Я не люблю писать подобные сцены и, по правде сказать, эта сцена была моей первой попыткой.

Кхм, если представить, что подобное в их жизни не впервые, а утра уже описаны непосредственно даже в том же Сан-Франциско...
Лина! Я просто-запросто не знаю, как сцену вставлять в уже написанный текст)

Взгляды Кристины и Марины имеют права на существование) У них замечательный язык. Но это просто моё видение) Это... какбы объяснить... слишком личное, чтобы уж и здесь пускаться во все подробности)

Кто это сказал?) Был-был)

Эм, я уже корректирую следующую часть.
Описать-то я опишу, но у меня ещё впереди куча утр, пусть без столь ярких предыдущих действий)
Мне всегда казалось, что в каждой части должен быть смысл или что-то, что бы давало какую-то идею, мысль. А тут я не знаю, какую идею впихнуть)

Отредактировано Тиа (2010-05-27 21:06:45)

- Ты не представляешь, но они жутко секретничают, - улыбнулась Беренис, с любопытством выглядывая в зал ожидания. Томас улыбнулся, приобнимая её и рассматривая что-то впереди себя, - Заговорщики, ей богу, заговорщики: таким тоном говорили! - продолжала она. - Ты их обязательно полюбишь, они замечательные!
Он усмехнулся. Где-то он уже это слышал.
Зал был небольшой, и, верно, уютный, если бы не толпы народу, почти дикий смех и беспрестанные какие-то разговоры.
- Ты так говоришь, будто лучше них никого нет.
- Это так и есть, - запальчиво отозвалась она, вдруг поднимая голову.
Было невероятно душно, они, катя за собой по чемодану, пытались протиснуться к выходу.
Он пожал плечами.
- Мне это не знакомо.
Он был с утра не в духе, и она это чувствовала. Не найдя ничего лучше, она была оживлена и много говорила, будто боясь оставить его в тишине, наедине с своими, какими-то чужими, тяжёлыми мыслями, о которых она не знала.
- Вот как?
Он не ответил, ссылаясь на слишком сильный шум. Она поджала губы, выбираясь из толпы и пробираясь ближе к заветному выходу.
- Беви! - донеслось приглушённо. Томас дёрнул плечом. Беренис отчего-то продолжала путь. Не расслышала.
- Беренис, чёрт возьми! - явственно прогремело рядом. Она вздрогнула, вдруг резко оборачиваясь и вынуждая Томаса тоже остановиться и без интереса обернуться следом.
У самого входа, видимо, уже достаточно прождав их, от стенки отлипал высокий мужчина, торопливо проводя рукой по волосам и радостно улыбаясь. Ему было немногим меньше, чем самому Томасу, однако в силу каких-то факторов ему нельзя было дать больше двадцати пяти лет. Крепкого сложения, гибкий, с выразительными большими синими глазами и широкой улыбкой, он был обаятелен. Его не портила даже привычка то и дело морщить нос с небольшой горбинкой и говорить торопливо, подчас проглатывая целые слова.
- Ричард! - обрадованно крикнула она, вдруг поднимаясь на цыпочки и маша рукой, привлекая внимание. Неожиданная, почти детски-радостная улыбка преобразило всё её встревоженное лицо. Томас молча наблюдал, улыбаясь и нежно приобнимая её одной рукой.
Мужчина бодрым молодцеватым шагом подошёл к ним, восторженно смотря на Беренис и ослепительно улыбаясь обоим.
- Всё та же! - немного картавя, произнёс он, - Она меня никогда не слушала, - обратился он к Томасу, который абсолютно не понимал и не знал этого человека.
- А разве она кого-то слушает?
- Перестаньте! - рассмеялась Беренис, - Но, впрочем, вижу, вы поладите. Том, хочу тебе представить моего сводного брата. Ричард Шрёдер. Дик, это Томас Каулитц, - она вдруг запнулась, виновато улыбаясь.
