
Что-то в интонации Герарда мне не понравилось. Там была какая-то таинственная, пугающая меня до дрожи нотка.
Я шумно выпустил из легких воздух, когда он, наконец, вышел.
- Что твой дядюшка имел в виду? – я приподнялся на локтях, неизвестно откуда взявшиеся силы переполняли меня. Я понял, что больше ни минуты не смогу пролежать в этой проклятой кровати.
- Не знаю, он обещал привезти тебе какой-то подарок. Говорил, что он должен тебя очень понравиться, - Гретта помогла мне подняться.
Ноги дрожали и подгибались, но, сделав пару нетвердых шагов, я уверенно подошел к окну.
Солнце огромным огненным шаром прожигало синеву неба и противно слепило глаза.
Я сложил руки «козырьком», пытаясь защититься от него.
Меня вновь ослепило, но на этот раз не солнце, а огненно-красная листва, кровавым ковром покрывающая холмы. Ветер резкими волновыми порывами трепал каждый тонкий листок и каждую почерневшую веточку, превращая их в единое горящее море.
Я всегда любил осень, так же, как и Билл. Всю её теплоту потухающего солнца и холод догорающих закатов, шуршание листьев под ногами и легкий шепот ветра в открытом окне.
Я всматривался куда-то вдаль, за край бесконечного рубинового горизонта. Туда, где заканчивался осенний огонь деревьев, и начинали сереть скованные льдом горы; туда, где осталась моя старая жизнь, мои несбывшиеся мечты. Где остался Билл.
_
- Билл, ты собрался? – из соседней комнаты раздался взволнованный голос Джениса.
- Да, - я стоял, прижавшись щекой к холодному оконному стеклу и внимательно, словно ища что-то, всматривался в скудный городской пейзаж.
Серые каменные стены, мокрые от ночного дождя крыши и блеклые, плотно зашторенные окна – все это изо дня в день мозолило мне глаза и не давало свободно дышать. Я безумно скучал по осени.
По нашей осени.
Как в детстве.
Мы с Томом любили собирать листья в кучу, а потом с разбегу прыгать в неё. Листья разлетались в разные стороны, подобно невесомым ярким бабочкам. Мы смеялись и ловили их, едва они успевали достигнуть земли.
Теперь же было все иначе, я как будто слился с металлической глыбой города, став её частью.
- Нам пора, - в дверях появился Дженис. Его волосы были расчесаны на прямой пробор, от идеально отглаженного строгого костюма пахло дорогим одеколоном, на шее был повязан изящный черный галстук. Всю картину довершали поблескивающие очки в тонкой золотистой оправе.
- А куда мы? – я с опаской взглянул на себя в огромное зеркало. Мой внешний вид был крайне далек от делового стиля Джениса, а на лице красовались глубокие царапины, которые, несмотря на все мои усилия, не удалось замазать ни одним тональным кремом
- Увидишь. Надо встретить одного человека, - Дженис махнул рукой и вышел. Я, на ходу схватив со стула кожаную куртку, побежал за ним.
Мы вышли на улицу под противно моросящий дождик. Я поднял голову и посмотрел на тяжелое грязно–серое небо.
Почему-то этот день не понравился мне самого начала.
Мы сели в машину и медленно поехали по бесконечной паутине городских дорог.
Ехали молча. Я чувствовал напряжение Джениса. Было видно, что он очень волновался. Это было заметно по его рваным и немного дерганым движениям, по тому, с какой силой он сжимал кожаную обивку руля и с каким остервенением всматривался в мигающие лампочки светофора. Я не решался спросить, что случилось, но его страх передавался и мне.
Я тоже молчал, нервно теребя ремень безопасности пальцами, и всматривался в бесконечно мелькающие автомобили.
Наконец, перед нами мелькнуло здание городского аэропорта. Дженис припарковал машину и, крепко схватив меня за худой локоть, потащил внутрь. Я не сопротивлялся, а лишь покорно шел за ним.
А в голове шумело. Словно звук вечернего прибоя, который с шипением разбивается о берег. Что-то необъяснимое. Будто я ждал чего-то. И вот теперь, всего через пару секунд мои мечты должны осуществиться.
Только я забыл, о чем мечтал.
В здании аэропорта было невероятное количество людей. Она все сновали туда-сюда, подобно муравьям. Одни радовались долгожданной встречи, другие, нервно поглядывая на часы, ожидали своего рейса, а третьи просто мирно посапывали на лавочках. Все это смешалось в галдящую пеструю массу, от которой у меня невольно закружилась голова. За год я уже отвык от толпы.
- Дженис, что это с тобой? На похороны собрался? Только не говори, что твоя любимая тетушка Роззи скончалась. Я жить не могу без её булочек с корицей! – я завертел головой в разные стороны.
К Дженису подошел какой-то высокий мужчина с проседью в темных волосах и с довольным видом пожал ему руку.
Дженис, напротив, как-то сжался, втянув голову в плечи, и бросил на меня быстрый, полный какой-то необъяснимой вины, взгляд.
- А ты, должно быть, Билл? – мужчина подошел ко мне и улыбнулся шикарной голливудской улыбкой, обнажая ровные белые зубы.
Я нехотя кивнул, не спуская взгляда с Джениса. Тот отвернулся, но я видел, как дрожала его рука, спрятанная в кармане пиджака.
- Приятно познакомиться. Меня зовут Герард. Твой братец с утра до вечера только и трещит, что о тебе. Бедная Гретти уже вся извелась от его своеобразного культа поклонения, - меня неожиданно повело в сторону, и я чуть не упал на пол.
Брат? Он знает, где Том?
В глазах потемнело, а воздух в груди неожиданно кончился.
- Ты чего? – мужчина подхватил меня, как-то слишком долго задержавшись рукой на моей талии.
_
Нет, Томми, конечно, Ангел во плоти, но его братец превзошел все ожидания. Рядом с дрожащим как осенний лист Дженисом стояла какая-то размалеванная шлюшка с расцарапанным лицом. По-другому это нельзя было назвать. Я еле сдержал себя, чтобы не расхохотаться.
- Дженис, что это с тобой? На похороны собрался? Только не говори, что твоя любимая тетушка Роззи скончалась. Я жить не могу без её булочек с корицей! – я хлопнул Джениса по плечу, отчего тот еще больше съежился. Видно мальчика окончательно заела совесть. Но ничего, во время полета у меня в голове созрел небольшой план, который уже сейчас начал воплощаться в действительность. Думаю, он устроит всех.
- А ты, должно быть, Билл? – я натянул на лицо свою фирменную улыбку и подошел к Каулитцу. А он ничего. Не смотря на многочисленные синяки на его лице, он был довольно красивым, а о пухлых, искусанных губах, тщательно замазанных розовым блеском, я вообще молчу.
Повисла неловкая пауза. Билл все пялился на Джениса. Наверное, они хорошо спелись за прошедшее два дня.
Эх, любовь, любовь…
- Приятно познакомиться. Меня зовут Герард. Твой братец с утра до вечера только и трещит, что о тебе. Бедная Гретти уже вся извелась от его своеобразного культа поклонения, - я решил не медлить и сразу выдал контрольный удар.
- Ты чего? – эффект получился что надо. Билл вдруг побледнел, его зашатало, и я по-рыцарски подхватил его на руки, осторожно ощупывая его тонкую талию через кожаную куртку.
- Б-брат? Вы знаете моего брата? – по умоляющему взгляду этой малолетней шлюхи я сразу понял, что он пойдет на все, лишь бы встретиться со своим любимым братишкой.
- Да. Он жених моей любимой племянницы Гретты. Я завтра улетаю обратно в Ирландию. Если хочешь, могу взять тебя с собой, – ответа не последовало, Билл слегка приоткрыл ротик, но я знал, что он согласен.
- Хорошо. Тогда жди меня здесь. Я переговорю с Дженисом, - я похлопал опешившего подростка по плечу и, бросив короткий оценивающий взгляд на его туго обтянутую задницу, направился к Дженису.
- Так, дорогуша, ты свое дело сделал. Больше от тебя ничего не потребуется, - в ответ лишь испепеляющий и полный ненависти взгляд, - Ой, только не надо злиться. Поиграюсь и специальной бандеролью вышлю тебе назад. И вообще, какая тебе разница. Он же просто шлюха, которую каждый день за сто евро трахают во все места! – снова никакого ответа, Дженис игнорировал меня, тупо уставившись на взлетающий самолет.
- Ладно, как знаешь. Деньги я перевел. Убирайся, и чтобы я тебя больше близко не видел, а то пришью этого щенка, как последнее дерьмо. Мне ничего не стоит, ты ведь знаешь! – я хлопнул Джениса по спине, с издевкой наблюдая за тем, как нервно подрагивают его тонкие губы. Он развернулся, бросив долгий взгляд на Билла, и быстро зашагал к выходу из аэропорта.
- Дженис, ты куда? – Билл сделал пару неуверенных шагов, но, тоже не дождавшись ответа, лишь тяжело вздохнул, пожав плечами. Похоже, у этой парочки намечались серьезные отношения, а я опять все испортил. Ай, как не хорошо, надо будет сходить в церковь, исповедаться. Там много смазливеньких молодых священников, которые только и ждут, что бы их оттрахали где-нибудь за ближайшим углом.
- Не расстраивайся, он и пальца твоего не стоит. Пошли, мне нужно съездить по делам в город, - взгляд у Билла был обиженным и расстроенным, мне даже стало немного стыдно. Самую малость, но это чувство тут же прошло. Я просто вспомнил, что меня ждет в Ирландии.
Эх, хороший сегодня денёк. Вон и солнце выглянуло.
Все явно на моей стороне.
_
Черт.
Зачем все это?
Зачем я стою тут и как последняя свинья смотрю на то, как этот извращенец обхаживает Билла? Зачем?
Я стремглав выбежал из здания аэропорта, на глаза наворачивались слезы. Я заметил около своей машины какого-то мужчину, при виде меня он засуетился и выставил вперед табличку: «Моем машины. Недорого и качественно». Чертыхнувшись, я отпихнул его и, открыв дверцу, сел внутрь. В салоне как-то странно пахло. Цветочный аромат. Не сладкий, а приятно свежий, словно весеннее утро.
Я с наслаждением вдохнул его. Наверное, это новый освежитель, который я поставил вчера вечером.
Сердце в груди стучало как бешеное. Я, пытаясь успокоиться, закрыл глаза и невольно представил себе Билла. Его тонкие, почти кукольные черты лица, еле уловимый аромат солнца от белоснежной кожи, теплоту карих глаз, пряный, похожий на вино, вкус губ.
Мне показалось, или я действительно расслышал шепот Билла в повседневном шуме?
Я люблю тебя…
Я буду помнить…
Всегда…
Я повернул ключ зажигания.
Боль.
Мир рассыпался на тысячу осколков, каждый из которых догорал в адском пламени.
Боль и пустота.
Пустота вокруг. Все звуки разом умокли, и воцарилась мертвая, царственная тишина. Она заполняла собой каждый уголок моей жизни, каждую частицу моего сознания.
Какая-то странная и до боли знакомая мелодия. Как будто кто-то играл на пианино, но очень далеко, и я с трудом различал ноты. Все вокруг превратилось в бесконечный круговорот снежинок. Они в быстром потоке окружили меня, заключая в пушистый плен. Мне не хотелось никуда уходить, не хотелось двигаться и дышать. Даже сердце перестало стучать в груди.
До безумия спокойно. Все проблемы стали совсем неважными, а мысли ненастоящими.
Я доиграл игру под названием “жизнь”. Пал жертвой в каком-то великом “гамбите”. Но я гордился этим.
Просто пешка. Ну и что с того?
Я толпа. А в толпе всегда есть жертвы.
Я жертва. Значит, так надо. Значит это моя судьба, мое предназначение. Я выполнил его…
И вдруг понял.
Понял, как пахнет эта чертова сирень…

