Глава 4

Саундтрек к главе:
Calogero - Si Seulement Je Pouvais Lui Manquer

За окном, вечно радостного и веселого Парижа, теперь, водяным потоком лились слезы.
Окно было старое.
Обычно, все уважающие себя французы, обязательно следуя последним тенденциям такой влиятельной в этом городе моды, меняли в своем доме все, от и до, только завидев какое-либо обновление в этой отрасли всемирной индустрии, но некоторые отдавали дань традициям, оставляя все как есть, дабы сохранить привычную им, благородную старину.
Сам дом был построен в начале восьмидесятых годов двадцатого века, с тех пор в нем почти ничего не поменялось.
Старые деревянные окна с потрескавшейся местами краской, деревянный пол, покрытый, наверное, невероятным количеством слоев лака и краски. Небольшая двуспальная кровать, угловой письменный стол, лампа возле него и большая, выполненная под хрусталь, стеклянная люстра.
Возле стола старенькое, потрепанное кресло-стул, в котором мирно посапывает молодой человек.
На лице ни морщинки, оно выражает лишь умиротворение, посмотрев на которое вы бы и сами были бы не прочь вздремнуть часок-другой. По широким плечам змейками улеглись французские косички.
Лампа так и осталась включенной, на столе так и лежат наброски чертежей, линейки, карандаши, в скудном освещении всего одной лампочки.

И где тот пафос ночного Парижа?
Он остался в красочных галереях, на всемирно известных улицах, на подиумах известных французов, итальянцев, англичан и прочих.
В обычной своей жизни Париж – не больше, чем просто город. Обычный, временами холодный, временами дождливый, временами романтичный, временами красочный, но всегда обычный.

Том в очередной раз, не послушав мать, просидел допоздна над работами.
Единственное, что волновало его кроме философских размышлений, это чертежи. Он тратил на них все свободное время, лишь изредка выбираясь прогуляться по городу. Такие прогулки давали время подумать и поразмышлять, а заодно и развивали ссохшуюся без кислорода фантазию. После них Томас приходил, садился за стол и до глубокой ночи работал над очередным проектом.

Странный молодой человек. Странный. В его возрасте положено кутить и слоняться по барам с девушками, а он… Странный, но с улыбкой на мягких губах.
***

Саундтрек к части:
Calogero - Pomme C 

Он спал уже почти четыре часа.
Настенные часы показывали половину восьмого утра, когда его разбудил запах свежей выпечки.

Вообще, Натали редко готовила вкусности, обычно их просто покупали в магазине, впрочем, она могла бы и сама открыть магазин, если бы не дети, за которыми нужен глаз да глаз.
Она замечательно готовила булочки.
Представьте себе эту мягкую, свежую булочку, покрытую тонкой хрустящей корочкой, которая тает на языке, проникая в легкие тонким ароматом корицы.

Он открыл один глаз, второй. Чертыхнулся, попытавшись подняться на затекшие ноги (получилось с третьего раза, после легкого массажа конечностей), и пошел на кухню.

Мать стояла возле окна, помешивая сахар в чашке утреннего кофе.

Погода была кошмарной. По крайней мере, для Парижа.
Дождь закончился, оставив туман и слякоть. Ранняя весна начиналась всегда одинаково – дожди, слякоть на улицах и простуда.

- Привет, Том.
На кухне уже собралась вся семья: отец в деловом костюме завтракал перед работой, Эмма в пижаме пыталась проснуться, заливая хлопья молоком, и Натали, которая стояла возле окна, пыталась сквозь туман посмотреть на улицу.
- Доброе утро, мам, пап, Эм.
Он упал на свой стул, потрепав, по пути, младшую сестру по голове.
- Том! – возмутилась та.
- Понял, - вставая и улыбаясь, - чай делаю сам.

Через несколько минут месье Кант ушел на работу, мадам Кант удалилась в свою комнату, пожелав детям приятного аппетита, и они остались одни на кухне с запотевшими окнами.