- Она о вас только и говорит, - сощурился Ричард, протягивая руку Томасу, - Я рад, что Вы приехали, мистер Каулитц.
Томас с улыбкой пожал руку Ричарду, говоря, что лучше не стоит говорить столь официально. Ричард приятно улыбнулся, называя его уже Томом.
А Том размышлял о том, что брат Беви довольно мил и, что, вполне возможно, они действительно поладят. Тем более оказалось, что сам Ричард заканчивал университет по экономике и сейчас работал по специальности в Испании.
Ричард был энергичным мужчиной, тяготеющим к вечному разговору. Порой, разговору ни о чём. Тишины он, казалось, панически боялся.
- Мама мне ни словом не обмолвилась, что ты здесь, - растерянно улыбнулась Беренис, когда они уже ехали по городу в машине Ричарда. Он свернул на какую-то улицу, щуря глаза по привычке и морща нос.
- Зато сюрприз вышел! А вообще это всё Сьюзен. Ну, и Майк тоже немного. Я здесь уже вторую неделю, - оповестил он, - Ещё через неделю уеду.
Сьюзен была женой Ричарда. Весёлой, востроглазой, смешливой девушкой, закончившей год назад биофак в Милане. Каким образом жизнь столкнула биолога и экономиста, не знал, казалось, и сам Ричард. Но был счастлив, изредка шутливо браня свою жену за её излишнюю смешливость.
- И не боитесь вы  Майка через пол-Европы тащить, - покачала головой Беренис, опираясь руками по спинки сиденьев.
- Да что с ним сделается? - легкомысленно отозвался Ричард, - Он только рад и смеётся вечно. Весь в маму.
Томас скривил губы, небрежно оглядывая окрестности, и всю дорогу молчал, односложно отвечая на вопросы. Ричард изумлённо встречался взглядом в зеркале заднего вида с взглядом сестры и молча спрашивал, что стряслось с её женихом. Давно мечтавшая выдать замуж дочь мать тут же заранее поженила Беренис и Томаса, что Беренис категорически не нравилось, и она даже боялась того момента, когда они приедут домой. Она боялась, что мама может сказать что-то не то, о чём сами они никогда не заговаривали.
Беренис молча успокаивала брата и тревожно смотрела на застывшего Томаса с приклеенной учтивой улыбкой.
Чужой Берн. Чужие дома. Чужие мечты и надежды. Чужие слова и взгляды.
Он молча слушал все рассказы оживлённого Ричарда о сыне и сосредоточенно думал о своём.
Она не знала, он давно уже мечтал о детях. Собственных, своих. И с некоторых пор и её тоже.
Он тяжело думал, что это всё — всё это, вокруг, всё, что творилось с ними в этот год с лишним - ни к чему не приведёт. Она упряма, она не согласиться остаться в Сан-Франциско. А он не готов покинуть этот город.
Это ни к чему не приведёт. Боже...
Он нервно сглотнул, напряжённо и тревожно скосив взгляд в сторону Ричарда и Беренис. Взгляд вдруг встретился с её вопросительным и тревожным взглядом, и он ободряюще улыбнулся.
Она ему не поверила. Не поверила этому взгляду и улыбке.
- У вас замечательный город, - произнёс он невпопад. Она пронзила его взглядом, и он понял, что и это не помогло успокоить её. Он злился на самого себя и, сказав ещё что-то, отвернулся к окну.
Мистер Шрёдер, получив повышение не так давно, только что закончил обустраиваться в новом доме, выстроенном за пределами Берна.
Машина притормозила у двухэтажного аккуратненького дома, с небольшим аккуратненьким садиком и лужайкой, где бегала собака. Обычная собака, абсолютно беспородная, с живыми чёрными добрыми глазами и пушистым хвостом.