Глава 7. Ans Ende der Zeit.
Солнечный блик мелькнул на толстом стекле иллюминатора, на мгновение высветлив неподвижные ватные облака. Я, зажмурившись, мертвой хваткой вцепился в мягкий подлокотник, и ногти противно скрипели, скользя по грубой коже.
- Боишься летать? – Герард положил руку мне на колено, но я, к своему большому удивлению, даже не потрудился её убрать.
Мимо нас прошла размалеванная стюардесса в неприлично короткой юбке. Я подрагивающим голосом попросил у неё стакан воды и уставился в иллюминатор.
Снаружи медленно проплывало блекло-сиреневое небо. Не знаю почему, но мне вдруг стало до безумия жутко.
Жутко потому, что я лечу в чужую страну с почти незнакомым мне человеком.
В неизвестность, в другую жизнь.
Странно, но я никогда не любил перемен. Даже раньше жутко нервничал, когда нам приходилось постоянно переезжать из отеля в отель.
Но сейчас я летел к брату. И даже если Герард меня обманул, и он не разу в жизни не видел Тома, а оказался лишь очередным педофилом, я был счастлив только из-за того, что мне подарили надежду.
Я уже миллион раз прокрутил в голове долгожданный момент нашей встречи с Томом, каждый раз представляя её по-разному. Меня вполне могли ожидать, как тепло, так и холод его взгляда. За год брат мог сильно измениться, он наверняка уже начал жить заново, уничтожив все то, что было раньше.
Да и я тоже стал другим… человеком.
Иногда я презирал сам себя, мне становилось противно от осознания того, чем я занимался последний год, но в моей голове тут же возникали сотни оправданий, которыми я утешался и которыми жил.
_
Похоже, моя маленькая шлюшка боится летать. Как только мы зашли в самолет, Билл «превратился» в какого-то запуганного зверька. Он вжался в сиденье и расширившимися от испуга глазами нервно рыскал по всему салону.
Я включил плеер и поморщился. По ошибке я взял не тот диск, и в наушниках заиграла заунывная песенка, от которой впору было лезть на стену. Мне гораздо больше нравились заводные латиноамериканские мелодии, ну, на крайний случай дорогая, хорошо сделанная попса. Под неё всегда было приятно трахаться.
Я перевел взгляд на Билла, он тоже внезапно повернул голову, и наши взгляды встретились.
Странно, но если бы я не знал, как выглядит этот парнишка, а видел бы только его глаза, то, наверное, счел бы, что рядом сидит маленький, наивный ребенок. Именно таким был его взгляд: наивным, полным надежды. Такой бывает у детей перед днем рождения, когда они знают, что уже завтра обнаружат перед своей подушкой долгожданный подарок.
- А почему ты не уехал вместе с братом в Ирландию? – иногда я сам поражаюсь деликатности своих вопросов.
- Я не мог! – ответ был резким, даже слегка грубым. Надо же, наша шлюха умеет показывать зубки.
- А почему? – меня откровенно забавляло, когда другие люди злились. В спорах и ссорах обычно рождалось иное чувство. Я не раз таким образом зарабатывал себе новых поклонников.
- Я не заслужил… - даже вот так? Что же у них случилось?
Больше пытать Билла я не стал, потому что вовремя заметил, что на его глаза начинают наворачиваться слезы. Видимо, я задел его за больное место.
Остаток полета мы провели молча. Я с остервенением прокручивал песни на диске, а Билл, время от времени внимательно всматриваясь в иллюминатор, смешно хлюпал носом и теребил тонкими пальцами длинную прядь черных волос.
Наконец стюардесса сообщила, что самолет приближается к земле. Вот тут-то и началось самое интересное. Билл намертво вцепился в мою руку и, уткнувшись носом в плечо, слегка подрагивал и шептал какие-то обрывочные фразы на-немецком. Они шелестящим звуком впивались в уши и проходили до самого сердца. Я замотал головой, пытаясь отогнать от себя секундное наваждение.
_
Наконец-то мы прилетели. Меня буквально мотало из стороны в сторону, когда я спускался вниз по трапу. Только ступив на твердую землю, я немного успокоился и вдохнул полной грудью чистого, на удивление не пропитанного бензинными парами воздуха.
- Это наша старушка–Ирландия! Нравится? – Герард старался перекричать шум взлетающих самолетов.
Я поднял голову к небу, последний раз взглянув туда, откуда мы прилетели, и коротко кивнул в ответ.
- Ладно, пошли. Вон моя машина, - мужчина подтолкнул меня в спину, и я неуверенными шагами двинулся к припаркованным возле здания аэропорта, машинам.
Услужливо захлопнув за мной дверь, Герард сел за руль.
- Через пятнадцать минут будем на месте. Потерпи еще немного! Хотя, Том, наверное, еще дрыхнет, - я улыбнулся. Брат всегда любил поспать и жутко ворчал, когда я приходил его будить. Мы устраивали настоящие «кровавые» бойни подушками. Нам до безумия нравилась эта детская забава. Вот только я все время проигрывал.
Я с любопытством уставился в окно.
Вот она, наша осень. Деревья словно во сне стояли по обочинам дороги, лишь разноцветные листья лениво шевелились на ветру. Потом мы проехали мимо какого-то водоема, и я невольно залюбовался им. Прозрачная вода ровно билась об каменистый берег, оставляя на нем легкую невесомую пенку. Солнце бархатистыми утренними лучами играло на поверхности воды, отбрасывая блестящие блики на потемневшие от сырости деревья.
- А вот и наш скромный домик! – Герард показал пальцем куда-то вперед.
Я с любопытством облокотился о переднее сиденье и уставился на стремительно приближающийся огромный дом, больше походивший на средневековый замок. И это называется «скромным домиком»? Да, Томми неплохо устроился.
Под колесами зашуршала галька, мы въехали в просторный двор.
- Все, выходи, – я, щурясь от яркого солнца, вышел из машины и удивленным взглядом окинул шикарный сад со стриженными под различных животных кустарниками и всевозможными сортами орхидей.
- Пошли! Ты что, к земле прирос?
Шаг, еще один. Стук сердца глухими ударами отдавался в голове. Ощущение какого-то невероятного счастья наполняло меня.
_
- Мистер Каулитц, мадам Гретта, поднимайтесь! К вам приехали, – сквозь сон я расслышал взволнованный голос Бетти, она тараторила, как заводная.
Я открыл глаза и недовольно промычал что-то невразумительное. На соседней подушке приподняла взлохмаченную голову Гретта.
- Что случилось, Бет?- со сна голос невесты был слегка хрипловатым, но я обожал его именно в эти минуты, сам не зная, почему.
- Ваш дядя вернулся! Он сказал вам и мистеру Каулитцу срочно спуститься вниз, – Бетти закусила губу и виновато мяла руками накрахмаленный фартук.
- Ладно, иди, скажи, что мы спустимся через пару минут! – я жестом отпустил горничную, и она поспешно скрылась за дверью.
Гретта уже встала и смешно прыгала на одной ноге, расчесывая спутавшиеся после ночи волосы. Я зашвырнул в неё подушкой, но невеста ловко увернулась, и подушка, пролетев мимо, врезалась в стену. Комнату заполнил мелодичный смех Гретты, я давно не видел её такой счастливой.
- Пошли, а то твой любимый дядюшка уже заждался там, – я натянул на себя первую попавшуюся футболку и смешные махровые тапочки. Гретта накинула поверх ночной рубашки шикарный серебристый пеньюар, в нем она походила на сказочную фею с открытки.
Смеясь, мы буквально вывалились в коридор. Я крепко обнял девушку за талию и, гордо задрав нос, важно пошел к лестничному пролету.
Шаг, еще один. Стук сердца глухими ударами отдавался в голове. Ощущение какого-то невероятного счастья наполняло меня. Только я не мог понять, откуда оно взялось.
- Ну что, голубки, я привез подарки, как и обещал! – противный голос Герарда эхом разнесся по пустынному хору. Я медленно перевел взгляд Гретты вниз и чуть не вскрикнул от неожиданности.
Билл…
Рядом с Герардом стоял Билл. Он внимательно смотрел на меня и как-то странно улыбался.
К горлу подступил комок, я не мог дышать, все вокруг распалось на монотонные удары сердца. Стук такой, что казалось, дом сейчас рухнет.
- Билл… - еле прошептал я одними губами и бегом бросился вниз по лестнице. Мне было плевать, что сейчас подумают другие.
Плевать на все.
Я не верил, что он здесь, что он рядом.
Не верил даже когда заключил его в крепкие объятия и почувствовал горячее, знакомое до боли дыхание на своей щеке.
В мире не было ничего, он потускнел. Остались только мы, как будто зависшие над краем пропасти. Я почувствовал что-то мокрое на моей щеке.
Слезы? Да, наверное… вот только чьи? Казалось, в этот момент мы с Биллом вновь стали единым целым, и я готов был стоять так целую вечность, сжимая его по-прежнему худое тело в своих объятиях, слышать бешеный стук наших сердец, бьющихся в унисон счастью.
- Доволен? – даже Герард сейчас был не в силах ничего испортить.
Я отстранился от Билла и внимательно посмотрел на него. Что-то в нем изменилось. Из его взгляда исчезла та наивность и доброта, которые я так любил, на смену им пришло что-то чужое, скрытое. Страх и тревога – вот что излучал взгляд брата, а еще какое-то чувство вины.
Неужели он до сих пор чувствует себя виноватым в том, что случилось с нами?
- Ты не ответил на мой вопрос, – я нехотя перевел взгляд на Герарда и невольно вздрогнул.
Он привез мне дорогую игрушку и теперь будет требовать за неё плату, а иначе, чем ещё можно было объяснить такое откровенное нахальство в его тоне и взгляде. Теперь я буду подобно ручной собачке прыгать у его ног, расплачиваясь за брата.
- Да, спасибо, - каждое слово вызывало отвращение. Я даже боялся подумать о том, каким образом он нашел и привез сюда Билла. Только от одной мысли о том, что эта мразь лапала моего брата, мне становилось плохо, а к горлу подступали слезы.
- Нам нужно поговорить наедине, - я схватил Билла за локоть и поволок его наверх, игнорируя протестующий возглас Герарда и, минуя испуганную Гретту.
Только когда дверь в спальню с глухим стуком захлопнулась, я облегченно перевел дыхание. Теперь нам никто не мог помешать.
Билл молча стоял посреди комнаты, виновато опустив голову. Я медленно подошел к нему, стараясь ступать как можно тише, и нежно обнял его худые плечи. Он был напряжен, я это чувствовал.
- Мне что, привезли куклу? – я наклонился к его уху и, убрав волосы, коснулся его губами.
Билли вздрогнул, так и не проронив ни слова, а потом резко развернулся ко мне лицом. Я увидел, как из его карих глаз двумя черными ручейками стекают слезы. Прижав его к себе еще сильнее, я принялся короткими яростными поцелуями покрывать его щеки, слизывая соленые капельки. Одна из них почти докатилась до губ. И я, не в силах больше терпеть, впился в горячие податливые губы брата. Он в ответ на это издал какой-то смешной хлюпающий звук и послушно приоткрыл рот, впуская мой язык глубже. Сладко-соленый вкус слез, смешанный с какими-то фруктовыми нотками. Как долго я ждал этого бессонными ночами, до боли сжимая рукой подушку и беззвучно рыдая, чтобы не разбудить спящую невесту.
Билл запустил одну руку в мои растрепанные дреды, двигая ей в такт поцелуя, а вторая уже шарила под футболкой, ритмично сжимая мой затвердевший сосок. Я стонал ему прямо в рот и, резко подавшись вперед, повалил его на кровать.
- Господи, Билл, почему ты не писал мне все это время?! – я отстранился от брата на вытянутых руках, с испугом рассматривая глубокие царапины на его прекрасном лице.
- Я не мог. Я не хотел все испортить. Снова… - Билл прикрыл глаза, из его рта резкими толчками вырывалось дыхание, как будто он только что пробежал километровую дистанцию.
- Что испортить? – я снова склонился к Биллу, щекоча своим носом его тонкую, бледную шею.
- Т-твою жизнь… - брат задыхался, он выгнулся навстречу мне и крепко прижал к себе.
- Мою жизнь? – я засунул руку под его тугой ремень и сжал упругие ягодицы, - У меня не было жизни, без тебя…
Билл застонал неожиданно громко, я даже слегка испугался этого звука.
Нужно было что-то сказать. Нужно было остановиться. Но я не мог. Да, черт возьми, я не мог.
Брат продолжал тихонько постанывать, когда я сжал его напряженный член сквозь грубую ткань штанов.
В дверь постучали.
Я вздрогнул и, резко отпрянув от Билла, вскочил с кровати. Он тоже сел, обхватив голову руками, и сжался в маленький комочек.
Я щелкнул щеколдой и открыл дверь.
- Ну, как ты? Бет приготовила завтрак. Я подумала, может, вы спуститесь? – Гретта говорила спокойно, но в её взгляде читался немой укор, смешанный с еле заметными нотками ярости.
- Хорошо, - я тяжело вздохнул и на моих щеках выступил яркий румянец, который Гретта не могла не заметить.
Невеста приподнялась на цыпочки и, заглянув через мое плечо, смерила сжавшегося на краешке кровати Билла, презрительным взглядом.
Дверь с легким скрипом закрылась.
- И ты называешь это счастливой жизнью? – мне вдруг почему-то де безумия захотелось схватить с полки хрустальную вазу и разбить её о стену.
Билл ничего не ответил, а лишь пристально смотрел куда-то.
Я проследил за его взглядом. На подоконнике сидел белоснежный голубь. Казалось, что его перья горели в ярком свете утреннего солнца.
Дурная примета.
Нет, я не верю в приметы. Никогда не верил.

Глава 8.
Путеводитель по Аду.

В дверь опять постучали.
- Ну, я же сказал, что мы скоро спустимся, - я с недовольным видом открыл её и едва не поперхнулся воздухом.
Передо мной стоял улыбающийся во все тридцать два зуба Герард.
- Пообщались? А теперь, можно тебя на минуточку? - я ничего не ответил, только коротко кивнул и молча вышел из комнаты, напоследок оглянувшись на брата. Он было приподнялся на кровати, протестующее открыв рот, но потом вновь бессильно опустился, отведя испуганный взгляд в сторону.
- Я слушаю, - мой голос предательски подрагивал, я старался не смотреть в нахальные глаза Герерда, и поэтому тупо уставился в стену.
- Я думаю, ты понимаешь, что ничего в этой жизни не достается просто так? – другого я и не ожидал.
- Конечно, я сделаю все, - больше всего на свете мне хотелось схватить Билла в охапку и убежать далеко отсюда. Туда, где нас никто не достанет, где никто не найдет.
- Ух, какие слова! Но я не тиран, мне нужна от тебя самая малость… - Герард склонился к самому моему уху, его дыхание противно обжигало мочку. Я застыл, не в силах пошевелиться. Лучшее, что я сейчас мог сделать, это просто заставить сознание отключиться, не думая ни о чем.
- И небольшой аванс я возьму прямо сейчас, - с этими словами Герард резко прижал меня к стене и, склонившись к плотно сжатым губам, дразняще прикусил колечко пирсинга.
- Невероятно возбуждает, правда? - я старался не дышать, а лишь думал о Билле. О его теплых руках, о еле уловимом запахе солнца в пушистых волосах.
Герард грубо разомкнул мои губы языком. Я, повинуясь ему, приоткрыл рот и нехотя ответил на поцелуй. Было жутко противно и мерзко. Хотелось закричать и отпихнуть от себя этого грёбаного извращенца. Но вместо этого я, будто безвольная кукла, обмяк в его руках, позволяя углубить поцелуй.
Сколько он длился? Минуту, а, может быть, две? Мне показалось, что целую вечность. Я словно попал в Ад.
- Ладно, на сегодня хватит. А ты, оказывается, можешь быть очень сговорчивым, - Герард хозяйским движением похлопал меня по щеке и, насвистывая какой-то веселый мотивчик, направился в кухню.
Меня мутило, голова кружилась, а мир, казалось, вот-вот уйдет из-под ног. Цепляясь руками за стену, я буквально вполз обратно в спальню.
Билл, увидев меня, тут же соскочил с кровати, но, сделав пару шагов, нерешительно застыл на месте. Я сел прямо на пол и, уткнувшись лицом в коленки, беззвучно заплакал. Сухие, но будто горькие до боли, слезы катились по щекам. Я не издавал ни звука, лишь тихонько сжимал пальцами джинсы.
Билл опустился рядом со мной, я чувствовал лишь его пристальный взгляд.
- Хочешь, я уеду? - я поднял голову и посмотрел на брата.
- Нет… - Билли склонился ко мне и крепко обнял. По-дружески, по-братски, сильно и уверенно.
- Нам пора, завтрак, наверное, уже остыл, - брат потянулся к моим губам, но я мягко отстранился. Не хотел, что бы он чувствовал ЕГО вкус на моих губах.
_
Сколько это может продолжаться? Сначала все эти фотографии и шкаф, захламленный бабскими шмотками. А теперь еще и это! И откуда только Герард выкопал эту размалеванную шлюшку?
Раньше я считала, что близнецы должны быть одинаковыми, но теперь убедилась, что все эти умные дяди, пишущие книги оказались просто подлыми лгунами.
Я нервно барабанила пальцами по столу, недовольно поглядывая на остывающий чай. Да чем они там занимаются в самом деле? Трахаются, что ли? Я, конечно, всегда сомневалась в том, что мой жених относится к своему любимому братцу, только, как к родственнику, но не настолько же.
В коридоре послышались шаги, и я нетерпеливо привстала на стуле, но через секунду разочарованно отпустилась обратно.
- Что, не рада видеть? - дядюшка как всегда в своем репертуаре. Теперь я понимаю, почему он так легко вскружил голову не одной замужней даме. И не только даме…
О том, что Герард - гей я узнала еще около года назад, когда застукала его за весьма интересным занятием с одним очень симпатичным блондинчиком. Как его звали? Дженис, что ли? Я тоже общалась с ним некоторое время, мне он показался довольно интеллигентным и начитанным, а на фортепьяно он вообще играл, как Бог. Интересно, где он сейчас?
- Тебе я всегда рада, ты же знаешь, - я повертела рукой, которую украшал привезенный дядей из Германии платиновый браслетик. Я обожала подобные безделушки, никогда не могла пройти равнодушно мимо ювелирного магазина.
- Как провела ночь, надеюсь, этот засранец тебя не разочаровывает, киска? - дядя откусил кусок еще дымящейся булочки с джемом и хитро уставился на меня.
Я ничего не ответила, лишь хихикнула и вновь заворожено уставилась на игру бликов, излучаемых поблескивающим на солнце браслетом.
- А то, знаешь, я уже хочу повозиться с малышкой. Нет, лучше с малышом… - я схватила кусок хлеба и запустила им в дядю.
- Чертов извращенец! Все будет, но в свое время, - я неожиданно громко засмеялась, но резко оборвалась, заметив в дверном проеме Тома и, закашлялась, подавившись куском булочки.
- А вот и мы! - Том улыбнулся, проталкивая вперед брата. Если бы я могла, то запустила в эту шлюху сковородкой, а может и чем потяжелее. Я сделаю все, но надолго у нас этот Билл не задержится.
_
А вот и наша парочка. Признаться, я не думал, что Тома будет так легко сломить. Он даже не сопротивлялся, хотя и целовался без должного усердия. Но ничего, мне пока достаточно и этого.
- Присаживайся, Билл, и чувствуй себя, как дома, - я услужливо пододвинул стул. Билли бросил на меня короткий взгляд и еще больше побледнел. Надо же, а он оказался догадливой тварью. Быстро смекнул, что к чему.
Завтрак явно не клеился. Гретти без конца кидала колючие взгляды на сжавшегося на стуле и не притрагивающегося к еде Билла. Том как-то отстраненно ковырялся в омлете, его мыслишки сейчас витали очень далеко, он даже пару раз пронес вилку мимо рта, смешно тыкнув её в щеку. Около плиты ворчала Бетти.
Опустив одну руку под стол, я осторожно нащупал колено Тома и сильно сжал его. Он слегка вздрогнул, но виду не подал. Меня это забавляло. Я решил попробовать его на прочность.
- Билл, ну как тебе в Ирландии? - рука скользнула выше, и я осторожным плавным движением сжал член Тома прямо сквозь штаны.
- А как вам у нас в Германии? - вот тебе на! Дерзить, значит, вздумал. Но ничего, меня еще никто просто так не затыкал. Я резко задвигал рукой, вызывая у Тома приступ легкой дрожи.
- Милый, тебе нехорошо? - Гретти сделала наивные глаза, ну прямо овечка невинная. А она быстро учится!
- Д-да, голова немного болит, - Том выдавил слова с каким-то шипением.
Я уже был готов продолжить свою игру, как вдруг почувствовал на своей руке другую. Холодную с острыми коготками. Она резко сжала мою, не давая двигаться, я чуть не взвыл от боли, когда почувствовал, как чужие ногти впиваются в кожу.
Я растерянно огляделся по сторонам и тут же наткнулся на нахальный взгляд Билла, он издевательски ухмылялся, продолжая все сильнее впиваться в мою руку.
- Черт, - я невольно дернулся и убрал руку, Том облегченно выдохнул и, повернувшись к брату, еле заметно улыбнулся ему.
- Что-то случилось, дядюшка? - Гретта, кажется, ничего не заметила. Оно и к лучшему, большей дуры я в жизни не видел. Правда, она слишком много про меня знает. Хорошо хоть её можно заткнуть очередной блестящей побрякушкой.
- Ногу свело, - тут же соврал я и бросил испепеляющий взгляд на Билла. Тот высоко вздернул брови, а затем снова заворожено уставился на брата.
Ничего, я тебя еще сделаю, шлюшка. Ты будешь стонать подо мной, как последняя блядь, и умолять о том, чтобы я трахнул тебя на глазах собственного братца.
_
Я на цыпочках вышел из спальни, на ходу натягивая штаны и стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить сладко посапывающую невесту. В моей голове витал какой-то густой туман, не дающий сосредоточиться. После того, что случилось сегодня утром в столовой, я больше не видел Герарда. До сих пор помню, как сдерживал себя, чтобы не расхохотаться, когда увидел его покрасневшую от злости рожу.
В коридоре царил приятный полумрак, лишь неярко светились бра в красных абажурах. Я затаил дыхание и прислушался.
В ванной шумела вода. Но вряд ли там кто-то мылся, потому что всплесков не было слышно, скорее всего, просто кран был открыт. Осторожно ступая по ковровой дорожке, я подошел к самой двери и тихонько постучался.
Никакого ответа, только шум воды.
Сердце радостно забилось, я, закусил губу и, повернув ручку, вошел внутрь.
В глаза ударил неприятный, слегка зеленоватый свет, ярким потоком струящийся из множества настенных круглых лампочек.
Билл сидел на краешке ванной и сосредоточенно рассматривал свои ногти. Из крана, громко шумя, лилась вода. Воздух в ванной был насквозь пропитан каким-то приторным цветочным ароматом, от которого приятно закружилась голова. Я щелкнул дверной щеколдой, закрывая дверь изнутри, и нарочно кашлянул.
Билл встрепенулся и посмотрел на меня, его взгляд был каким-то затуманенным.
- Год, целый год… - я подошел к брату и присел рядом с ним на корточки, положив голову ему на колени.
- Я изменился. Мы оба изменились, Том. Я же все вижу. Зачем ты делаешь это ради меня? - глаза Билла подозрительно заблестели.
- Молчи. Хотя бы сегодня. Хотя бы сейчас... - я резко выпрямился и нежно провел языком по его влажным губам.
Билл судорожно втянул воздух и открыл рот. Я запустил руку в его пышную шевелюру и углубил поцелуй, начал судорожно шарить своим языком в глубине его рта, то, пытаясь поймать его гибкий язык, то, щекоча небо.
- Это сирень? - я, тяжело дыша, отстранился.
- Да… - я начал быстрыми поцелуями покрывать шею брата, отчего тот начал тихо, почти беззвучно постанывать, цепляясь руками за край скользкой ванной.
Я быстрым движением стянул с Билла футболку и отбросил её прочь, а потом с невольным ужасом уставился на грудь брата, которую покрывали царапины, синяки и бесчисленные засосы. Мне стало настолько жалко его, что я был готов прямо сейчас пойти и уничтожить всех, кто причинил ему хоть какую-то боль. Я осторожно провел языком по его напрягшемуся соску и прикусил его, вызвав у брата приступ дрожи и очередной стон.
Спустился ниже.
Я целовал Билла настолько нежно, насколько умел, вкладывая в каждое прикосновения всю ту любовь и тоску, которую испытывал, пока его не было.
- Нет, - еле слышно прошептал Билл и резко перевернул меня, подминая под себя.
Не ожидая такого поворота событий, я растерялся и непонимающе захлопал глазами. А Билл тем временем опустился на колени и уже ловко развязывал шнурок на моих штанах.
Я еле сдержал вскрик, когда его губы коснулись головки моего возбужденного члена, и впился руками в ту же ванную, за которую пару мгновений назад держался брат.
Наконец, Билл взял его в рот и начал медленно облизывать, проводя горячим языком по всей длине. Очень медленно, мне даже показалось, что он специально издевается надо мной, так как при этом каждое движение языка по нижней части члена я громко стонал, но ощущения тут же быстро проходили, оставляя за собой сладкую волну разочарования. Мне казалось, что я не выдержу, так сильно я хотел Билла. Но брат лишь слегка коснулся скользким шариком пирсинга расщелинки головки моего члена, а затем кончиком языка задел мошонку. Вот тут я уже не удержался и тихонько вскрикнул, одной рукой вцепившись в растрепанные волосы Билла, а другой прибавляя напор воды.
Билл принялся быстрыми движениями дразнить мои яички, а затем вновь взял в рот член и начал двигаться, постепенно наращивая темп. Бог мой, только Билл умел делать минет так, что я был готов бесконечно выкрикивать его имя в пустоту и изнывать от накатывающих волн приближающегося оргазма.
Чувствуя, что больше не могу, я резким движением отстранил от себя брата и прижал его к мокрой от капелек пара стене и принялся судорожно расстегивать ремень на его брюках. Кто только придумал ремень с двойной пряжкой!
Наконец я расстегнул злосчастный ремень и стянул с Билла джинсы, под которыми к счастью не оказалось нижнего белья. Брат поспешно скинул их, отшвырнув в дальний угол ванной. Я повернул Билла лицом к стене и пальцами слегка раздвинул его ягодицы и дотронулся до плотно сжатого отверстия, ничего не делая, чтобы проникнуть, будто расплачиваясь за пытку во время минета.
- Том, пожалуйста! - Билл дернулся и выгнулся навстречу мне, стараясь насадиться на пальцы.
Но я лишь сменил их языком и замедлил движения. Билл недовольно захныкал. Я ясно почувствовал его дрожь, когда, поднес свою руку ко рту и облизал пальцы, увлажняя их, и резко ввел один из них внутрь. Громкий стон ударился о стены ванной. Нас могли услышать. Плевать. На все плевать.
Я добавил второй палец и начал медленно двигать ими. Секунда, две, Билл извивался подо мной, тяжело дыша. Я понял, что скоро кончу и, высунув пальцы, быстро протер ими собственный член.
- Еще…- хриплый голос Билла вернул меня к действительности и я, резко навалившись на него, вошел внутрь до самого основания.
Билл издал протяжный стон, больше походящий на вой. Я дал ему свыкнуться всего пару секунд, а потом начал двигаться, одновременно обхватив член Билла рукой, лаская его в такт толчкам.
Сначала мучительно медленно, потом быстрее. С каждым толчком я все больше понимал, что не смогу спокойно жить, так, как раньше. До меня, наконец, дошел весь ужас нашей встречи.
Билл кончил раньше меня, излившись в мою руку теплой, липкой спермой, я все продолжал яростно вдалбливать его в стенку. Я словно оказался в Аду. В круглом лабиринте без выхода. И мне предстоит блуждать по нему целую вечность.
Наконец меня захлестнул оргазм, и я излился внутри брата, прижав его обмякшее тело к себе, а затем медленно сполз вместе с ним на пол.
Билл тяжело дышал, уткнувшись мне в плечо, я поглаживал его по волосам. Мне вдруг на ум пришли строчки из нашей старой песни, только сейчас до меня дошел их смысл:
«Zum ersten mal alleine in unserem Versteck
Ich seh noch unsere Namen an der Wand
Und wisch' sie wieder weg».
Теперь мы одни в нашем убежище. Но оно нас не спасет. Не спасет от того, что будет впереди.
Люди боятся Ада. Почему? Ведь в жизни намного хуже. Я бы вечно горел в огне, чем жил так, как сейчас.
У меня ведь свадьба через две недели.
Аромат сирени притуплял мысли. Приторный, не очень сладкий, навечно врезающиеся в сознание.