- Я слышала вчера ваш с мамой разговор. – Пережевывая хлопья, произнесла младшая. – Ты хочешь уехать от нас?
- Эм… тут все сложно.
- Но тебе же нравится здесь!
- Да я не спорю, просто здесь у меня меньше шансов найти хорошую работу, чем в Америке.
- Сдалась тебе эта Америка!
- Эм. Ну, ты же уже не маленькая, должна понимать, что я не смогу всегда тут оставаться. Я ведь не уезжаю завтра или послезавтра.
- А когда?
- Я окончу университет, ну, и годик-другой поработаю тут для стажа, а потом уже уеду.
Эмма выдохнула и с грустью опустила голову.
Губы Томаса сами по себе расползлись в улыбке.
Глупая. Маленькая и глупая она вызывала лишь улыбку.
Он притяну её к себе и обнял.
- Глупая ты у меня.
- Ну, не скажи, - елейным голоском, - по французскому у меня пятерка.
Кант рассмеялся.
- Вечно ты меня этой тройкой попрекаешь!
- О, да. Про такое забудешь! Единственная тройка в аттестате!
- Ешь, давай! – смеясь, ответил брат и отпил немного теплого напитка.
Мать из-за угла наблюдала за этой картиной и улыбалась.

Вот оно – банальное счастье двадцать первого века – иметь семью.

продолжение следует...)

привет)
это хорошо, что ты отметила для себя Билла, но не сильно ан этом циклись, изюминка его не в этом, совершенно))
рада, что тебе нравится)
прода будет по вторникам и субботам, то есть следующая во вторник)
спасибо, Дан)

я просто боюсь вас всех разочаровать)

проходи и присаживайся поудобнее)
=)

привеет)
рада, что ты заглянула)
да, тепло и уют) этого я и хотела)
но скоро их не будет, так что сильно не привыкай)
прода будет по вторникам и субботам, т.е. следующая во вторник))
спасибо, Светик)
=)

Отредактировано Lina Micaelis (2010-09-25 23:44:53)

Глава 5

- Кант!
Кто-то бежал за ним, пытаясь остановить.
- Том! Стой, говорю!
Андрэас запыхался, зато, наконец-то, догнал Тома.
- Том, тебя… - отдышка, – к ректору вызывают…
Он продолжал судорожно глотать воздух, когда Кант похлопал его по спине и быстрым шагом направился в ректорат.
Старшекурсник проводил взглядом знакомого и направился в свою аудиторию.
***

- Герр, Трюмпер, вызывали?
Том зашел в небольшое помещение ректората. Комната, повидавшая на своем веку, - да что там веку! - веках, огромное количество самых различных преподавателей. Одни были мудры, другие умны, третьи и вовсе умом не отличались, хотя такие в данном заведении долго не держались.
Герр, потому что немец, Трюмпер был директором сего учебного заведения уже на протяжении тридцати лет, а ещё двадцать был самым лучшим преподавателем. С неуемным творцом, то есть Томасом, они виделись часто, не по причине плохого поведения последнего, а потому, что талан скрывать сложно. Юноша не был популярен среди учеников так, как среди учителей.
Герр Каулитц не зря его вызвал, он отличался, пусть и доброй, но все же сдержанностью.
- Ах, Томас! Дорогой мой, рад вас снова видеть!
Преподаватель встал за письменным столом, приглашая студента сесть за небольшой столик с чайными принадлежностями в углу.
- И я вас, герр Трюмпер. Вы просто помолодели с того момента, как побывали в Баварии! Светитесь, - любезно заметил ученик, присаживаясь.
- Что вы, Томас, будет вам, хотя… Бавария – волшебный город, знаете ли, если бы отпуск длился столько, сколько мы того хотим, я бы остался в Баварии ещё на несколько лет. Этот город – нечто волшебное! Впрочем, я опять отклонился от темы, - смущенно произнес старик, - балуете вы мою болтливость, Томас! Чаю будете?
- Спасибо, да.
- Держите, дорогой мой мальчик.
Красивая кружка на керамическом блюдце оказалась в блинных пальцах молодого человека.
- Благодарю.
- Будет вам. Томас, я хотел с вами серьезно поговорить. Вы замечательный архитектор, но осталось всего несколько месяцев, чтобы решить, чем вы собираетесь в дальнейшем заниматься. Подскажите, друг мой, что вас притягивает?
- Я долго думал, герр Трюмпер, я остаюсь в Париже на несколько месяцев, может, пару лет, а потом хочу уехать в Америку, в Нью-Йорк, если быть точным, на мой взгляд, там у меня есть возможности развиваться.
- Согласен с вами. Хотите получить опыт работы и уехать туда навсегда?
- Полагаю, да.
Глаза профессора погрустнели.
- Что же, понимаю вас. Когда-то я и сам мечтал там оказаться.
- Что вам помешало?
- Жена отказывалась ехать в новый город с маленьким сыном.
- Вы не перестаете меня удивлять, профессор. Я не зал, что у вас есть жена и сын.
- Жена умерла, когда Вильгельму было пять лет. Для нас обоих это было глубокой травмой, да и вспоминать не хотелось лишний раз.
- Понимаю. У меня недавно умерла бабушка, вы возможно слышали?
- Амели? Да, я слышал об этой трагедии. Ужас. Не сказать иначе. Прекрасная была женщина, прекрасная. Примите мои глубочайшие соболезнования.
- Да, я рад, что кто-то здесь ещё помнит её.
- У вас, вероятно уже начались занятия? – спохватился герр Трюмпер.
- Полчаса назад.
- Тогда бегите, Томас. Скажите мадам Рехард, что это я вас задержал.
- До свидания, герр Трюмпер.
- До свидания, Томас, бегите.
***