- А Рудольф всё тот же, - рассмеялась Беренис, открывая калитку и присаживаясь около подбежавшей дворняжки, - Ну, как ты? Том, милый, это Рудольф, наша собака, - с улыбкой обратилась она к Томасу, который вытаскивал вместе с Ричардом чемоданы из багажника. Том взглянул на неё и улыбнулся, задерживая взгляд. Она ласково рассмеялась, щуря глаза и смотря на него, играясь с счастливой собакой.
- Приехали, - донёсся из дома радостный женский голос, и в распахнутом окне на первом этаже показалось улыбчивое кругленькое лицо молоденькой женщины, с любопытством смотрящей на них.
- Вот вы и можете видеть мою ненаглядную хохотушку, - рассмеялся Ричард, подкатывая чемодан Беренис к калитке.
Беренис поднялась, провожая взглядом убегавшего с звонким лаем к дому Рудольфа.
Томас глубоко вздохнул, приближаясь к ограждению, скорее, символичному, нежели как-то защищавшему. Чем-то незнакомым пахнуло на него, он с изумлением распахнул глаза. Семья. В том доме живёт счастливая, любящая семья, частью которой он мог бы стать.
Ричард прошёл к крыльцу, здороваясь и целуя смеющуюся жену и втаскивая в дом чемодан. Беренис молча и серьёзно взглянула на остановившегося в калитке Томаса. Он молча, с каким-то затаённым восхищением смотрел на домик и прислушивался ко всем звукам, доносившимся из него. На пороге, едва там исчез Ричард, вдруг появилась женщина средних лет с улыбчивым лицом и высохшими тонкими руками.
- Что же вы встали? Беренис!
Казалось, в этом доме все были всегда улыбчивы и веселы. Томас искренне недоумевал, отчего же Беренис часто бывала столь задумчива, серьёзна и даже мрачна.
Она редко смеялась, как ему казалось. Но каждый раз она отдавалась этому смеху вся. Томас улыбнулся.
Беренис решительно взяла его за руку и уверенно пошла по дорожке к дому. Шуршащий под ногами гравий, аромат цветов и бесконечное солнце на бесконечном голубом небе.
С каждым шагом, что они приближались к дому и чем ближе к ним подбегала женщина, очевидно, мать Беренис, тем скованнее ощущал себя Томас и тем отчего-то, что противоречило всему, он убеждался, что это место замечательное.
В его доме никогда не было такой атмосферы. А ему уже почти тридцать лет...
Женщина подбежала к ним и торопливо, причитая, обняла Беренис. Беренис, улыбаясь, смотрела на мать и всё боялась, что она сейчас скажет что-то не то и не так, как нужно было.
Да и как нужно было?
Женщина торопливо отстранилась, как-то виновато смотря на дочь, будто извиняясь за свою порывистость.
- Наконец-то ты приехала, - быстро заговорила женщина, с любопытством смотря на стоявшего рядом Томаса, - Я рада, что и Вы тоже приехали, - обратилась она к Томасу.
- Извините, что всё вышло в последний момент, - тихо и уверенно произнёс Том, - Я остановлюсь в ближайшей гостинице и...
- И речи быть не может, - перебила его женщина улыбаясь, - Вы останетесь у нас. Не лишайте нас Вашего общества, мистер Каулитц. С Вами так хотел поговорить муж, да и Беви будет рада, ведь так, Беви?
Беренис чуть сморщилась, но улыбнулась. Она не успела даже представить их, как мама уже так говорила с ним. И уже так настойчиво уговаривала остаться у них.
- Я буду рад, миссис...
- Миссис Шрёдер, - чуть приподнимая брови, радостно отозвалась женщина, будучи вполне собой довольна и несколько удивляясь американскому обращению Томаса.
- А где папа? - поспешила сменить тему Беренис, решаясь больше ни на секунду не оставлять мать и Томаса.
- Ты его знаешь. Он снова на работе. Всё за неё отдаст!