Глава 9.
Entreaty.
Вдоль по глади ледяного озера. Вдоль по жизни, рассекая лезвиями душу. Кровь капает на лед, но не тает, мгновенно поглощая ту частицу тепла, которая согревала меня и помогала жить. Но я все скольжу вдаль на яркий свет, не обращая внимания на израненные руки.
Секунда за секундой. Все дальше и дальше по нестерпимой боли.
Жизнь – секунда. Секунда, длиною в вечность. Слишком долгая, чтобы раскаиваться.
Я внимательно следил за тем, как медленно стекают дождевые капли. На ум невольно пришли строчки из какого-то стихотворения, уже и не помню, кто его написал:
«За окном сеет дождь, как в надежде на чудо,
Я открою окно, подарю ветру сон.
Разбегусь, улечу я навеки отсюда
На перроне встречать уходящий вагон…»
Только вот мне уже не догнать ту счастливую жизнь, которою я когда-то беззаботно держал в руках, но не уберег.
Капля за каплей. Небо плакало всю ночь, не переставая ни на минуту, барабанная дробь капель мешала спать. А мои слезы высохли, стали ненастоящими.
Небо свинцовыми тучами сгущалось вокруг сердца, замедляя его ход.
По небу прокатилась ослепительная вспышка молнии, сопровождаемая одобрительными раскатами грома, ударив так резко и громко, что даже задрожало оконное стекло.
Я распахнул оконную раму, и меня тут же обдало снопом холодных колючих капель и пронзительно свистящего ветра.
Похоже на муссон. Когда-то я мечтал просто пройтись по берегу моря во время муссонного ветра.
Мечтал…
Когда-то…
Ощущение неповторимой свободы захлестнуло с головой, заставило вдохнуть полной грудью промозглого осеннего воздуха.
- Твое воспаление легких никто лечить не будет! – я вздрогнул и, резко захлопнув окно, повернулся.
- Или, может, ты с собой покончить пытался? Так тут невысоко, всего лишь второй этаж, только руку или ногу себе сломаешь, - Герард сидел в кресле, вальяжно закинув ногу на ногу. Видимо, я не заметил, как он вошел.
Я молчал, не зная, что ответить, с мокрых волос на пол капала вода.
- Не думай, что тебе удастся что-либо исправить, детка. Ты знал, на что идешь, и сам же согласился. И вчерашнее происшествие в столовой ни тебе, не твоему любимому братцу не поможет. У тебя ровно неделя. В следующее воскресенье тебя в числе приглашенных не будет! – Герард встал, вынув из напольной вазы белую орхидею, понюхал её, а потом, смяв в руке, выбросил на пол.
- Ах да, знаешь, трюк с водой безнадежно устарел. Прошу учесть это в следующий раз! – эти слова, казалось, прозвучали громче раскатов грома за окном, наверное, их услышал весь дом.
Дверь, поскрипывая на петлях, захлопнулась, и я остался один. Посреди пустой комнаты, посреди целой вселенной.
Я знал, что сейчас мне может помочь только Том. Не медля не секунды, я выскочил за дверь и стремглав бросился по коридору к комнате брата.
Но перед дверью решительности значительно поубавилось.
Плевать.
Я постучал. Ровно шесть раз, как всегда делал это в отелях, чтобы Том знал, кто пришел.
В ответ тишина. Где-то в холле громко тикали часы. Или это так стучало мое сердце?
Наконец за дверью послышались шаркающие шаги. Я затаил дыхание.
- Послушай, нам надо поговорить насчет вчерашнего… - я запнулся, передо мной стоял не Том, а его невеста. В её взгляде было столько отвращения и ненависти, что я невольно испугался.
- И что было вчера вечером? – Гретта сложила на груди руки, приготовившись к «атаке».
- Ничего, - я уже было развернулся и собрался уйти.
- Нет уж, дорогой, начал говорить, так продолжай! – Гретта схватила меня за рукав и притянула к себе.
- Я же сказал, ничего, - мне начало это надоедать. За тот год, что я провел в одиночестве, жизнь научила меня быть весьма несговорчивым. Чем меньше болтаешь – тем дольше живешь.
- Я не позволю тебе вмешиваться в наше счастье, тварь. Откуда ты вообще взялся? - я резко дернулся, вырвавшись из цепких рук девушки, и стремительно сбежал вниз по лестнице.
Открыв входную дверь, я с трудом вывалился наружу.
Было холодно, жутко холодно. Но я медленно спустился с крыльца, прямо под бесконечные дождевые потоки. Поливало, как из душа.
Но я не обращал на это внимания, внутри была какая-то невосполнимая пустота. Я снова чувствовал себя виноватым. Мало того, что я не смог устроить собственную жизнь, так я еще и умудряюсь портить чужую.
Я сел прямо на мокрую землю и непонятно зачем стал выводить имя брата на вязкой глине. Его тут же смывало водой, тогда я писал его снова и снова. Раз за разом. Я уже сбился со счета.
А из глаз не капали слезы. Ни одной. И от этого было еще больнее.
В детстве я стеснялся своих слез, считал это проявлением слабости. Но теперь я понял, что ужаснее всего не это.
Ужасен тот человек, который разучился плакать.
_
- Кто это был? – я, сонно потирая опухшие глаза, приподнялся на кровати.
Жутко кружилась голова. А в ушах все еще шумела вода. Я вздрогнул от воспоминания сегодняшней ночи. Интересно, как там Билл?
- Бет приходила узнать, когда подавать завтрак, - я потянулся, с плеча сползло одеяло, обнажая красочный засос прямо под ключицей. Я быстро натянул футболку и с опаской посмотрел на невесту, она, к счастью, ничего не заметила.
В окно тихо и размеренно стучал дождь. Надо же, еще вчера вечером я видел, как солнце садилось за горизонт. А сегодня такая картина. Что ж, погода, как и все, в этой жизни, изменчива.
- Милый, нам надо поговорить!
- Конечно, - я посмотрел на себя в зеркало. Да, синяки под глазами меня явно не красили.
- Видишь ли, мы планировали сыграть свадьбу через две недели, но боюсь, что у нас ничего не выйдет? – Гретта села на краешек кровати, теребя в руках золотистый локон.
- А что случилось? – не знаю почему, но я обрадовался её словам, хотя прекрасно понимал, что должно быть наоборот.
- Дядя все уладил, мы решили сделать тебе сюрприз. В общем, свадьба будет в это воскресенье, – я растерянно захлопал глазами, не зная, что ответить. Через неделю? Я не был к этому готов, учитывая приезд Билла.
- Да, - я посмотрел на невесту, её глаза буквально светились счастьем.
- Я знала! Я знала, что ты будешь не против, – Гретта уселась ко мне на колени и крепко обняла за шею. Я вздрогнул, старательно прикрывая рукой «подарок» брата.
- Я уже все придумала. Помнишь ту небольшую церквушку на окраине города, мы как-то ходили туда на службу? Дядя договорился со священником. Представляешь, как все будет? Я в белом платье иду к алтарю, украшенному розами. Да, да, розами. Я так их люблю. Гостей будет немного, только самые близкие родственники и друзья. - Гретта говорила так быстро и отрывисто, что я с трудом разбирал её слова, горячим шепотом обжигающие ухо.
- Да, но… - я не договорил, а невеста впилась в мои губы. Дерзко, грубо, как-то по-хозяйски. Я с жадностью ответил на поцелуй. Но её губы больше не казались мне сладкими, они утратили ту индивидуальную нотку, которая была раньше. По сравнению с опьяняющими губами Билла они были пресными и холодными. Я продолжал целовать Гретту машинально, безо всякого желания. Просто, потому что должен был это делать.
А за окном все лил дождь. Кажется, он пошел еще сильнее. Словно барабанная дробь. Мне захотелось вскочить с кровати и открыть окно, впустив бушующую стихию в комнату.
В детстве я часто любил гулять под дождем, и когда мне было плохо, и в минуты счастья. А потом я приходил домой весь мокрый, мама и взволнованный Билл сначала ворчали на меня, а потом отправляли в ванную. Не знаю почему, но мне до ужаса нравилось мыться шампунем Билла, а затем еще выливать его в ванную вместо пены. Брат жутко злился, когда на утро обнаруживал пустые бутыльки. И тогда мы затевали шуточные драки. Бегали с дикими криками по всему дому и кидались друг в друга подушками, а потом, уставшие, падали на диван и лежали так долго-долго. До тех пор, пока мама не отправляла нас делать уроки. Сущий Ад. Я долго и упорно гонял по всей комнате портфель в ожидании долгожданного стука в дверь. В отличие от меня, Билл пытался хоть как-то учиться. Наконец я слышал его шаги за дверью и, не выдерживая, открывал её. А потом мы залезали на чердак. И подолгу сидели там, внимательно вслушиваясь в свист ветра за окном, или искали какие-нибудь старые семейные фото и с интересом рассматривали их. А потом Билл часто засыпал прямо у меня на руках, а я гладил его по пушистым волосам, напевая какую-нибудь дурацкую песенку.
_
Как меня достал этот чертов дождь! Мерзко и противно. Никогда не любил плохую погоду. Я растопил камин и, удобно устроившись в кресле–качалке, вытянул ноги и блаженно прикрыл глаза. Сегодня как раз подходящий день Мне уже надоело довольствоваться жалкими крохами.
Дрова чуть слышно потрескивали, я чувствовал на своей щеке жар от огня.
В прихожей послышались легкие шаги. Я тут же обернулся и увидел Билла. Он, видимо, хотел пройти незамеченным, потому что застыл в неестественно–смешной позе. Интересно, что он делал на улице? С него в три ручья стекала вода, а светлые джинсы насквозь пропитались грязью.
- Видимо, ты все-таки решил простыть? - Такой жалкий вид этого парнишки меня откровенно забавлял, я даже почувствовал легкое возбуждение, но тут же справился с ним. Моей главной целью на сегодняшний вечер был Том и никто другой.
- Держи! – я подобрал с пола огромный плюшевый плед и кинул его дрожащему Биллу. Он проворно подхватил его и, не проронив не слова, накинул его на плечи и начал подниматься по лестнице.
В кармане противно завибрировал телефон. Я нехотя достал трубку, долго смотря на жалобно мигающий экран, а затем нажал на кнопку ответа.
- Да, я слушаю, - любой разговор надо начинать незаинтересованным голосом – так пишут во всех учебниках по психологии.
- У нас небольшая проблема, шеф. Помните того парня, которого мы должны были взорвать? Он каким-то чудом выжил. Шестидесяти процентный ожог кожи, даже врачи удивляются. Вы что, новости не смотрите? – я вскочил с кресла, случайно перевернув его на бок.
- Какое вам было дано поручение? – плевать на умные книжки. В гневе я был страшен, и это знали все.
- Убить его.
- Но он жив, так?
- Так.
- Или я вижу в газете его некролог или иду на похороны твоей очаровательной дочурки! – я нажал на отбой и с омерзением отбросил трубку, будто держал в руках ядовитого паука.
Только этого мне не хватало. Чертов Дженис всегда отличался живучестью.
Он слишком много знает про меня. Банковские счета, обманутые жены щедрых миллионеров. И это только малая часть тех дел, что он помогал мне проворачивать в последнее время.
Много знаешь – мало проживешь. Такова святая истина всех и вся!
А что, если эта банковская крыса догложет на меня? Я даже боюсь представить, что тогда будет. Все моя империя, так тщательно построенная и выверенная за долгие годы, просто рухнет. Распадется, как карточный домик.
Нет, этого допустить я не могу.
Если Дженис сам не поспешит убраться на тот свет, я великодушно ему помогу.
На лестнице послышался радостный смех, и через пару секунд в холл спустилась буквально подпрыгивающая от радости Гретта, а за ней Том с каким-то отстраненным выражением лица. Неужели моя «умная» племянница сказала ему про сюрприз?
- Дядя, ты самый лучший человек на свете! – Гретта бросилась мне на шею. Хорошо хоть весила она немного, а то бы я точно уже давно сломался пополам.
- А ты что не рад, Томми?- Я вложил в голос столько ехидства, на сколько был способен.
- Молчишь? Это, я смотрю, у вас родовое. Твой братец вот тоже все время ходит, будто воды в рот набрал. Кстати, о воде, он сегодня чуть ли не час просидел на дорожке возле дома. Может, поговоришь с ним, а то больница очень далеко – можем не довезти, – я с трудом стряхнул с себя Гретту и поставил на место кресло.
Забавно, но лицо Тома изменилось буквально за считанные секунды. Огромные карие глаза стали еще шире, а хорошенькие губки трогательно подрагивали.
- Я скоро вернусь, - коротко отрезал Том и бегом припустил обратно вверх по лестнице.
- Эй, милый, а как же завтрак? Все остывает. – Гретта было рванула за ним, но остановилась на пол пути и обреченно вздохнула.
- Дядя, мне совсем не нравится этот Билл. Зачем ты привез его сюда? Я хочу, чтобы он уехал! – племянница капризно топнула ножкой, прямо как в детстве, когда мы ходили по магазинам и ей нравились все наряды сразу, причем в неограниченном количестве.
- Потерпи немного. Обещаю, на свадьбе его не будет! – я подмигнул племяннице и улыбнулся. Детка, твои планы и желания меня совершенно не волнуют. Сначала я получу все, что хотел, а уж потом подумаю о твоем семейном счастье.
А сейчас надо позаботиться о «здоровье» Джениса.
- Ты позавтракаешь одна. Я должен уехать ненадолго, у меня срочные дела в городе. К вечеру вернусь и привезу небольшой подарочек специально для тебя, - я нервно посмотрел на догорающие дрова в камине.
- Ну ладно, так уж и быть, - Гретта по-детски надула нижнюю губку и села в кресло.
- Счастливо, котенок! – я накинул пальто, взял зонт и вышел из дома.
Холодный пронизывающий ветер норовил забраться под воротник.
К ужину я просто обязан был вернуться обратно. Ведь сегодня на ужин у меня новое фирменное блюдо под названием Том Каулитц.
_
- Можно? – я нерешительно вошел в комнату, отведенную для Билла.
Никакого ответа. Молчаливость брата начинала раздражать даже меня.
- Билл, Герард сказал мне, что…- я запнулся на полуслове, потому что увидел картину, которая испугала меня по-настоящему.
Билл лежал на кровати, с него ручьями стекала вода, вся одежда была перепачкана в глине, а в руке он держал огромный кухонный нож. На нежной коже бледного лица поверх старых уже почти заживших рубцов проступила новая алая полоса. Кровь сочилась из неё тоненькой струйкой и лениво стекала по щеке, смешиваясь с водой и размазанной косметикой.
- Что ты делаешь?! – я подбежал к брату и хотел выхватить у него нож, но неожиданно наткнулся на сопротивление. Никогда бы не подумал, что Билл может отказаться таким сильным. Он крепко схватил меня за руку, как-то странно выкрутив её. Я чуть не взвыл от резкой боли.
- Ты чего? – Билл поднес нож к губам и облизал его.
Эта картина напоминала мне кадр из фильма ужасов про вампиров. Только вот это не фильм, а передо мной не граф Дракула.
Лезвие резко скользнуло по пухлой губе, и в следующее мгновение на ней выступила крупная рубиновая капля крови.
- Прекрати! – я собрал все силы и, вывернувшись из цепких рук брата, выхватил злосчастный нож и отбросил его в сторону.
Билл задрожал и бессильно опустился на кровать. Я принялся вытирать его лицо краем белой футболки.
- Нет, не надо. Пусть мне будет больно! – брат попытался подняться, но я удержал его, прижав к себе, и крепко обнял.
- Никому больше не будет больно. Ни тебе, ни мне! Ты слышишь меня? – я затряс Билла, он, казалось, вообще игнорировал все происходящее вокруг.
- Никому… - я погладил брата по мокрым волосам.
Если бы только время можно было бы повернуть вспять. Я бы отдал за это все.
Бессмысленно и глупо.
Вся наша жизнь стремительно летит под откос, ускоряясь с каждой секундой. Вся эта пестрота лиц, жужжание голосов. Как я устал от этого.
Сейчас я казню себя только за одно. Почему я тогда не остался с братом в Германии? Глупая, никому не нужная и совершенно неважная ссора разрушила всю нашу жизнь.
Что случилось с Биллом за это время, знает лишь он. Ясно только, что это прошлое пугает его, не дает свободно жить, дышать. Я вижу это и мучаюсь еще больше, потому что не могу помочь.
Ничем…
Как-то накануне нашего дня рождения я спросил у Билла, что он хочет. Нам тогда было лет по семь. Брат улыбнулся и сказал мне на ухо, тихо-тихо, чтобы не услышала мама: «Я хочу крылья, Том. Такие белые и пушистые, как у Ангелов с картинки. Я бы улетел далеко-далеко. А потом бы вернулся и забрал тебя с собой. Представляешь, я смогу дотронуться до звезды. Той, которую мы видели вчера в телескоп на крыше». Я тогда рассмеялся над пожеланием брата.
Крылья я ему так и не подарил, но желание Билла, как это не грустно, исполнилось. Он действительно дотронулся до звезды. Холодной, и в тоже время обжигающе–горячей. Она погубила его, ослепила своим сиянием.
- Том, а я ведь ни разу не был в церкви.
- Что? – я замотал головой, вопрос Билла застал меня врасплох.
- В церкви, - брат лежал на моих руках и теребил своей тонкой изящной рукой мои дреды.
- Но ты же не верующий, - в сердце как будто что-то кольнуло, но тут же отступило.
- Ну и что. Я просто хочу в церковь, я хочу исповедаться, – Билл резко сел, я метнул тревожный взгляд на нож, лежащий неподалеку.
- Ну, хорошо, давай съездим завтра с утра. Тут неподалеку есть замечательная церквушка, там почти не бывает народу, - я улыбнулся, немного удивившись просьбе брата, и начал собрать в кучу мокрое белье с кровати.
А может, и вправду стоит помолиться?
Господи, пусть Билл будет счастлив. Мне больше ничего не нужно. Ни свежего воздуха, ни солнца по утрам, ни этой проклятой жизни. Ведь так не должно быть.
Не должно.
Все для него, все ради него. Я не имею права на очередную ошибку.
Если ты слышишь меня, если ты есть, пожалуйста, помоги. Ведь я не прошу счастья для себя.
Никогда не просил. Я всегда считал себя достаточно счастливым, не нуждающимся ни в чем человеком.
Всегда.
Прошу тебя. Прошу от всего сердца.
Аминь.