Саундтрек: Kalafina - Kagayaku Sora no Shijima ni wa

- Эм, ты чего не спишь? - зевая, поинтересовался Томас, который, проходя мимо комнаты сестры, увидел свет, в половине третьего ночи.
- Я? Ничего, - быстро пряча что-то под подушку, ответила она, - иди спать, Том, иди.
Шелест страниц, шебуршание под одеялом,  сквозь которые можно было различить тиканье часов с кукушкой, в комнате с персиковыми стенами.
Том прошлепал босыми ногами в свою комнату и через две минуты преспокойно посапывал. Эмма, наконец, облегченно выдохнула и, подальше запихав учебник по алгебре под подушку, удобно расположилась на своей кровати.
Сон не шел. Совершенно.
Дождя уже не было, только противный холод и туман на улице.
Девочка плотнее укуталась в одеяло. Не помогло. В голове роилось множество мыслей: так и нерешенные неравенства и уравнения, буквы, цифры, плюсы/минусы, а ещё она никак не могла понять, зачем Тому уезжать в Нью-Йорк.
Пока она думала – не успела заметить, как заснула.
Светлые волосы красиво рассыпались по подушке, из-под темно-синего одеяла была видна желтая пижама с мишками, а на лице было некоторое умиротворение, смешанное с беспокойством, которое залегло в морщинке на лбу.

В Городе грез начало светать.

Продолжение следует...)

Сразу предупреждаю: прода последняя из всех написанных, пинайте меня, чтобы села писать, постараюсь до вторника написать.
И, если вы читаете ОТПИСЫВАЙТЕСЬ, ну хоть две строчки черкните!
А сейчас приятного прочтения)

Глава 6

Билл сидел перед экраном собственного ноутбука. Довольно старенький, но мощный (благодаря паре хороших знакомых), он был, чуть ли не главным атрибутом этого человека.
В конце концов, это был один из основных способов общения для него.
Время было уже далеко за полночь, а он все сидел, вернее, лежал на просторной кровати в комнате отца. Йорг сегодня куда-то уехал, по делам, судя по всему, а может снова отправился отдыхать. Недавняя поездка в Баварию не принесла ему того, чего он ожидал, по крайне мере Вильгельму он сказал именно так. Он уехал, не предупредив, и уехал, не предупредив. Впрочем, сетовать младшему долго не пришлось – он уже привык к таким выходкам отца.

Вильгельм Каулитц был сыном архитектора в прошлом и директора школы в настоящем, хотя назвать Сорбонну школой было бы крайне оскорбительно. Старинное учебное заведение Франции, которое было наравне с такими образовательными учреждениями как Оксфорд, Гарвард, Кембридж, Принстон и прочие другие, никак не могла называться просто школой. Однако суть все равно не в этом.

Молодой человек, противореча всем моральным уставам отца, был полной его противоположностью, исключая, наверное, внешность. Хотя даже тут сын не спешил оставаться похожим.
Билл кое-как, но закончил экономический факультет, пусть не Гарварда, но его родной Лондонский университет. Да и навряд ли закончил бы, если б не лег пару раз под декана. Словом, это все лишь ненужные пока подробности.
Экономику он более-менее понимал, так что работать мог. И, пусть это покажется неправильным, нечестным и глупым, но с работой он умел справляться быстро и довольно неплохо. Да настолько неплохо, что ребята, с которыми он учился на одном курсе, сейчас корпели в паршивеньких бухгалтерских конторках за сущие гроши, в то время как он умеренно двигался к заветному посту директора, получая немалые деньги.