Томас усмехнулся, взглянув на Беренис. Она как-то испуганно взглянула на него, угадывая его мысли и растерянно улыбаясь.
Дома пахло чем-то вкусным, Томас с любопытством оглядывал уютный коридор, ярко освещённым уже клонящемуся к горизонту солнцем. Миссис Шрёдер что-то говорила о их жизни в Берне, из проёма, видно, с кухни, снова показалось кругленькое хорошенькое лицо Сьюзен и голос Ричарда послышался оттуда же. Оживление, казалось, пульсировало в этих стенах.
С каждым шагом он ощущал себя ещё более скованным под этими любопытными взглядами, обращёнными на него, с каждым шагом он всё более и более удивлялся всему вокруг. Удивлялся простоте и наивности иногда невпопад говорившей миссис Шрёдер, удивлялся той нежности, что, несмотря на насмешки, всякий раз выражалась во взгляде Ричарда, обращённого на жену, удивлялся той ласке и заботливости, которая, казалось, витала в воздухе.
Их ни на секунду не оставляли одних, а ему вдруг так многое нужно было сказать ей, ей одной. С ними говорили, их занимали, их расспрашивали. С любопытством смотрели и, казалось, что-то обдумывали. Он знал что.
- О Вас так много говорят, мистер Каулитц, - восторженно говорила миссис Шрёдер, вертясь около стола. Томас, неудобно устроившись на стуле, улыбнулся.
- Надеюсь, правду.
- О, мы тоже на это надеемся, - учтиво улыбнулась женщина. Беренис вертелась на кухне, помогая Сьюзен в приготовлении. Ричард там крутился и лишь мешал им обеим. Лишь изредка, будто проверяя, Беви выглядывала в гостиную и снова исчезала. Томас растерянно оглянулся.
- Я не могу сидеть просто так, - улыбнулся он, подымаясь.
- Это очень любезно с Вашей стороны. Если Вы так хотите, Вы... Вы можете расставить бокалы.
Лицо Беренис вдруг снова показалась в проёме, она улыбнулась, взглянув на него, и вдруг снова исчезла. Он раздражённо сморщился, беря в руки один бокал.
- Давно ли Вы знакомы с моей девочкой? - вдруг спросила миссис Шрёдер, расставляя приборы на столе.
- Чуть более года, - улыбнулся Томас, ставя бокал около тарелки.
- Это так странно, что Вы познакомились. Знаете, мистер Каулитц, мы Вам так благодарны за то, что тогда Вы нам так помогли. Мы всё вернём.
- Вам не стоит этого делать, - отозвался Томас, думая о чём-то своём, - Это было моё решение.
- Вы уже тогда были влюблены в неё?
Он вздрогнул, поднимая взгляд на женщину.
- Да, верно, так и было, - будто убеждая самого себя, отозвался он, - Ваша дочь замечательная.
- Вы знаете, она Вас очень любит, - вдруг серьёзно произнесла миссис Шрёдер, - Вы не смотрите, что она так равнодушна и, верно, жутко увлечена работой. Она очень любит Вас. Она просто боится...
Миссис Шрёдер вдруг замолчала.
- Чего же? - торопливо произнёс Томас, вдруг чутко прислушиваясь и оборачиваясь к женщине.
- Что Вы её бросите. Вы меня извините, что я так говорю, - заторопилась она, с ужасом глядя на исказившееся судорогой лицо Томаса - Вы не слушайте меня!
- О, это ничего, - тихо отозвался Томас, беря другой бокал и вдруг бессознательно опуская руки. Бокал выпал из рук, разлетевшись в осколки. Он, очнувшись, вдруг с ужасом взглянул на осколки.
- Я жутко неуклюжий, - пробормотал он, опускаясь на корточки.
Личико Беренис вдруг снова очутилось в проёме, она удивлённо оглядела гостиную и вдруг оказалась совершенно рядом.