Глава 10. Es geht nicht.
- Так-то лучше, – я сидел на коленях у брата, обхватив его худые бедра своими широко расставленными коленями, и осторожно смазывал глубокую царапину на его лице кремом.
Билл вздрагивал каждый раз, когда я касался пальцами его кожи и начинал прерывисто, но едва заметно дышать.
- Больше никогда так не делай, хорошо? – я поставил баночку с мазью на столик и внимательно посмотрел в поблескивающие янтарные глаза.
- Да, - слова, просто слова, в его глазах я прочел совсем иной ответ.
Я слез с брата и уселся рядом с ним на кровати. Билл уже переоделся и закутался в смешной махровый халат, мокрые волосы топорщились в разные стороны. В таком виде он еще больше напоминал мне слабую беззащитную девушку.
- Скоро ужин, Бетти испекла праздничную утку под яблоками. Ты пойдешь? – я лениво развалился на кровати. Мне до безумия хотелось спать.
- Наверное, нет, а то твоей невесте станет плохо от одного моего вида, - Билл как-то недобро и совершенно невесело улыбнулся.
- Ты хранил мои вещи? – брат открыл гардероб и провел рукой по многочисленным вешалкам.
- Да, я собрал все, когда ты ушел из дома, - я прошелся по комнате, выглянув в полуоткрытое окно, дождь прекратился.
- Зачем? Ты же мог все выбросить?! – Билл вытащил из кипы вещей свою детскую розовую толстовку и с какой-то любовью прижал её к груди.
- Я знал, что ты вернешься. Однажды… - мне вновь стало не по себе, что-то страшное, тягуче–воющее ползло из всех углов из этой огромной полупустой комнаты.
Билл молчал. Опять молчал. Тишина давила на меня, заставляла сердце замирать.
- Ну ладно, ты тогда оставайся тут, а я пойду, посмотрю, что там с ужином, - я попытался выдавить улыбку, но получилось плохо.
- Конечно, я подожду, - брат с головой залез в гардероб, роясь в своих старых вещах.
Я вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой скрипучую дверь, единственную во всем доме, производящую столько шума. Нельзя, чтобы Билл выходил из комнаты, но, подумав, я всё-таки вернулся и закрыл дверь на ключ.
Немного не дойдя до лестницы, я остановился: в холле кто-то говорил по телефону.
- Да, отлично. Проверяйте под другими номерами, его наверняка держат под охраной, - хриплый, слегка картавый голос с потрохами выдал Герарда. Он волновался, потому что постоянно запинался, и от этого его речь сливалась в непонятную кашу.
- Я перезвоню около двенадцати, раньше этого времени меня не тревожить! Надеюсь, меня будут ждать только хорошие новости, - о чем этот он?
Позади раздались легкие торопливые шаги. Я обернулся. По коридору шла, нет, буквально «летела» Гретта, на ней было совершенно очаровательное серое воздушное платьице, придававшее ей сходство с предрассветной дымкой.
- Ты все-таки решил поужинать? – невеста, весело смеясь, взяла меня под руку, и мы стали медленно спускаться вниз по лестнице.
- Дядя, ты вернулся! – Гретта отпустила меня и бросилась к стоящему в прихожей Герарду, стряхивающего дождевые капли с огромного зонта.
- Да, золотце, – только он мог впихнуть столько лести и показушной любви в одну маленькую фразу.
- Ой, а это что? – Гретта показала пальцем на внушительных размеров коробку, стоявшую на полу и как-то неправдоподобно наивно захлопала глазами.
- Это? – Герард нагнулся и снял с коробки крышку, украшенную огромным красным бантом и вынул оттуда что-то пушистое и подрагивающее. - Это небольшой подарок по случаю скорой свадьбы!
- Я о таком всю жизнь мечтала! – Гретта взяла щенка на руки, он смешно тыкался носом ей в губы и щурил глазки-бусины.
Забавно, но все это напоминало мне сюжетец и какого-нибудь комедийного сериала, с дерьмовым сценарием и паршивой игрой актеров. Настолько все было наиграно и ненатурально. Надо же, какая забота. Вот и выходила бы замуж за своего ненаглядного дядюшку, готового выполнить любую прихоть «золотой» племянницы.
- Бет, отнеси его в мою комнату и дай молока, – невеста окрикнула горничную, та вскоре появилась и унесла «подарок» наверх.
Гретта побежала за ней, сказав, что через пару секунд вернется.
- Ну, как вторая половинка? – Герард положил мне на плечо руку, она показалась мне невероятно тяжелой.
- Что? – я попытался притвориться, искренне изобразив на лице непонимание.
- Не строй из себя идиота. Тебе это не идет, да и не получается! Думаешь, я дурак и не понимаю, что твои отношения с братом далеко не родственные? Мне вот только одно не ясно, зачем тебе была нужна Гретти? – мужчина больно сжал мое плечо, я едва не вскрикнул, но удержался и лишь судорожно сглотнул.
Слова будто застряли в горле.
- Знаешь что, Томми. Сегодня я намерен взять остальное…. – я резко развернулся и пристально посмотрел в глаза Герарду. Он блефует?
Нет, не похоже. Металлическая гладь никогда не обманывает.
- Это я! Ой, а чем вы тут разговариваете? – на лестнице вновь появилась Гретта, в эту минуту я был ей почти благодарен, она, по крайней мере, спасла меня от общества Герарда.

Передо мной на тарелке дымился огромный кусок курицы, но есть не хотелось абсолютно, пришлось для виду лишь ковырять вилкой.
В столовой была почти полнейшая тишина, если не считать ворчания кухарки, у которой кот стащил изрядный кусок колбасы.
Молчание прервала Гретта, она тоже почти не притрагивалась к еде, хотя и говорила перед ужином, что жутко голодна.
- Я…мне. В общем, мне нужно что-то вам сказать, - Гретта запиналась на каждом слове, нервно теребя в руках шелковую салфетку.
- Да, дорогая, - господи, как меня все это раздражает.
- Я жду ребенка!
- Что? – я не удержался и чуть не упал со стула, Герард со звоном уронил на тарелку вилку.
- Ты шутишь? – я прикрыл рукой рот, губы предательски подрагивали.
- Н-нет. Я хотела сказать еще неделю назад, но еще не была окончательно уверена этом! А вчера доктор Шнеринг сказала, что я на первом месяце.
- Боже… - только и смог вымолвить я. Такого резкого поворота событий я не ожидал.
- А ты что не рад? Гретти, милая наконец-то в нашем доме появится долгожданный малыш! – Герард встал и, подойдя к Гретте, обнял её за плечи.
У меня внезапно закружилась голова, свет от лампы противно резал глаза, и я невольно зажмурился.
- Дорогой, что с тобой? – невеста наклонилась на стол и взяла мою руку в свою.
- Ничего, просто голова закружилась, - я открыл глаза, мир вокруг расплывался на миллиарды разноцветных крапинок.
- По-моему, токсикоз бывает у беременных, а не у их мужей?! – откуда-то издалека донесся издевательский голос Герарда.
Все вернулось на свои места. Приступ прошел так же быстро, как и начался. Лучше бы я находился в том спасительном небытие.
Моя жизнь и впрямь стала походить на ночной кошмар.
Идеальная жизнь, она, как зеркало. Только вот оно кривое.
- Ладно, я пойду наверх, посмотрю, как там наш новый любимец, - Гретта резко вскочила со стула и убежала из кухни. Я не понял, то ли она обиделась, то ли просто испугалась моей реакции.
- Ну и что ты натворил? Да тебе надо было не в музыканты идти, а в актеры. Поверь, ты бы сделал неплохую карьеру. К чему этот спектакль, Томми? – Герард развернул стул и уселся напротив меня.
- Спектакль? – нужно было что-то говорить, не в коем случае не сдаваться.
- Помилуй меня, ты же не малолетняя девица. Падать в обморок от неожиданного известия. Я, конечно, тоже был шокирован, но эмоции нужно уметь держать в себе, дорогуша! – мужчина протянул вперед руку и сжал мой подбородок.
- Убери руки!- я вложил в голос столько ненависти, насколько только был способен, но двинуться все же не посмел.
- Хорошо, я уберу. Но завтра же твой братец тоже уберется отсюда на все четыре стороны. Причем «уберется» насовсем! – я замер, слишком хорошо я успел узнать Герарда за год. Такие, как он слова на ветер не бросают.
- Что передумал? Ты явно дорожишь им больше, чем собой. Но скажи мне, пожалуйста, чем он заслужил подобную заботу? – Герард убрал руку и придвинулся еще ближе.
- Он мой БРАТ! – я откинулся на спинку, приготовившись к самому худшему.
- Вот только не надо врать, не люблю я этого. А хотя, впрочем, не хочешь не говори. Мы же не на допросе, правда?
- Уж лучше бы на допросе, - я огляделся по сторонам, нервно забарабанив пальцами по столу, но мой немой призыв о помощи никто не услышал.
Плевать, я готов на то, что сейчас произойдет.
Надо быть готовым ко всему.
- Не бросайся словами, малыш. Запомни одну святую истину: чем больше молчишь, тем дольше живешь. Кое-кто вот не смог сдержать язык за зубами и скоро отправиться к Аиду. Ах да, я же тебе не сказал. У твоего обожаемого братишки в Германии осталась большая и чистая любовь. Ты бы видел, как он смотрел на него в аэропорту. Я даже позавидовал немного! – Герард облокотился о спинку стула и стал накручивать на палец мои дреды, потихоньку притягивая к себе.
- Что? – я замер, смысл слов дошел до меня не сразу. Билл любит еще кого-то?
- Что слышал. Был у меня старый знакомый Дженис. Да ты знаешь его, он как-то приходил к нам, учил Гретти игре на фортепьяно. Высокий такой, белобрысенький. А твой братишка смотрю падкий до блондинчиков, - да, я вспомнил. Черт возьми, я все вспомнил.
Нет. Я в это не верю. Билл же сам говорил мне, что никого не любил, кроме меня.
Но вся эта загадочная молчаливость, «игры» с ножом. Господи, ответ оказался настолько простым, что мне стало до невозможности противно. Я прекрасно понимал, что Герард сказал мне это нарочно, чтобы позлить. Он мог просто нагло соврать. Но его слова звучали так убедительно, что хотя мой мозг упорно и сопротивлялся этому, но сердце уже согласилось.
За что? За что мне все ЭТО?
- Ой, мы, кажется, расстроились. Ну ничего, я тебя утешу! – Герард резко и грубо притянул меня за волосы и впился в мою шею.
Я лишь судорожно сглотнул комок воздуха, застрявший в горле, и попытался расслабиться.
Не вышло.
Герард обхватил мое лицо руками и слегка прикусил нижнюю губу. Не больно, но довольно ощутимо.
Надо было попытаться получить от этого наслаждение. Я представил Билла, извивающегося в объятьях этого вездесущего Джениса, вколачивающего его в матрас. Мои кулаки невольно сжались. Я ненавидел Билла, ненавидел себя, ненавидел жизнь.
Герард уже по-хозяйски орудует у меня во рту, мне стыдно, но я отвечаю на поцелуй.
Стыдно.
Что вообще такое стыд?
Никогда. Больше никогда в жизни я не буду любить по-настоящему. Да, это великое чувство. Да, оно прекрасно. Но слишком больно терять любимого человека. Я уже достаточно натерпелся.
Больше не сопротивляться. Ничему. Просто нет сил.
- Нас могут увидеть. Но я знаю одно укромное место… - мужчина схватил меня за руку и потащил куда-то в дальний конец кухни.
Герард отодвинул штору, висевшую на стене, и с довольным видом уставился на серую дверь.
Я прислонился спиной к стене и мысленно стал считать до трех. Этот способ всегда помогал мне успокоиться.
Раз.
Где-то наверху Гретта, наверное, играет с новым любимцем.
Два.
Билл…. Биллу плевать на меня!
Три.
Надо съездить в церковь. Я обещал.
- Ну, наконец-то! – Герард щелкнул ключом и открыл дверь.
Четыре.
Нет, до четырех нельзя. Да какая к чертовой матери теперь разница!
Герард впихнул меня в какую-то маленькую, почти неосвещенную комнатку, захламленную всякими старыми вещами. По всей видимости, это была кладовка.
Что ж, секс в кладовке – это что-то новенькое.
Ну, вот, и я начал медленно превращаться в шлюху.
Все когда-то бывает впервые.
Глаза никак не могли привыкнуть к темноте. Лучше бы я вообще ничего не видел.
Герард повернул меня к себе лицом и резко резким движение сдернул с меня футболку, зажав мои руки высоко над головой.
Грубые, не нежные, скорее граничащие с болью поцелуи рассыпаются по моей груди. Я плотно сжал зубы, чтобы не закричать.
_
Дождь закончился. Как-то непривычно, даже неприятно.
Хотелось, чтобы он вернулся, чтобы плакал заместо меня.
Я подошел к окну и вдохнул свежего вечернего воздуха.
Вдруг меня что-то кольнуло в грудь. Я вздрогнул и задрал футболку. Ничего кроме белой кожи и многочисленных уже не заживающих рубцов.
Такое чувство, что кто-то полоснул меня невидимым ножом.
Снова кольнуло, на этот раз сильнее, но уже в районе сердца.
Странное чувство какого-то непонятного ужаса медленно растекалось по сознанию.
Что-то происходило.
_
Герард тяжело дышал, мне казалось, что я слышал стук его сердца.
Надо же, у него есть сердце.
- Встань на колени! – я подчинился. Что может быть легче. Вот только я давненько не делал минетов.
Герард расстегнул ширинку и достал свой возбужденный член. Я в нерешительности замер.
Мир замер. Мира нет. Никогда не было.
Мужчина схватил меня за волосы и ткнул головой в свой пах. Я осторожно обхватил его член рукой и слегка дотронулся губами до распухшей от возбуждения головки.
- Черт, возьми его, Каулитц! – Герард почти срывался на крик, слова с хрипом вырывались из его груди.
Заказ будет выполнен.
Я взял его в рот и начал сосать, медленно, нарочно почти не шевеля губами, что бы не доставлять этому ублюдку слишком много наслаждения.
Похоже, Герарду это не очень понравилось. Он вновь запустил руки в мои дреды и стал яростно дергать меня. Я невольно ускорил ритм, давясь огромным членом, не позволяя ни одной слезинки катиться по щекам.
_
Это становится невыносимым.
Том.
С ним что-то случилось. Я это чувствовал, всегда чувствовал.
Я ломанулся к двери, повернул ручку, но она не открылись.
Брат запер дверь. Но зачем?
Вина. Безумная, воющая и, до невероятности глубокая заполняла душу.
Не откупиться. Уже ни чем. Слишком поздно.
Он всегда пытался возложить всю ответственность на себя.
Я обессилено опустился на пол, прижавшись спиной к двери, и попытался заплакать.
Не вышло.
Мои слезы испарились вместе с верой в надежду и счастливую жизнь. Ушли вместе с Томом.
_
Герард резко остановил меня и рывком заставил подняться на ноги.
- Расслабься, - он сдернул с меня штаны вместе с нижним бельем, развернув лицом к стене, швырнул на какой-то стеллаж.
Я больно ударился локтем об металлическую полку и схватился за нее, как за последнюю надежду.
Герард навалился на меня, я чувствовал его дыхание около самого уха. Сильным движение, мужчина заставил меня прогнуться, надавив на спину, а потом резко, без подготовки ввел в меня сразу три пальца.
Вот тут я уже не удержался от крика, но Герард зажал мне рот рукой и начал быстро двигать пальцами внутри меня.
Противно, но это доставляло мне наслаждение. Смешанное с болью, но, тем не менее, это было наслаждением.
Затем Герард убрал пальцы и в следующую секунду резким движением вошел в меня до самого основания.
- Будь умницей, осталось немного! – он еще может говорить?
Толчок, за ним еще один. Все смешалось: стук сердца, мигание перегорающей лампочки под потолком, скрежетание мыши в дальне углу этой чертовой кладовки.
Я обхватил свой член свободной рукой и в исступлении задвигал им в такт толчкам.
Герард с шумным вздохом излился внутри меня, я кончил парой секунд позже, измарав в казавшейся мне как никогда противной сперме все руки.
- Все, теперь мы в расчете. Если ты, конечно, сам этого не захочешь. – Герард сжал мои плечи, так и не выходя из меня.
Хочу ли я? Я уже больше ничего не хочу. Даже теплых губ Билла, которые всегда служили мне безотказным лекарством.
Все провалилось в какую-то зловонную яму.
Но по другому нельзя.
По-другому просто невозможно.
_
Волна противного возбуждения захлестнула меня с головой. Я выгнулся, невольно обхватив напряженный член рукой и до крови закусил губу.
Он все-таки сделал это.
Ради меня.
Сирень? Какая к черту сирень! Это все глупые мечты. Мечты, которых я недостоин.
Я даже умереть не могу, не то, что жить.
Все прекратилось. Но на смену пришла еще более ужасающая холодная пустота. Я прикрыл глаза и сжал в руках мокрую от спермы ткань брюк.
В голове одна за другой стали рождаться строчки.
Augst haben auf einmal dich,
Machen sie bitte die mich fur auf.
Du zum gespott werden dir gesicht.
Du entbehren konnen meiner?
Может мне снова стоит начать писать стихи?
Я словно умер. Мне стало страшно, но это было так.
По- другому нельзя.
По-другому просто невозможно.