Вернемся к самому Биллу, который уже успел покинуть отцовскую комнату, пойти на кухню и сварить себе чашку кофе. По всей кухне постепенно разлетался аромат свежего бодрящего напитка.
Он уже несколько минут думал о том, что бы позвонить отцу. Обычно тот хотя бы быстро нацарапанную каллиграфическим почерком профессора записку на столе оставлял, а тут – ни слова.
Определенно нужно было звонить отцу. Он уже даже потянулся за телефоном, как вдруг услышал сигнал пришедшего на ICQ сообщения. Негромко выругался и пошел смотреть, кто, на свою бедную голову, посмел его так поздно потревожить.
Вся злость мигом пропала, когда он увидел имя Эммы на экране.

Эта странная и озорная девчушка появилась в его жизни несколько месяцев назад, буквально ворвалась, непрошенным гостем. Он так и не понял, толи у неё в тот день умер кто, толи просто двойку схлопотала, обычно девчачьи нюни он серьезно не воспринимал. Просто эта девчушка смогла залезть к нему в душу. Вот взяла и залезла, нагло и без спроса. Да он и не против был тогда, напился до чертиков и все ей выболтал, и про университет, и про отца, и про гулянки на третьем курсе, и про «плату» учителям за оценки… в общем про все. А она на удивление легко это восприняла. Он уже даже подумывал – не начать ли им встречаться, но, вспоминая разницу в возрасте почти в десять лет, тут же отбрасывал эту идею.

На этот раз она писала что ей нужна помощь, а за те несколько месяцев, что Билл знал её, успел усвоить, что просто так помощи девочка не просит.

«Что случилось, дорогая?»
Это уже стало нормой. «Дорогая», «дорогой» стало нормой для них.
«Помнишь, я тебе говорила про своего брата?»
«Да, но я совершенно не помню его имени. А с ним что-то случилось?»
«Он уезжать хочет»
«Его, кстати, Том зовут»
«Малыш, ну… он же поедет работать (я правильно понял?)»
«Да»
«Но я не хочу, что бы он уезжал»
«А у меня отец снова уехал. Даже не предупредил»
«Он тебе не говорит?»
«Обычно говорит заранее, а если не успевает – пишет на бумажке и прикрепляет к холодильнику»
«Совсем ничего не оставил?»
«Шоколадный пирог оставил *смеющийся смайлик*»
«*смеющийся смайлик* Я имею в виду не это»
«Я понял. Нет, совсем ничего»
«А звонил?»
«Он мне – нет, а я хотел позвонить только что, но ты написала, да и я, если честно почти никакой»
«Опять пил?»
«Собрались с однокурсниками посидеть после работы»
«Опять двадцать пять… Что пили?»
«Ну не мартини же! Виски»
«Кстати, отменный виски был»
«Ты же обещал, что пить не будешь»
«Я же не мог их бросить одни напиваться! Я так самым трезвым вышел (остальные выползали *смеющийся смайлик*)»
«Ну, Билл, блин. Вот как дала бы по лбу!»
«Завтра утром приеду к тебе, чтобы получить в лоб!»
«Ага, буду ждать с бейсбольной битой *смеющийся смайлик*!»
«Да? Я почему-то резко передумал, завтра на работу надо будет ещё…»
«А когда пил, ты об этом не думал?»
«Эм, пьют, чтобы не думать»
«Логика, блин!»
«Ладно, иди, отсыпайся, а завтра я тебе ещё напишу»
«Спокойной ночи, малыш »
«И тебя туда же *смеющийся смайлик*»
«Спи, давай, Каулитц!»

Он захлопнул крышку ноутбука с улыбкой на губах. Ну, вот кто ещё может в три часа ночи послать его, сказать, что побьет и при этом позаботиться? Только Эмма. И почему ей не двадцать? Как же жизнь несправедлива.

На этой радостной ноте, успев лишь почистить зубы, Билл завалился на широкую отцовскую кровать и, завернувшись в одеяло, отключился.

Утро для Каулитца ничего хорошего не предвещало…