Глава 11. Всегда…
Скрежет дверного ключа оборвал то забытье, в которое я впал ближе к утру, до боли впившись ногтями в собственные ладони. Я отполз от двери. На полу оставались тонкие красные полоски.
Дверь с легким скрипом открылась, и я нервно сглотнул, невольно задержав дыхание.
Том стремительно прошел мимо, даже не взглянув на меня, и, плюхнувшись на кровать, стал в исступлении бить кулаком по бархатному покрывалу. Я поднялся, ухватившись за подлокотник стоящего рядом кресла, и на дрожащих ногах подошел к брату.
Я хотел обнять его и прижать к себе, но в последнюю секунду моя рука нерешительно застыла в воздухе, и я лишь опустился на самый краешек кровати.
- Том… - я закусил губу, брат уже успокоился и теперь неподвижно лежал, закрыв лицо руками.
- Том, послушай, - я дотронулся до его холодной руки.
- Замолчи! Ты врал мне, врал все это время! - он как-то брезгливо отдернул руку и отодвинулся от меня.
- Что? - я непонимающе уставился на Тома, во рту пересохло, воздух в комнате внезапно стал невыносимо горячим. Он обжигал потрескавшиеся губы, не давал нормально дышать.
- Что слышал. Тебе всегда нравилось быть шлюхой. Нравилось выгибаться под чужими телами и развратно стонать, когда тебя трахали! - брат, резко выпрямившись, сел. Его щеки были мокрыми.
Я было открыл рот для возражения, но Том, размахнувшись, ударил меня по лицу. Я отвернулся. Щека горела и ныла, но я не смел даже дотронуться да неё.
- Кому еще ты шептал на ушко нежные слова, а, братец? Кому клялся в вечной любви? - я чувствовал на себе издевательский, полный ненависти и отчаяния взгляд.
- Никому! - я, наконец, повернулся и, готовый к новому удару, вызывающе уставился на Тома.
- Врешь! Ты всегда врал! - но удара не последовало. Вообще ничего не последовало. Последние слова гулко ударились о стены и растворились в тишине, даже ветер, бушевавший за окном всю ночь, затих.
Уж лучше бы Том кричал.
- Том, я… - нужно было что-то говорить.
- Замолчи, - брат резко оборвал меня. В его голосе больше не было той злости и ярости, что была вначале. На смену ей пришло холодное безразличие. По спине пробежали мурашки.
- Я всегда буду… - Том наклонился ко мне и уткнулся носом в мое голое плечо. Кожу тут же обжог приятный жар его дыхания.
- Всегда, - брата начало трясти, и я почувствовал на плече его слезы.
Наверное, я всего в третий раз в жизни видел, как Том плакал. Он всегда держал эмоции в себе. Первый раз у него была страшная истерика в десять лет, когда его бросила первая любовь. Второй раз… нет, пожалуй, это нельзя было назвать слезами, скорее всего, просто сгустком злобы. Том побил все зеркала в доме, когда наша группа распалась. И вот сейчас он сидит такой беспомощный, прижавшись к моему плечу, и я не могу понять, простил он меня или нет.
- Я, понимаешь… - Том замотал головой, опять не дав мне договорить, и прикрыл мой рот ладонью, слегка касаясь губ кончиками пальцев.
Я не выдержал и невольно поцеловал их. Они были теплыми и слегка солоноватыми, но от них пахло противным мужским одеколоном.
Том отдернул руку и сжал её в кулак.
- Билл, ты слишком хороший, ты почти Ангел… - Том отстранился от меня и вытер щеки рукавом кофты.
Эти слова окончательно запутали меня. Он назвал меня ангелом. Меня, человека, во второй раз испортившего его жизнь, человека, который продавал своё тело за деньги!
- Ты не прав! - я почти выкрикнул эти слова, а потом вздрогнул под обжигающим взглядом Тома.
- Ты Ангел, Билл. Продажный Ангел. Может так тебе будет легче? - Том вытащил что-то из заднего кармана брюк и сунул мне под нос.
Я сначала толком не понял, что это такое. Но потом, приглядевшись, узнал стоевровые купюры.
- Зачем? - мне стало страшно, я попытался встать с кровати, но Том крепко удерживал меня за руку.
- Бери, - брат резким движением затолкнул деньги под ремень моих штанов и, повалив меня на спину, прижал своим телом к кровати.
- Что ты делаешь? Не надо! - Том угрожающе завис надо мной.
- Ах да, извини, я забыл. Поцелуй же стоит дороже. Сколько тебе платил твой Дженис? Или, может, ты с ним бесплатно трахался? - Дженис? Откуда Том узнал про него.
Боже… Герард! Он сделал это специально! Все с самого начало было четко спланировано.
- Так-то лучше, братишка! - еще одна бумажка хрустнула в моих штанах.
Том грубо схватил меня за подбородок, до боли сжав пальцами кожу и впиваясь в неё ногтями. Я терпел, даже не шевелился, и почти не дышал.
Его губы накрыли мои, я с готовностью ответил на поцелуй, но Том тут же отстранился и каким-то издевательским взглядом обвел комнату.
- Посмотрим, что тут можно найти, - брат слез с меня. Я остался лежать, испуганно следя за действиями Тома. Он достал из шкафа длинный кожаный ремень и медленно подошел ко мне.
- Протяни руки! - я повиновался, и брат скрутил мои запястья грубой кожей.
Том схватил меня за волосы и, слегка приподняв, бросил на середину кровати, а затем уселся сверху.
Я зажмурился. Мне еще никогда не было так страшно. Где же эти чертовы слезы?
Я не открывал глаза, даже когда Том порвал на мне футболку и отшвырнул её прочь. Было холодно, до ужаса холодно. Брат покрывал мою грудь отрывистыми поцелуями, больше походящими на удары и почти вгрызался зубами в кожу.
_
Что я делаю? Зачем? Но теперь уже слишком поздно, теперь уже не остановиться! Я старался причинить Биллу, как можно больше боли и унижения, чтобы он почувствовал, каково было мне. Но каждый поцелуй невидимым ножом впивался мне в спину, и я слегка вздрагивал, плотно сжав зубы, стараясь не закричать от боли. А Билл сейчас походил на беспомощную куклу. Он спокойно лежал на кровати, не стонал, почти не дышал, лишь изредка его грудь резко поднималась вверх, а потом с шумным вздохом опускалась обратно. На его щеках выступил какой-то еще совсем детский румянец, губы плотно сжаты, глаза прикрыты, только часто подрагивают длинные ресницы.
Я рванул ремень на штанах брата. Деньги, которые я туда засунул, подхваченные потоком воздуха, поднялись в воздух, а затем стали медленно опускаться на пол, подобно высохшим осенним листьями. Я проследил за ними взглядом, а потом снова вернулся к своему нехитрому делу.
Пара быстрых движений, и джинсы Билла вместе с трусами полетели вслед за разорванной футболкой. Я немного отклонился и посмотрел на брата. Он лежал передо мной беспомощный и обнаженный, и мне стало жаль его. Но всего на пару мгновений. А потом я резко склонился к нему, раздвинув худые ноги, и резко, безо всякой подготовки ввел сразу два пальца. Билл выгнулся, по его телу пробежала волна дрожи, но с губ так и не сорвалась ни единого звука. Это начинало походить на пытку, вот только пытали в очередной раз меня.
Я добавил третий палец и начал ритмично двигать ими, стараясь задевать простату. Снова никакой реакции. Вообще никакой. Не вынимая пальцы, я дотронулся кончиком языка до головки уже успевшего напрячься члена. А затем взял его в рот целиком и начал сосать, одновременно в бешеном ритме проталкивая свои пальцы все глубже внутрь брата.
Билл снова изогнулся, но на этот раз с его губ сорвался слабый стон, больше походящий на всхлип. И снова нас окружила тишина. Будь она проклята!
Я понял, что больше не могу. Отстранившись, я поспешно стянул с себя брюки и, зажмурившись, резко вошел в Билла. Ощущение его сжавшихся мышц вокруг моего члена на какой-то момент дало мне забыться, окунуться в спасительную пустоту. Но потом я начал двигаться, и сознание вновь вернулось ко мне. Я посмотрел на брата. Его лицо было каменным, Никаких эмоций, никаких ощущений.
- Я л ю б л ю т е б я… - Билл резко распахнул свои почти черные из-за расширившихся зрачков глаза, и отчетливо проговорил каждую букву.
Я молчал, лишь продолжал инстинктивно врываться в его податливое тело. По щекам уже без остановки текли слезы.
Билл кончил, оросив наши тела теплой спермой, а все еще продолжал яростно вбивать его в матрац. Долгожданное облегчение все не приходило.
Билл закусил губу, в его затуманенном взгляде, промелькнула искорка отчаяния.
Я кончил, впившись ногтями в ягодицы брата, и опустился сверху на него.
_
Я с ненавистью смотрел на подрагивающее в камине пламя, нервно сжимая в руках плед.
На стене до неприличия громко тикали часы, напоминая о том, что скоро ужин. В холле было пустынно. Гретта наверху возилась со щенком, а Герард подстригал кустарники в саду. Ему всегда очень нравилось этим заниматься, и он ни кому не доверял это дело. А Билл…
Я боялся думать о том, что сейчас делает брат. Когда я ушел, развязав его, он все так же неподвижно лежал на кровати, уставившись невидящим взглядом в потолок.
Моему поступку не было оправдания. Я понимал это. Еще мне не давали покоя последние слова, сказанные Биллом. Зачем он произнес их в тот момент? Но было настолько плохо, что я не мог об этом надолго задумываться. Все провалилось в пустоту. Черную, неподвластную времени.
На лестнице послышались шаги. Я нехотя оторвал взгляд от огня и, подняв голову, посмотрел наверх. Билл стоял на втором этаже, цепляясь за перилла, на нем были кое-как натянуты джинсы. Брат открывал рот и судорожно ловил воздух, словно силясь что-то сказать.
Я непонимающе уставился на него и привстал с кресла. Билл сделал неуверенный шаг вперед, бросив на меня какой-то умоляющий о спасении взгляд и, пошатнувшись, упал, скатившись вниз по лестнице. Я сначала даже толком не понял, что произошло, лишь вскочил и застыл на месте.
Но через пару секунд сознание вернулось ко мне, и я бросился к неподвижно лежащему в неестественной позе Биллу.
Прижав его хрупкое тело к себе, я начал судорожно трясти его и беспорядочно хлопать по щекам. Билл не приходил в себя, его голова запрокинулась назад, глаза были плотно закрыты. Я в ужасе приложил ухо к его груди. Сердце почти не билось.
- Нет! - я выронил брата и в ужасе пропятился.
- Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста! - я вновь опустился на колени и прижал тело Билла к себе.
Никто не откликнулся. Мир словно умер в эту секунду, оставив меня одного с умирающим братом на руках. Мне казалось, что я даже слышал издевательский смех у себя за спиной. Ощущение невероятной слабости и беспомощности стальными тисками сковало тело, не давало собраться с мыслями.
- Где вы? Помогите! - я почти не слышал собственного голоса, он казался мне чужим, доносящимся откуда-то издалека.
Слово из другого мира. Другой жизни.
Наконец, на мои крики прибежала Гретта.
- Что слу… - она не договорила, испуганно уставившись на меня.
- Я позвоню в скорую! - Гретта бросилась к телефонному аппарату. Я слышал её взволнованный голос, во время разговора. Меня начала бить крупная дрожь. Чтобы не случилось, я никогда не прощу себе этого.
НИКОГДА!
- Они будут тут через пару минут, - я уже ничего не видел. Передо мной все стоял затуманенный взгляд брата, а в ушах беспрестанно звучали, будто на заевшей записи три злосчастных слова: "Я люблю тебя". Возможно, последних в его жизни…
Губы Билла начали бледнеть, я приложил руку к его шее - сердце не билось.
Пару минут? Они не успеют! Слишком долго. Надо как-то остановить время! Оно - наш главный враг. Из-за него все беды. Но часы все тикали на стене, и стрелка беспощадно медленно отмеряла секунды.
Тик - так.
Мое сердце тоже не билось. Я его не слышал.
Тик - так.
Гретта всхлипывала наверху. Она любит меня. Мы будем счастливы вместе. Наверное…
Тик - так.
Я тоже люблю тебя, Билл. Больше всех на свете. Больше жизни, больше смерти. Больше мечты, в которую ты верил.
Тик - так.
Всегда любил. ВСЕГДА! Ты и я. Никого нет больше. Никто не важен. Ничто не важно.
Тик - так.
Все померкло. Воздух больше не врывался в грудь. Слезы не капали из глаз.
Тик - так…

Глава 12. Engel.
Восемь лет назад…
Тик – так.
Этот будильник тикает громче, чем звонит. И почему он стоит именно в моей комнате?
- Билл, вставай! – я еще сильнее закутался в одеяло, под ним было так тепло и уютно, что совершенно не хотелось вылезать наружу.
- Ты же не спишь, я знаю! – брат попытался сдернуть с меня одеяло, но я накрепко вцепился в него руками.
- Ах так, ну держись у меня! – я услышал какой-то странный шуршащий звук, а потом мне стало безумно холодно.
- Ты что, с ума сошел! Я и так болею! – я в одно мгновение соскочил с кровати, обреченно рассматривая мокрую пижаму.
- Ага, воспалением хитрости, - Том залился громким заразительным смехом.
- Она же ледяная! – я обиженно посмотрел на хохочущего Тома, держащего в руках огромную кастрюлю.
- Ладно, в следующий раз кипяточка налью! Согласен? – брат вновь скривился от очередного приступа смеха.
- Да пошел ты! – я схватил тяжелую от воды подушку и зашвырнул ею в Тома. Тот от неожиданности выронил кастрюлю прямо себе на ногу.
- Больно же, идиот! – брат запрыгал на одной ноге, специально громко причитая, чтобы вызвать у меня жалость. Нет уж, со мной этот номер больше не пройдет.
- Я пальцами пошевелить не могу. А вдруг перелом?! – интонация Тома стала вполне серьезной.
Я сел радом с ним на кровать и легонько дотронулся до его плеча.
- Сильно больно? – похоже на этот раз он не врал.
- Конечно! Ты сам посмотри, - я нагнулся и стянул носок с ноги брата. Нога немного покраснела, но ничего более устрашающего я так и не увидел.
- Молись Тому, богу своему всемогущему! – резкий удар по лопаткам заставил меня упасть на четвереньки, при этом довольно стукнуться головой об пол.
- Тебя как всегда легко провести! – Том продолжал удерживать меня.
Я изловчился и, резко выпрямившись, бросился на Тома, прижав его к кровати. Завязалась непродолжительная драка, в ходе которой я дважды получил по носу и успел залепить пару подзатыльников брату.
- А это что такое? Это вам не бойцовский ринг! – позади раздался сердитый голос мамы.
Я тут же слез с брата и с самым невинным видом захлопал глазами, хитро поглядывая на сердито сопящего Тома.
- Вечно вы жить спокойно не можете! Ладно, давайте собирайтесь. Том, съездишь со мной по магазинам, а Билл останется дома с папой, - мама вышла, прикрыв дверь.
- Отчимом, – еле слышно бросил ей вслед Том.
За все эти годы он так и не привык к новому отцу. Да и я, признаться, тоже. Но мама заставляла называть отчима «папой».
- Привезти тебе килограмм клубничного мороженного? – брат, уже ни капельки не прихрамывая, подошел к окну и распахнул его. В комнату тут же ворвался свежий утренний воздух.
- Да, а что? – я не понял – было ли это правдой или очередной глупой шуткой.
- А то, что не будет мороженного. Вернее, оно будет, но есть его буду только я! – Том толкнул меня, и я плюхнулся обратно на кровать.
- Почему? – недовольно скривился я. Все равно ведь поделится!
- А ты ангиной болеешь! Забыл? – эти слова донеслись уже из коридора, так что запустить в брата очередной подушкой не удалось.
Эта мнимая ангина начинала мне надоедать. Конечно, меня не заставляли ходить в школу, а это было самым главным. Я сидел по пол дня один, дожидаясь прихода Тома, и слушал любимую музыку.
На максимальной громкости.
Я достал из шкафа огромный красный плед - подарок двоюродной сестры на день рождения и, закутавшись в него, сел на пол и достал из-под кровати свой дневник.
Я вел его уже три года. Том смеялся надо мной, говорил, что дневники только для сопливых девчонок. Я соглашался с ним, но втайне все равно продолжал делать записи ежедневно.
Я вздохнул, покрутив в руках ручку, и начал писать.
«Сегодня новый день. Надеюсь, он будет еще лучше вчерашнего, и ничего плохого не случится. За окном идет мелкий противный дождь. Он прав. Он всегда прав. Будто чувствует мое настроение. Я уже давно заметил - когда мне плохо – идет дождь. Или мне плохо, когда он идет? Это все не важно. Важных вещей вообще нет.
Все вокруг говорят про любовь, влюбляются. А я все еще не могу понять, зачем нужно это чувство. Что такое настоящая, большая и искренняя любовь, по которую так много пишут в книгах, снимают фильмы?
Ну да, я тоже люблю.
Люблю маму, нашу собаку. Люблю Тома. Ведь они самые близкие, кто только у меня есть. Только они поймут меня и поддержат в трудную секунду. Словом или просто взглядом.
Но я знаю, когда-нибудь настанет момент, и я, наконец, найду человека, которого буду любить по-настоящему. Я тогда обниму его, поцелую, а затем прошепчу на ухо тихо-тихо, эти волшебные слова, которые перевернут наши жизни: «Я л ю б л ю т е б я».
_
Эти бесконечные походы по магазинам утомляют даже меня. Хотя я и выпросил у мамы много чего вкусного.
А теперь мы тащим полные пакеты к машине, мама рассказывает какой-то анекдот. Но я плохо её слышу, из-за громкого шума вокруг.
- Ну, вот и все! Сегодня устоим небольшой семейный праздник, – мама с довольным видом села за руль и повернула ключ зажигания.
Мы ехали довольно быстро. Я приоткрыл окно и ловил языком маленькие колючие дождевые капельки. По радио играла какая-то рок-музыка. Я никогда такой раньше не слышал. Должно быть, это очередная группка, которая распадется через пару лет, и никто о ней больше не вспомнит.
Внезапно меня как-то странно кольнуло в сердце. Я согнулся пополам, скривившись от боли, но она прошла через пару секунд.
- Что с тобой? – мама обеспокоено оглянулась на меня.
- Ничего, уже все прошло, - я улыбнулся и откинулся на сиденье.
Но меня тут же скрутило в новом приступе. Боль гигантской волной накрыла меня, стало невероятно трудно дышать. Воздух будто раскалился.
Откуда-то издалека раздался скрип тормозов и голос мамы, но я не мог разобрать не слова. Все словно погрузилось в вязкий туман.
Что же это такое? Словно плохо не мне, а кому-то другому.
Билл….
С ним что-то случилось. Что-то очень плохое!
- Том, Том, очнись! – я замотал головой, боль все усиливалась, но теперь она стала какой-то тупой, давящей.
- Мама, Билл… - язык заплетался, я с трудом выговаривал буквы.
- Все хорошо, сейчас мы поедем в больницу, - дышать стало легче.
- Нет! Биллу плохо! Я это чувствую. Поедем скорее домой! – мама прикрыла рот рукой и, ни говоря не слова, села обратно в машину.
Мы ехали так быстро, что немного закладывало уши. Боль почти отступила.
Мы вбежали по мокрым ступенькам. Мама дрожащими руками стала рыться в сумочке, ища ключи от дома. На это ушло много драгоценных секунд. Казалось, время сейчас было против нас. Оно делало все, чтобы не дать нам найти Билла.
- Билл! Где ты? – мама забежала в кухню.
- Билли! – я заглянул в туалет и ванную – пусто.
- Би… - я не договорил, потому что увидел брата, лежащего на лестнице, ведущей на второй этаж.
Я бросился к нему и пытался приподнять, голова брата запрокинулась назад.
- Мама! Мамочка! – на мои крики прибежала мама. Она на мгновения застыла, испуганно уставившись на нас, а потом бросилась к висящему на стене телефону.
Я поглаживал Билла по волосам, его лоб и губы были какими-то холодными. Слишком холодными.
А что если он умрет сейчас? Что если врачи не успеют. Я не вынесу, я не смогу жить дальше! Это все я виноват – облил его водой. Вдруг он и вправду болел. Это все из-за меня. Из-за МЕНЯ! У меня началась истерика, слезы безостановочно катились по щекам, я даже не вытирал их.
Время, казалось, замерло, мы словно попали в фильм с замедленным действием.
Губы Билла были бледными, почти синими. Я испуганно прижался к ним щекой – холодные. Тогда я, недолго думая, накрыл их своими. Я пытался согреть брата, согреть любым способом. Мне самому было до невыносимости холодно.
Сквозь окружающую меня пелену, прорезался вой сирен, доносящихся с улицы. Мгновение спустя в коридоре раздался топот. В комнату вбежало три санитара, несущих какой-то странный прибор. Кто-то оттащил меня от брата, я цеплялся за его руку из последних сил, но меня грубо отпихнули в сторону. Я стоял в стороне, глотая соленые слезы.
- У него остановилось сердце, - у противоположной стены стояла мама. Она была до ужаса бледной, её руки тряслись.
- Подключайте! разряд, - санитары склонились над братом, и в следующую секунду его тело выгнулось дугой.
- Ничего! Еще разряд! – и вновь этот ужасный треск. Я зажмурился, чтобы не видеть всего этого.
- Разряд! – мне хотелось закричать, оттащить их от брата и обнять его.
- Разряд! – Билл снова выгнулся, но на этот раз он широко распахнул глаза и, открыв рот, стал судорожно хватать ртом воздух.
- Его надо госпитализировать, фрау Каулитц! – мама кивнула.
Билла положили на носилки. Я подбежал к нему и схватил за руку. Брат посмотрел на меня затуманенным, ничего не понимающим взглядом.
- Я л ю б л ю т е б я, - я опешил. Санитары вновь отстранили меня.
Почему он сказал это? Зачем? Ну да, я тоже люблю его. Как брата…
Окно в кухне внезапно распахнулось, и внутрь вместе с потоком ветра ворвался целый вихрь из белоснежных лепестков сирени. Я уставился на эту картину с невольным восхищением. Страшно завораживающе.
- Тик – так.
Я оглянулся на настенные часы. Время снова устремилась вдаль, на сей раз оно не смогло нам помешать.
Вой сирен стих за поворотом. Они увезли моего брата к себе, забрали его у меня!
Я встал и со злостью захлопнул окно.
_
2 октября 2007.
- Разряд! – снова это! Все по кругу. С Биллом уже было такое однажды.
Я старался не смотреть на то, как тело брата вздрагивает под реаниматором.
Секунды превратились в часы, а те в свою очередь – в вечность.
- Том! – брат выгнулся, с его губ сорвался громкий крик, лопнувший подобно хрустальному шару.
- Билл, - я отпихнул одного из санитаров и схватил брата за руку. Его губы были по-прежнему синими, дыхание резкими рваными толчками рвалось из груди.
- Господи, как я испугался! – я прижал Билла к себе. Казалось, он стал каким-то невесомым, больше походящим на пушинку, его колотила сильная дрожь.
- Все будет хорошо, теперь все буде хорошо, - к глазам опять подступили слезы.
- Только ты и я. И никого больше, слышишь! – мне было плевать, что за спиной стоит Гретта и Герард. Мне было наплевать на всех, кроме брата.
Я чуть не потерял его, во второй раз.
Чуть не потерял…

Глава 13. Sweet dream.
Я всю ночь просидел у постели брата, даже не сомкнув глаз. Билл тоже спал очень тревожно, как будто урывками, прерываемыми частым бредом. Он резко выпрямлялся и начинал беспорядочно повторять какие-то несвязанные друг с другом слова. Потом снова опускался, сжимал тонкими пальцами простыни и засыпал. Я внимательно следил за тем, как мерно поднимается и опускается его грудь.
Облегченно вздыхал и прикрывал глаза. Но потом все начиналось снова, по кругу.
Я посмотрел на часы – было уже почти шесть утра. За окном начало светать. Первые желто-красные лучи солнца пробивались сквозь синеву ночи, но звезды еще не успели погаснуть. Значит, еще не все потеряно.
Я наклонился к Биллу, убрал прядь волос с его бледного лба, покрывшегося испариной, и всмотрелся в спокойное, почти каменное лицо. Искусанные губы были плотно сжаты, ресницы изредка подрагивали. Словно крылья бабочки. Такие же красивые и невесомые. Мне безумно захотелось дотронуться до них губами. Но я, переборов себя, опустился обратно в кресло. Слишком свежи были воспоминания прошедшего вечера; слишком тяжело было на душе; слишком сухими были глаза.
Ветер слегка колыхал прозрачные занавески, а вокруг было настолько тихо, что хотелось закричать. Но я молчал, до посинения сжимая губы.
- Нет, так не должно быть, не может, нет! – Билл заметался на постели, я подскочил к нему и крепко сжал его руку в своей.
Брат распахнул глаза и уставился на меня. В его взгляде не было что-то странное, пугающее, чужое.
- К–кто ты? – я опешил, выпустив руку Билла, и резко отпрянул назад.
Брат немного приподнялся на локтях и закусил губу.
Хоть что-то в его поведении осталось неизменным.
- Кто ты? – снова этот вопрос. Мне стало до невероятности жутко – брат–близнец не узнавал меня.
- Билл, это я, Том! Ты разве не помнишь меня? – я дрожащими руками надавил на плечи брата, заставляя его опуститься обратно. Врачи сказали, что он должен находиться в полном покое.
- Нет, - карие глаза словно потускнели, я больше не видел в них прежнего блеска. Судьба снова решила жестоко пошутить надо мной. На этот раз она припасла самое страшное наказание – отняла у меня самого близкого человека.
- За что, Господи за что?! - я уже не отдавал отчета своим поступкам, слова сами собой вырывались наружу.
- Ведь этого нет! Правда? – никогда я еще не видел брата таким напуганным, как сейчас.
- Чего нет? – я попытался совладать с дрожью в голосе, но у меня плоховато получилось.
- Этого! – Билл вытянул руку и показал пальцем куда-то вверх.
Я, оглянувшись, поднял голову.
Ничего. Там ничего не было. Только белый потолок и еле заметная тень от веток дерева на стене.
- Там ничего нет, Билл! Успокойся, - я попытался обнять брата, но он оттолкнул меня.
- Ты врешь! Ты все врешь! Да кто ты вообще такой? Я тебя даже не знаю! Я… - Билл не договорил, лишь со вздохом откинулся на подушки, в очередной раз потеряв сознание.
И снова тишина вокруг.
На улице уже становилось совсем светло, по окну прыгала, противно чирикая, какая-то маленькая серая птичка.
Я встал и, подойдя к окну, распахнул его. Воздух был свежим, но каким-то чересчур пыльным и приторно сладким. Хотя, может, мне просто показалось. Облака окрасились в приятную сиреневатую окраску, а из-за горизонта уже появилась огненная полоска солнца.
С неба пропали последние звезды.
- Том! Том, - я резко развернулся, Билл с плотно зажмуренными глазами как заведенный повторял мое имя.
- Что? Что случилось? – я залез на кровать и, обняв брата, прижал его к себе.
- Все как в кошмарном сне, мне страшно. Я умру, Том! – плечи брата часто-часто подрагивали.
- Нет, не умрешь! Все будет хорошо, я обещаю тебе, - я поцеловал Билла в мохнатую макушку.
Мне почему-то вдруг безумно захотелось, чтобы брат и вправду навсегда забыл, кто я такой. Забыл всю ту боль, что я причинил ему за прошедшие сутки, всю ту грязь, которой поливал его жизнь.
- Всегда… Том, что это значит? – я вздрогнул, Билл все вспомнил.
Повисла неловкая пауза.
Я нашел силы лишь на то, чтобы отрицательно замотать головой.
Билл не плакал, не дрожал, даже уже не боялся. Лишь смотрел на меня серьезными, полными немого отчаяния, глазами. Нам не обязательно было говорить друг с другом, мы понимали все и без слов, читая ответ во взгляде.
- Давай уедем отсюда! Просто убежим! Прямо сейчас! – Билл говорил быстро, глотая слова.
- Да, точно. Только ты и я. Нам ведь никто больше не нужен, Том! – я снова лишь отрицательно покачал головой и закрыл лицо руками.
Я не мог. Да, черт побери, не мог. Сам не знаю, почему.
Я не любил Гретту, скорее был просто очень привязан. За тот год, что мы провели вместе, её золотистые локоны, заливистый смех, жизнерадостная улыбка стали своего рода наркотиком. А теперь ещё это известие о беременности…
Я не мог…
Но как сказать об этом Биллу? Он поймет, согласится со мной, но в душе все равно никогда не простит. Я слишком хорошо знал своего брата.
- Прости… - Билл обмяк в моих руках, и я осторожно опустил его на подушку.
Так-то лучше.
Я пощупал его лоб – он был холодным, значит, жар спал, и дело вскоре пойдет на поправку.
Еще вчера вечером я думал, что это завтра не наступит для нас никогда.
Но завтра наступило так же стремительно, как и всегда, принеся с собой страх неизвестности, страх того, что еще не случилось.
_
Пламя обжигало щеку. Я поморщился, пытаясь заградиться от него руками. Но оно лишь разгорелось еще сильнее. Ослепительно, до невероятности ярко и противно. Но боли не было, все тело словно онемело. Я уже привык к этому. Привык сгорать.
Но пламя внезапно сменилось льдом и стало безумно холодно. Я чувствовал это, чувствовал, но не мог ничего сделать.
- Всегда… Том, что это значит? – зачем я задал этот вопрос, ведь ответ на него можно было прочитать и во взгляде Тома. Все, что он сделал вчера, не имело никакого значения. Лишь очередная серая картинка, которая, смешавшись с сотнями других, растворилась в моем сознании.
Повисла неловкая пауза.
Том замотал головой.
Мне стало спокойно. Так спокойно, как не было еще никогда. Я чувствовал себя в полной безопасности.
- Давай уедем отсюда! Просто убежим! Прямо сейчас!- эти слова словно вырвались из груди сами собой.
- Да, точно. Только ты и я. Нам ведь никто больше не нужен, Том! – я прекрасно знал ответ, я прекрасно понимал, что это невозможно. Уже невозможно, но какая-то маленькая частичка меня все же надеялась на то, что Том согласится.
Снова отрицательный кивок головой.
Во рту вдруг появился какой-то солоноватый привкус, голова закружилась. Я втянул носом свежий воздух и провалился в пустоту.

***

Что-то яркое слепило глаза, не давая спать. Я недовольно приоткрыл один глаз. Солнечный свет из окна падал прямо на кровать противными солнечными зайчиками. Голова все еще кружилась, но мысли стали потихоньку выходить из жужжащего хауса.
- Ага, очухался! – голос донесся откуда-то со стороны окна. Но у меня не было сил, чтобы повернуть голову.
- Что молчишь, сучка? – голос был писклявым, режущим уши, принадлежащим явно какой-то девушке.
Вот только какой?
- Давай на подъем! – меня резко дернули за воротник футболки.
Гретта? Откуда у неё столько силы?
Я уткнулся носом в подушку и сдавленно застонал, головная боль усилилась, сердце неприятно покалывало.
- Гретти, но зачем же так грубо? – а вот обладателя этого голоса я распознал сразу, мои кулаки инстинктивно сжались.
Я чувствовал себя ночным мотыльком, которого поймали и посадили в стеклянную банку, а затем безжалостно выставили на солнце. Сотни людей проходят мимо, видят, как я отчаянно бьюсь о стеклянные стенки своей тюрьмы, и лишь злорадно ухмыляются.
Вот только сил биться уже нет…
- А ты неплохой симулянт, я смотрю! – меня резким движением перевернули на спину.
- Но, знаешь, у меня тоже есть небольшой план на этот счет, - Гретта склонилась надо мной и медленно провела пальцем по моим губам.
- Что? – я попытался оказать хоть какое-то возможное сопротивление, но Герард поднял мои руки и прижал их к изголовью кровати.
- Зачем тебе Том? – горячее дыхание обжигало щеку.
- Тебе что-то непонятно? Повторить вопрос? – теплые губы слегка коснулись моей щеки.
Волосы Гретты противно щекотали шею. Девушка высунула язычок и провела им по моим губам. Я втянул воздух и невольно открыл рот, её язык тут же скользнул внутрь.
Герард еще сильнее сжимал и без того затекшие запястья.
Уже скорее по привычке я ответил на поцелуй, но, улучив момент, больно укусил Гретту за губу, и в рот тут же ворвался солоноватый привкус крови.
- Спятил! – Гретта прикрыла рот рукой и отстранилась, из-под белоснежных пальчиков тонкой струйкой сбегала кровь.
Я вдруг неожиданно для самого себя расхохотался. Громко. До неприличия громко.
Я смеялся до тех пор, пока не понял, что больше не могу дышать.
Герард со всей силы ударил меня по лицу, разбив нос. По щеке тут же потекла теплая кровь. Я высунул язык и вызывающе облизал губы.
- Шлюха! – мужчина отпустил мои руки и отошел в сторону.
Я лежал на кровати спокойно, не шевелясь, но все мышцы моего тела были напряжены до предела.
Тишину взорвал новый приступ смеха, на этот раз смеялась Гретта, но из её глаз при этом текли слезы.
- Я убью тебя! Придушу собственными руками! – Герард бросился к девушке и обнял её, она истерично колотила кулаками по его спине.
Я улыбнулся и закрыл глаза.
Хлопнула дверь. Очередной дурной сон закончился.
Сейчас я открою глаза, и передо мной будет сидеть Том.
Я открыл глаза. Никого не было. Лишь на тумбочке завибрировал мой сотовый. Поморщившись, я протянул руку и, взяв его, посмотрел на экранчик. Звонили с неизвестного номера. Брать жутко не хотелось, наверняка просто ошиблись.
Но что-то заставило нажать меня на кнопку связи.
- Да, я слушаю, - молчание, только противное жужжание и странный звук, напоминающий взлетающий самолет.
- Алло, кто это? – я уже было хотел нажать отбой, как вдруг в трубке раздалось покашливание.
- Говорите! – наверное, просто чья-то злая шутка.
- Билл, это Дженис, - я едва не выронил трубку.
- Что тебе надо? – из-за него, все это случилось из-за него.
- Билл, пожалуйста, ты должен кое-что сделать! – голос Джениса дрожал, он стал каким-то грубым.
- Я и так слишком много для тебя сделал!
- Нет, ты не понимаешь. Это важно и для вас с Томом. Это поможет разоблачить Герарда! – Дженис перекрикивал шум, должно быть, он звонил из аэропорта.
- До свидания, Дженис! – я нажал на отбой и отбросил телефон на противоположный конец кровати.
Нет, кошмар не закончился.
Кошмар только начинается…

Глава 14. Beichte.
Смешно, но иногда в жизни все бывает наоборот. То есть, не то чтобы наоборот, просто все не так, как должно быть.
- Что это? – я перегнулся через плечо брата.
- Журнал, что не видишь?! – раздраженный тон….
Забавно, но мне так нравилось слушать, когда брат ворчал.
- А зачем тебе все это? – я сел на пол, рядом с Томом.
- Смешной вопрос. А почему ты ведешь дневник? – я чуть губу не прикусил от неожиданности. Откуда Том узнал про дневник?
- С чего ты взял? – я наклонил журнал и посмотрел брату прямо в глаза.
- Надо тайники получше делать! – ехидное выражение лица – Том явно нарывался на драку. Что ж, будет ему драка.
- Ах так! – я выхватил этот чертов глянцевый журнал с голыми девахами на обложке и вцепился руками в дреды брата.
- Ты что, совсем обалдел! Даже дерешься, как девчонка! – я улучил момент и с размаху врезал Тому по носу. Из него тут же тонкой струйкой засочилась кровь.
- Ой, извини! – я испуганно посмотрел на брата, зажимающего ушибленное место рукой.
- Душаг, ты мне нос шломал! – я резким движением убрал руки Тома от лица.
- Я же не специально, да и силы у меня, сам знаешь… - я вытащил из кармана платок и начал аккуратно промокать им нос Тома.
Брат замер, мне даже показалось, что он почти не дышал. Том вообще стал в последнее время каким-то странным. Он словно избегает меня, боится моего общения. Это началось после того, как я чуть не умер. Тогда брат целыми сутками сидел возле моей койки в больнице, даже на ночь пару раз оставался. Я тогда украдкой наблюдал за тем, как он дремлет в больничном кресле. Дышит так ровно и спокойно, только длинные ресницы иногда слегка подрагивают…
- Билл, а это правда? То, что ты мне тогда сказал, - я непонимающе уставился на брата.
- Не смотри так, ты же прекрасно все помнишь, – я вздрогнул и опустил руку с платком.
«Я люблю тебя»…
Что это значит? Может, я просто сказал эти слова, когда находился на грани жизни и смерти.
А может, нет…
Важно то, что я сказал их Тому. Не маме, ни кому-то другому, а Тому. Своему брату–близнецу.
- Нуу… - я не знал, что ответить.
Том вдруг резко подался вперед и повалил меня на пол.
- Ты чего? – я выставил вперед руки и уперся ими в грудь брата.
Вместо ответа Том лишь как-то непонятно ухмыльнулся. Расстояние между нашими лицами стремительно сокращалось.
- Я тоже…люблю тебя… - Том осторожно дотронулся своими губами до моих.
- Нет, Том. Нет, так не долж…
- Заткнись! – брат снова поцеловал меня, на этот раз уже по-настоящему, как взрослые. Я невольно открыл рот, и Том тут же запустил язык внутрь.
А ведь не умел целоваться! Совсем не умел…
Но почему-то я инстинктивно задвигал губами в ответ, ища своим языком язык брата, сливаясь с ним в единое целое.
Том сдавленно застонал мне в рот.
Смешно, но иногда в жизни все бывает наоборот. То есть, не то чтобы наоборот, просто все не так, как должно быть.
_
- Ну, как ты? – Том, сонно потягиваясь, зашел в комнату.
- Ну, учитывая то, что я второй раз чуть не угодил на Тот Свет, значительно лучше, – я попытался пошутить, но, признаться, вышло плоховато.
- Не смешно, Билл! Я же серьезно спрашиваю, - Том сел на кровать рядом со мной и погладил рукой по волосам.
- Нормально, - я улыбнулся и потерся щекой о руку брата.
- Иногда ты умудряешься быть совершенно непохожим на себя. - «Иногда»?
Да я почти всегда играю какую-то роль!
- А тебе это разве не нравиться, братишка? – последние слова были сказаны уже скорее не мной, а чем-то чужим, но прочно обосновавшимся внутри меня.
- Не называй меня так! – Том отстранился и сложил руки на груди.
- Да ладно тебе, не дуйся. Я же больной, у меня бред, - я притянул брата за ворот мешковатой футболки к себе и обнял его.
- Бред – это жизнь и все что с ней связано, - Том ухмыльнулся и чмокнул меня в щеку. Как-то слишком по-братски, как-то слишком по-родному. Я даже слегка замотал головой от удивления.
Я почему-то вспомнил Гретту и её неожиданный поступок. Я не понимал, зачем она сделала это. Просто чтобы позлить? Вряд ли…
У этой семейки было еще очень много скелетов в шкафу, я это знал.
- Помнишь, я обещал тебе съездить в церковь? Сегодня как раз нет утренней службы, - брат забрался ко мне под одеяло, плотно прижавшись.
Странно, но все это напомнило мне наше детство…
- Да. Поехали, я уже нормально себя чувствую! – я тихонько стукнул Тома по носу и уткнулся носом в его теплую шею.
- Я только переоденусь, буду через пару минут, – Том стремительно вскочил, и спустя пару секунд я уже слышал его торопливые шаги в коридоре.
Встав с кровати, я медленно прошелся по комнате, ноги сильно отекли после ночи, и что-то неприятно покалывало в боку, но в остальном я чувствовал себя отлично. Даже очень.
Внезапно мой взгляд упал на сотовый, покоящийся на прикроватной тумбочке. Неужели это правда был Дженис? Если да, то о чем он меня просил?
Возможно, я был слишком груб с ним.
Он ведь ни в чем не виноват. Всем нужны деньги, и в этом я прекрасно его понимал. Ведь еще не так давно я готов был трахаться буквально круглосуточно и с кем попало, лишь бы наскрести денег на квартиру и приличную одежду.
Я пошарил рукой в кармане висящей на стуле куртки и вытащил пачку сигарет. Повертев её в руках, я вытащил одну.
Конечно, курить мне сейчас не следовало больше всего, но именно это и толкало меня к тому, чтобы это сделать. Я тяжело вздохнул и, щелкнув зажигалкой, закурил.
Нервно втянув в себя порцию едкого никотина, я открыл окно.
На улице было невероятно тепло, погода словно решила тоже устроить себе небольшой перекур.
В голове все вертелся один и тот же вопрос: «Почему? Почему мы не можем просто сбежать отсюда?».
Ответ на него растворился в сером дыме, тонкой струйкой поднимающегося наверх, к кроваво-красным утренним облакам.
Я выкинул окурок за несколько мгновений до того, как вошел Том.
- И зачем ты курил? – брат сейчас очень походил на нашу маму.
Господи, сколько я её уже не видел? Все бы отдал, чтобы просто обнять её.
- Нотации мне читать будешь? – я надел куртку и взял сотовый.
- Ладно, поехали! - Том схватил меня за рукав и потащил к выходу.
_
- Ты хочешь этого?
- Чего? – Том удивленно вскинул брови, словно и в правду не понимал о чем идет речь-
- Этого, – я резко впился поцелуем в его шею.
Том резко выдохнул и, подмяв меня под себя, прижал к стулу. Железная ручка больно впилась в спину, я замычал от боли, отвечая на поцелуй брата.
- Мама может прийти минут через пятнадцать! – я оторвался от его губ.
- Плевать. Время, оно ведь ничтожно, братишка? – Том стянул с меня футболку и, схватив со стола огромный мясной ножик, стал выводить на груди замысловатые узоры.
- Боже, Том… - я выгнулся, крепко сжав руками кожаную сидушку.
На той неделе он впервые трахнул меня. Было больно, чертовски больно. Но я уже почти забыл про это.
И теперь мне хотелось большего…
Нож вскользь прошелся по груди и оставил неглубокий порез. Я закусил губу и откинул голову, мой член уже наверняка упирался в ногу брату.
Том откинул нож в сторону и принялся обводить языком мои напрягшиеся соски.
_
Церковь была маленькой и от этого какой-то уютной.
В небольшом канделябре под самым потолком потрескивали настоящие свечи, пахло каким-то еле уловимым цветочным ароматом.
- Святой отец, - Том произнес эти слова почти шепотом и сильно сжал мою руку.
- Да, я слушаю вас, - к нам вышел пожилой мужчина, одетый в черное.
- Я….то есть мой брат, он хочет исповедоваться, - от волнения у Тома дрожал голос.
- Так почему же ты говоришь за него, сын мой? – священник улыбнулся и сложил руки на груди.
- Он….
- Нет! – я оборвал брата но полуслове, - Я просто почти никогда не бываю в церкви.
- Это не такая уж и большая проблема, пройдемте со мной, а ваш брат пусть посидит здесь и помолится.
Я последовал за святым отцом, кинув прощальный взгляд на Тома, который с каким-то отрешенным видом опустился на деревянную скамью.
- И о чем вы хотите мне рассказать, сын мой? – я мрачно посмотрел на пыльную загородку и нервно сжал кулаки.
_
- Том, я больше не могу! – я медленно сполз на пол, цепляясь за колени брата и попутно стягивая с него штаны.
Теперь мы поменялись местами. Тому достался жесткий стул, а я стоял перед братом на коленях.
Совсем как перед Богом…
Я медленно начал снимать с Тома трусы, живот сводила от какого-то непонятного чувства толи опасности, толи нерешительности.
- Чего же ты медлишь? – Том выдавливал слова сквозь плотно сжатые зубы.
Мое тело словно онемело, я не мог пошевелить даже пальцем.
Брат неожиданно резко дернул меня на себя, ткнув меня носом в свой член.
Он уже был довольно напряженным. Я неуверенно высунул язык и провел языком по вспухшей головке. Том тут же еле слышно простонал. Это немного прибавило мне уверенности. Я взял его член в рот полностью и принялся медленно двигаться, стараясь не плотно сжимать зубы.
_
- Я… - все слова, которые я тщательно проговаривал по дороге в церковь, напрочь вылетели из головы.
Повисла неловкая пауза. Я не видел Святого отца, но чувствовал на себе его пристальный взгляд.
- Я спал с собственным братом! – сказав это, я даже почувствовал некоторое облегчение.
- С братом? Но это же великий грех.
- Знаю, иначе я бы не пришел сюда! – слова священника немного разозлили меня.
Зачем я вообще пришел в эту церковь? Я же никогда не верил в Бога!
- Но Бог видит все, если ты искренне раскаиваешься в своем грехе, он простит тебя, - шепот противно резал уши.
- Нет, не простит, - я опустил голову, по щекам бежало что-то холодное.
_
Том резким движением поднял меня на ноги, и, приподняв, усадил на скользкий стол.
Я откинулся назад, стараясь не думать о том, что сейчас произойдет.
Пара мгновений, и брат стянул с меня джинсы вместе с нижним бельем.
Я что-то невнятно простонал и развел ноги в стороны.
Желание, сильное, просто до невероятности огромное – вот все, что сейчас заполняло меня.
Я выгнулся, когда почувствовал, как Том ввел в меня сразу два пальца. Было больно, но совсем чуть-чуть.
Том задвигал рукой, и я уже не смог сдерживать громких стонов, вырывающихся из моего рта. Мне казалось, что в этот момент их слышала вся улица.
После нескольких резких движений брат вынул пальцы, и я попытался расслабиться, но когда головка члена коснулась меня, все мышцы непроизвольно сжались.
Том одним резким движением вошел почти до самого основания, я до крови прикусил язык и вскрикнул.
- Потерпи, ладно? – я уже почти ничего не соображал, но все равно кивнул головой.
Том задвигался во мне быстрыми толчками, а я все никак не мог попасть в нужный ритм и тяжело дышал.
Сколько прошло времени, я не знал. Том, вцепившись руками в мои бедра, кончил, излившись внутри теплой жидкостью, а я присоединился к нему парой мгновений позже, сжав собственный член и забрызгав спермой стол.
_
- Почему нет? – в голосе прозвучало неподдельное удивление.
- Потому что таким, как я, нет прощения, святой отец. Даже Бог не хочет забрать меня к себе. Я дважды умирал, но меня возвращали к жизни. К этому грязному, никчемному понятию, где есть только боль! – я почти выкрикивал слова, уже не сдерживая эмоции.
- Ты ошибаешься, пока ты чувствуешь боль – ты живешь. Вот когда тебе буде все равно, тогда и придет смерть!
– Жить болью? Я не хочу так! Слышите, не хочу! - в комнате стало душно и запахло чем-то приторно сладким, или мне это только показалось.
- Но это твой долг. Человек рождается в боли, и поэтому платит за неё всю жизнь, - стало нечем дышать.
Нет, мне это не казалось. Я начал медленно проваливаться в полуобморочное состояние.
Какие-то обрывки фраз и сотни, тысячи голосов. Се смешалось в однообразной, серой массе.
Я беспомощно цеплялся руками за деревянную балку, но сил было слишком мало.
Том…
Он же в соседнем помещении. Он сейчас придет и спасет меня! Так было всегда. Брат выручал меня во всем, был моим единственным Ангелом–Хранителем.
- Том… - губы беззвучно прошептали до боли знакомое имя.
Я полностью погрузился в какую-то пустоту.
Пустоту, где не было ничего. Где не было боли…

Глава 15. Зеркало.
Противный шуршащий звук заполнял собой все вокруг. Казалось, он был повсюду. Надо мной, подо мной, даже внутри меня.
- Умойся! – мне в лицо плеснули чем-то обжигающе холодным.
Я, не открывая глаз, стал тереть руками лицо.
Голова ужасно болела, а в горле противно першило.
- Теперь легче? – голос был глухим, я не мог понять, откуда он доноситься и кому принадлежал.
- Т-том? – слова с большим трудом срывались с моего я зыка. Будто я вообще разучился говорить.
- Нет, не Том….
Я открыл глаза и испуганно выставил вперед подрагивающие руки. Глупый, как будто это могло меня от чего-то защитить.
Я сидел на полу в какой-то огромной ванной комнате, оклеенной блестящей черной плиткой. В глазах рябило.
С трудом повернув голову, я уставился на человека, сидящего на кромке ванной. Его лица я, к сожалению, разглядеть не мог, по смутным, расплывчатым очертаниям даже нельзя было понять, кто это – мужчина или женщина.
- Где я? – я потер рукой глаза и попробовал приподняться, но меня тут же повело в сторону, и я рухнул обратно, больно ударившись коленкой об твердый пол.
- В безопасности, - голос звучал ободряюще, почему-то ему хотелось безумно поверить.
- А Том?
- Тоже. Мы перестарались с эфиром в церкви, так что у тебя будет немного кружиться голова, - воспоминания колющими иголками нахлынули на меня.
Церковь, эта проклятая исповедь и приторно сладкий воздух, от которого я потерял сознание.
Все было подстроено…
- Кто ты? – сил хватило только на то, чтобы обхватить дрожащие колени руками и прижать их к подбородку. Так я чувствовал себя более защищенным.
В ответ то ли смешок, то ли всхлип. Человек вышел из тени и остановился в полуметре от меня.
Я поднял голову. Высокий, худой, но заметно сутулящийся, с пышной копной черных волос, торчащих в разные стороны, тонкие черты лица, раскосые карие глаза и насмешливая улыбка, которую эффектно подчеркивала родинка, находящаяся чуть пониже пухлых губ. Картину дополняли глубокие царапины покрывающие все лицо и приторный, едкий запах цветочных и явно дешевых духов.
Я зажмурился и замотал головой, надеясь, что видение пройдет.
Это все просто дурной сон…
- Страшно? – спокойный, до боли спокойный голос вернул меня обратно в реальность.
Я открыл глаза, передо мной на корточках сидел «я» и буквально пожирал меня взглядом.
- К-кто ты? - я буквально вжался в стенку.
- Я? А ты разве не узнаешь? Я - Билл Каулитц! – в его голосе было что-то знакомое, еле уловимое, но знакомое.
«Билл» резким движением прижал меня к стене и сжал сквозь штаны мой член. Я чуть не взвыл от нахлынувшей боли.
К боли стало примешиваться наслаждение. Противное, самое противное, которое я когда-либо испытывал.
Нужно было что-то делать. Если просто так сидеть тут и жалеть себя, то ничего не выйдет.

- Прекрати!
- У меня есть для тебя небольшой подарок, - «Билл» запустил худую руку в карман джинсов и вытащил оттуда какую-то маленькую красную коробочку.
- Помнишь, ты говорил про сирень и про то, как она пахнет. Я понял. Она пахнет болью. Твоей и моей. Нашей… - Сирень? Страшная догадка промелькнула в моей голове.
Нет. Это невозможно.
- Я купил это в одной антикварной лавке. Милая вещица, правда? К тому же на ней стоит твое имя, - на длинных идеально наманикюренных пальцах повис кулончик в виде миниатюрной веточки сирени.
Мой талисман. С потери которого и начались все наши беды.
Я дрожащими руками взял его в руки. Все осталось по-прежнему: и гравировка, нанесенная матерью, и царапина, появившееся, когда я упал.
Хлопок.
Кто-то громко хлопнул в ладоши. Я вздрогнул и выронил кулон.
- Билл, что с тобой? – я поднял глаза.
Новый приступ дрожи.
«Билл» исчез, вместо него передо мной сидел какой-то человек с перебинтованным лицом.
- Что-то не так? – Дженис! Это был просто Дженис.
Значит, все было неправдой, а «Билл» мне просто приснился.
Я облегченно вздохнул и с опаской посмотрел на пол. Кулон поблескивал маленьким серебристым пятнышком.
Но откуда тогда взялся он?
- Какого черта, Дженис? – я состроил обиженную гримасу и, наконец, поднялся с пола, мой член все еще почему-то был немного напряженным.
Я схожу с ума…
- Мне очень нужна твоя помощь! – Дженис сделал шаг вперед. Его с трудом можно было узнать. Половина лица перебинтована, вместо красивых белых волос отвратительный парик черного цвета.
- А это значит такой новый способ общения? – не знаю почему, но больше всего на свете мне сейчас хотелось унизить Джениса, наговорить ему кучу гадостей.
- Ты был не слишком-то любезен по телефону. К тому же, по-моему, Герард нравиться тебе не меньше моего! – Дженис вновь опустился на край ванной, выглядел он сейчас очень жалко.
- Оттуда ты знаешь? Герард, по крайней мере, привез меня к брату! А ты?! – вся злость, накопившаяся во мне за последние недели, начала мощным потоком выходить наружу.
- Что я? – Дженис оскалил зубы в голливудской улыбке.
Она, как и завораживающе мягкий голос, осталась неизменной.
- Что, ты? – я толкнул Джениса, и, не удержав равновесия, рухнул вместе с ним в ванную.
Было больно, но я терпел. Как там говорил святой отец? Боль – это жизнь.
- Что, ты? А вспомни–ка, из-за кого меня выебали в том клубе, пока ты хлопал глазами, как невинная овечка. А мне пришлось отсосать у того урода. Знаешь, сколько раз я это делал? И все из-за таких, как ты. Меня тошнит, выворачивает от этой жизни. Я не такой, слышишь, не такой. Я не просто дешевая шлюшка, которую можно оттрахать за полсотни, а потом еще и избить до полусмерти! Я НЕ ТАКОЙ! – я со всей силы заехал кулаком по холодной поверхности ванны.
Потом еще раз. Еще. Пока кулак не онемел от боли.
Дженис лежал спокойно, не шевелясь, и внимательно смотрел на меня.
- Сволочь, падла! Ненавижу теб… - резкая пощечина прервала мой крик, я успел лишь сглотнуть слюну.
Я открыл было рот, но Дженис тут же зажал его ладонью. Холодной, гладкой, пахнущей дорогими духами и вином.
- Билл, нам сейчас не нужны твои истерики! Скажи, ты ведь хочешь увезти отсюда брата? – я перестал дергаться и лишь как-то сдавленно кивнул головой.
- Умница! Теперь слушай меня. Наверху, рядом с рабочим кабинетом Герарда есть потайная дверь, она за ковром. Шифр – 1091989. Запомнить легко – это день рождения Тома. И твой… - я отполз на противоположный конец ванны.
- Там лежат деньги и драгоценности. Тебе они ни к чему, так что их не трогай. Но там должна быть небольшая папочка синего цвета. В ней лежат номера всех банковских счетов с очень крупными суммами, которые Герард заработал благодаря своим весьма нечестным делишкам. В субботу вечером возьми папку и передай мне. Я буду ждать в машине. Выйдешь на улицу и отдашь её мне, - Дженис поправил сбившийся на бок парик.
- А что дальше? – я не мог поверить, что спасение дастся так легко. Никогда не верил в сказки, даже в такие правдоподобные.
- А это уже мое дело. Могу сказать лишь одно, если ты все сделаешь, как надо – вам с Томом больше ничего угрожать не будет.
- Иди! Брат ждет тебя в гостиной, и не забудь медальон, ты его выронил, - я вылез из ванной и, подобрав кулон, вышел за дверь.
- Ровно в восемь! Билл, - догнал меня почему-то подрагивающий голос Джениса.
_
- Все хорошо? – я спокойно держал руки на руле, дорога была пустынной.
- Билл? – тогда в церкви я сначала испугался, услышав крик брата, но потом меня скрутили и оглушили.
Очнулся я уже в какой-то гостиной, возле меня сидел Билл и поглаживал по голове.
Его лицо было каким-то умиротворенным, как в детстве. Мы порой лежали вот так на огромном диване в нашей уютной гостиной и ничего не делали. Болтали о разных вещах, а иногда и просто молчали, просто смотрели друг другу в глаза и старались угадать, о чем думает каждый из нас. В такие моменты мне казалась, что мы просто не можем существовать по отдельности, что мы единое целое.
- Может ты мне, наконец, объяснишь, что произошло!? – Билл был каким-то странным, почти не смотрел на меня, лишь задумчиво теребил край футболки.
- Все будет хорошо, Том. Завтра… Я расскажу обо всем завтра, - Билл снова уставился в окно, его руки дрожали.

Глава 16. Ja…
Стрелки часов неумолимо приближались к без двадцати восемь.
В доме было тихо, до невозможности тихо.
Я стоял в коридоре, прислонившись спиной к стене, и теребил в руках кулон. Он немного потускнел, и один камушек выпал, но все равно – это был мой талисман. При взгляде на него я невольно вспоминал мамину улыбку, тепло её рук, мелодичность голоса. «Билл, малыш, все будет хорошо, ведь ты - лучший!»: как часто я слышал эти слова из её уст. От мамы всегда пахло сиренью и тем едва уловимым теплым домашним запахом, который заставляла почувствовать себя защищенным, словно под крылом невидимого Ангела.
Пахло розами, еще вчера их привезли в дом.
Уже завтра они должны были украсить собой церковь.
Завтра…
Завтра все будет по-другому. Завтра наша жизнь изменится.
Я спрятал кулон под футболку и постучался в дверь к Тому.
Пауза и тишина.
Наконец дверь открылась, и я увидел перед собой Тома. Он был каким-то растрепанным и заспанным. Дреды смешно топорщились в разные стороны.
- Ты один? – я с опаской заглянул в комнату.
- Да, проходи. Гретта меряет платье в комнате дяди, не хочет, чтобы я видел её перед свадьбой, - Том говорил как-то растерянно и виновато.
Я молча зашел внутрь. По всей комнате валялась разбросанная одежда, кровать смята, на тумбочке лежала белая кружевная перчатка…
- Пять минут.
- Что? – Том высоко поднял правую бровь. У меня никогда так не получалось, я всегда завидовал брату.
- Пять минут, - я резко прижал Тома к стене и прошептал ему эти слова на самое ухо.
Брат тяжело вздохнул и впился мои губы. В рот тут же ворвался чужой вкус – текила и женская помада. Но я все равно обвил руки вокруг шеи Тома, тесно прижавшись к нему бедрами, стал покачиваться в такт поцелую. Это видимо, настолько возбудило брата, что он, пробормотав что-то неразборчивое, повалил меня на пол.
- Билл, Билли… - Том попытался стащить с меня футболку, но я остановил его, грубо перехватив руки.
- Нет, не надо. Я не хочу. Просто… - я нарочно изогнулся и издал громкий стон, а затем плавным движением стянул с себя штаны, попутно сняв туфли на каблуке.
- Почему? – брат не отстранился, нет. Просто глупое оправдание.
Нет. Даже на оправдание это похоже не было.
Еще один стон, я почувствовал, как напрягся мой член.
- Так надо, - я развел ноги в стороны, подставляя себя.
Я ведь уже настолько привык к этому.
В глазах Тома промелькнуло что-то черное. Какая-то еле различимая тень.
Просто очередная галлюцинация.
Я закусил губу и уставился в идеально белый и ровный потолок.
Щелкнула застежка на штанах брата.
Если бы жизнь тоже была, как этот потолок. Такая же ровная, без изъянов, похожей на сказку со счастливым концом. Нет, я не верю в сказки.
Прелюдии не будет. Я сам хотел этого. Хотел запомнить только боль, чтобы потом не жалеть.
Завтра?
А что если оно вообще не наступит…
Том резким движением вошел в меня. Я вновь изогнулся и выпустил тяжелый стон сквозь сжатые зубы.
Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Как время. Оно убегает вдаль, не спрашивая, поспеваем ли мы за ним.
Я почти задыхался, еще никогда я не получал столько боли и удовольствия от банального траха. Еще никогда Том не кричал так сильно.
На наши крики и стоны должен был сбежаться весь дом. Но нет, никто не пришел…
Мы даже кончили одновременно. Когда такое было?
Том вышел из меня и, тяжело дыша, опустился на ковер.
Я поднялся, натянул на себя штаны, и уже было собирался уходить, но брат схватил меня за штанину.
- Билл, ты ведь придешь завтра? – глаза Тома блестели. Он много плакал в последнее время.
- Конечно, приду. Разве я могу пропустить свадьбу своего единственного брата?
Вот так просто. Словно ничего и не было. Словно все прожитые года с треском рухнули и развалились на тысячи мелких осколков.
Я вышел за дверь, так и не оглянувшись, и уверенным шагом направился к тайнику.
Герарда дома не было, он уехал в город по делам.
Готовился к свадьбе племянницы.
Маленькая церковь, гора белоснежных роз, невеста в воздушном, словно сотканном из облаков платье, и непременно блондинка – брат в детстве мечтал о таком.
Что ж, его мечта сбылась.
Почему-то я понимал, что даже если я достану этот чертов пакет – все равно ничего не измениться.
Метр, второй.
Вот и пестрый ковер с изображением звездного неба. Просто белые точки на синем фоне.
Я отодвинул его. На стене красовалась дверца сейфа.
Глубоко вздохнув, я стал поворачивать колесико.
01… я помню каждый наш день рожденья. Счастливые улыбки родственников. Подарки, часто общие, одни на двоих. Помнится, я сильно обижался из-за этого.
09… сентябрь… я всегда безумно любил этот месяц. Уже нет той летней жары, но не холодно, а листва начинает покрываться позолотой.
1989…18 лет? Интересно – это много. Мне кажется, что я уже прожил целую вечность. Я устал. Устал от жизни, устал дышать.
Дверца бесшумно распахнулась.
Меня ослепило. Штук сто золотых слитков, какие-то драгоценности в прозрачных футлярах. А в самом углу, сиротливо прижатая к стене, зловеще синела кожаная папка.
Я достал её, даже открывать не стал. К чему мне это.
Закрыл сейф, аккуратно поправил ковер и спокойно направился вниз по лестнице.
Часы в холле били восемь.
Я остановился на мгновение и оглянулся.
Где-то там, в конце коридора, остался Том, осталась моя жизнь…
Я спрятал папку под куртку и вышел на улицу.
Было то ли чертовски холодно, то ли до невозможности жарко. Я не мог понять.
Волосы трепал сильный ветер, они противно липли к накрашенным губам.
В этот вечер я собирался особенно долго. Красился, замазывал уже почти зажившие царапины, одел все самое лучшее и чистое. Все, что я любил больше всего. Уложил волосы, как раньше перед концертом.
Словно умирать собирался…
Выйдя за кованную медную ограду, я огляделся по сторонам.
Никого не было.
Может, это было просто злой шуткой.
Я поднял голову. Небо было чистым, а звезды были так низко, что, казалось, можно было дотронуться до них рукой.
Я так и сделал.
Поднял руку и дотронулся. Они были холодными, острыми и такими одинокими в своей вопиющей красоте. Как и я…
Когда-нибудь я стану одной из них, а люди будут смотреть на меня и восхищаться. «Папа, смотри, какая красивая звезда», - скажет какой-нибудь малыш и ткнет своим маленьким пальчиком в небо. А я улыбнусь ему оттуда сверху и пожелаю удачи.
Из тумана вечера блеснули две фары.
Значит, все-таки не обманул.
Я отошел на обочину, машина плавно притормозила.
Стекла были затонированы.
Я подошел к машине, на ходу вынув папку.
Стекло опустилось.
- Я все сделал, - Дженис смотрел на меня испуганно и виновато, прямо как Том.
Легкий, почти неслышный хлопок.
В следующую секунду глаза Джениса стали большими, изо рта потекла тоненькая струйка крови, и он медленно сполз вниз по кожаному сидению, так и не сводя с меня уже остекленевшего взгляда.
- Молодец! – Герард взвел руку с пистолетом, из дула которого еще шел дымок.
Я ничего не ответил. На душе вдруг стало спокойно. До невероятности спокойно. Я еще никогда не чувствовал себя в большей безопасности. Словно за мной стоял невидимый Ангел и закрывал меня белоснежным крылом.
Под прицелом судьбы.
- Завтра воскресенье, Билл, - Герард улыбнулся.
- Знаю, я уже заранее поздравил брата, - голос был спокойным, не единой эмоциональной нотки.
Папка выскользнула из рук и, упав на землю, открылась. Сильный ветер тут же подхватил листки, лежащие внутри, и белыми клочками растрепал их по всей дороге.
- Они будут счастливы. Вчера мы ездили на узи – у Гретты будет двойня, - я улыбнулся и еле заметно кивнул.
Конечно, мой брат будет счастлив.
Тепло…
Ветер больше не казался таким холодным.
Легкий, почти неслышный хлопок.
_
Нос резал цветочный аромат, по-моему, они переборщили с розами.
Билла не оказалось в комнате с утра, он ушел. Просто ушел. Но я знал.
Знал, что он придет.
- Том Каулитц, вы готовы взять эту девушку в жены, любить её до самой смерти? – священник, тот самый, у которого исповедовался Билл. Уже глубокий старик, он смотрел на меня совершенно спокойно, но в его взгляде было что-то пугающее, отчего меня невольно бросило в дрожь.
Я огляделся по сторонам. На скамейках сидели чужие люди, многих из них я видел впервые в жизни. Они все внимательно смотрели на меня и ждали только одного ответа.
Но Билла не было.
За окном светило солнце. Надо же, всю неделю до этого лил дождь, а теперь вдруг резко установилась такая прекрасная погода. Я слышал веселое щебетание голубей под окнами церкви.
Но Билла не было.
Я посмотрел на Гретту, она улыбалась своей милой, ангельской улыбкой сквозь полупрозрачную ткань фаты.
Но Билла не было.
- Да, - Гретта часто-часто заморгала, она плакала. Плакала от счастья.
- Если есть кто-нибудь, кто знает, почему данный брак не может состояться, пусть скажет об этом сейчас или молчит вечно. Я почти не слышал этих слов.
В голове вырисовывался образ Билла, застывшего на пороге церкви и устало облокотившегося о косяк, запыхавшегося с дороги.
«Да, я против»: тихо шепчут его губы.
Но Билла не было.
Молчание. В церкви повисло гробовое молчание.
Розы искрились капельками росы в свете сотен свеч.
- Тогда я объявляю вас мужем и женой. Жених, можете поцеловать невесту, - священник закрыл книжку и почему-то не улыбнулся.
Я поднял фату и, наклонившись к Гретте, дотронулся своими губами до её, уже родных, уже моих губ.
По всему телу острой иглой пробежала боль. Вкус Билла, вкус его крови, его слез.
Я целовал Гретту жадно, без остановки, пока не начал задыхаться.
Наконец отстранившись, я посмотрел на неё. Она улыбалась.
- Я сохранила его для тебя, прости…
По моим щекам текли слезы, на губах застыла мертвая улыбка.
Но Билла не было.

Эпилог.
Этот вечер был очень теплым для сентября.
Я сидел на веранде и читал книгу Лиззи, своей дочери. Она была белокурой и кудрявой, похожей на маленького ангела. Вся в маму.
- А потом принц поцеловал принцессу и она, открыв глаза, улыбнулась ему, - Лиззи сидела у меня на коленях, прижав свою пушистую голову к моей шее.
- Билл, ты слушаешь? – да, у меня был и сын. Гретта родила двойню, и сказала, что я могу назвать мальчика, как захочу.
Рука машинально вписала имя брата в свидетельство о рождении.
- Скучно, - сынишка наморщил носик, он походил на маленького испуганного котенка, который постоянно в свои пять лет доказывал, что он взрослый, и взъерошивал шерсть на загривке, когда что-то было не по ему.
- А тебе разве не хочется дослушать историю до конца? – Я аккуратно поставил Лиззи на пол и подошел к Биллу.
- Я знаю, что будет в конце. Они жили долго и счастливо, да? – сын и вправду был слишком взрослым. Это пугало меня.
- Это же сказка, у неё всегда хороший конец, - я потрепал Билла по взъерошенным каштановым волосам.
От сына пахло сиренью, он тоже любил сидеть в саду среди цветочных кустов. Я посадил разные сорта сирени после свадьбы, с корнем выдрав эти проклятые орхидеи и идеально подстриженные кустарники, которые так любил Герард.
Этот ненавистный мне человек умер полгода назад от сердечного приступа, сидя в кресле-качалке перед огнем. Я до сих пор помню выражение лица Герарда. Такое спокойное, что, казалось, смерть была для него величайшим подарком. Тогда мне даже стало его немного жаль.
- Папа, папа, смотри! – Билл дергал меня за рукав.
Я замотал головой, отгоняя воспоминания.
- Что? – глаза у сынишки горели, я редко видел его таким счастливым.
- Папа, смотри, какая красивая звезда! – я проследил взглядом за маленьким, почти кукольным пальчиком сына, но ничего не увидел. Просто черное небо и миллионы светящихся точек.
- Ты что, не видишь? – Билл надул губу и снова уставился на небо.
Я пожал плечами и обнял сына, Лиззи прижалась ко мне и непонимающими голубыми глазенками тоже уставилась куда-то вверх.
- Она улыбается мне, звезда, - Билл залез на подоконник, и, ухватившись за раму, выпрямился в полный рост.
Я еще раз взглянул на небо.
Что-то промелькнуло. Яркая, ослепительная вспышка. Но через мгновенье она пропала.
Так всегда улыбался брат. Ослепительно, молниеносно. Он очаровывал всех, он заставлял людей любить себя.
Лепестки сирени, подхватываемые легким порывами ветра, кружились в воздухе и опускались на землю.
Что было до этого.
Что было после.
Все пустяк, все неважно. Об этом можно будет подумать потом. Действительность рассыпалась на миллионы сверкающих осколков. Я поднимаю их и режу руки.
Больно, до крови. Глубоко.
Порезы не заживают.
Уже не заживают.
***
«Все вокруг говорят про любовь, влюбляются. А я все еще не могу понять, зачем нужно это чувство. Что такое настоящая, большая и искренняя любовь, по которую так много пишут в книгах, снимают фильмы?
Ну да, я тоже люблю.
Люблю маму, нашу собаку. Люблю Тома. Ведь они самые близкие, кто только у меня есть. Только они поймут меня и поддержат в трудную секунду. Словом или просто взглядом.
Но я знаю, когда-нибудь настанет момент, и я, наконец, найду человека, которого буду любить по-настоящему. Я тогда обниму его, поцелую, а затем прошепчу на ухо тихо-тихо, эти волшебные слова, которые перевернут наши жизни: «Я л ю б л ю т е б я…».

ну воть и конец)))) Аврора гений, я согласна)))))