- Мама, иди на кухню, тебя звала Сьюзен. Я уберу, - торопливо произнесла она, не глядя на миссис Шрёдер. Та, испуганная и растерянная поспешила выйти из гостиной.
Том молча, испытующе взглянул на неё, торопливо подбирающей осколки и забирая их из его рук. Его руки вдруг сжались. Он не мог произнести ни слова.
- Что тебе наговорили мама? - не смотря на него, тихо произнесла она.
- Ничего особенного, - с улыбкой отозвался он, продолжая с нежностью смотреть на неё. Она, казалось, избегала его взгляда.
- Не ври. Ты извини её, пожалуйста. Она милая, хорошая и...
Она подобрала осколки бокала и подняла взгляд, встречаясь с его испытующим взглядом. Его рука коснулась её лица и он улыбнулся, смотря в её глаза. Она не шевелилась, смотря на него широко распахнутыми глазами. Встревоженно, испуганно, изумлённо.
Губы раскрылись, он подался вперёд, чтобы что-то ей сказать, когда вдруг голос Сьюзен с всё теми же смеющимися нотами донёсся с кухни:
- Беви, беги скорее! Мистер Шрёдер приехал!
Она вздрогнула, отстраняясь от него и торопливо поднимаясь.
- Мы поговорим позже, Том, - тихо проговорила она, нежно улыбаясь. - А теперь тебе обязательно надо познакомиться с моим отцом. Он чудо!

Отредактировано Тиа (2010-05-28 10:12:48)

- Это будет твоя комната на то время, что ты будешь жить здесь, - улыбнулась она, смотря на него.
Это был первый раз за весь день, что они были одни. Только он и она. Только тишина вокруг и нет более этих любопытных взглядов с немым вопросом и ожиданием.
- Я думал...
Она развернулась к нему полностью, прижимая палец к его губам.
- Молчи, слышишь? Молчи. Я хочу, чтобы ты остался. Здесь и сейчас. Мы успеем расстаться позже.
Его губы дрогнули, он влюблённо взглянул на неё, почти невесомо касаясь кончиками пальцев её талии, ощущая знакомую, сводящую с ума дрожь её тела под его руками.
«Ты же понимаешь...»
«Не бери в голову.»
Он жадно прильнул губами к её губам, задыхаясь в её поцелуе. Тишина, вливающаяся в распахнутое окно, спокойствие, свежесть позднего вечера, трепетность её губ и сама она, близкая, знакомая, единственная.
Его руки порывисто скользнули под блузку, прильнув к горячей коже. Она вздрогнула, распахнув глаза и вдруг отстраняясь от него.
- Я буду в соседней комнате, - торопливо произнесла она, - И больше не делай так,-  она быстро взглянула на его руки под её блузкой, - Не надо так, здесь нельзя, милый. Потом.
Он взглянул на неё, неопределённо улыбнулся, отстраняясь и отступая на шаг.
«Останься со мной»
«Что с тобой?»
Он дёрнул плечом, отворачиваясь и подходя к окну.
За окном благоухал сад, в саду слышался сдавленный смех Сьюзен и Ричарда, окном ниже сердито кряхтел мистер Шрёдер, а миссис Шрёдер сидела на стульчике около крыльца и читала что-то.
Обыкновенный семейный вечер.
У них, у него в детстве отец приходил заполночь, мать вечно с кем-то говорила по телефону, Билл читал что-то, понуро уткнувшись в книгу, а Томас, грызя карандаш, учил какую-нибудь дисциплину.
Он должен был стать экономистом. Должен.
А потом вечером, потом, когда появилась вдруг Каролина, потом это стало иначе. Ужин, какая-то её глупая выходка, сцена ревности, скандал и утешение, успокоение её вдруг разбушевавшихся нервов.
Каролина. Красивая, глуповатая, беспечная Каролина.
- Я хочу, чтобы тебе здесь понравилось. Знаю, ты совсем не для этих мест, но мне здесь хорошо, Том.
Он обернулся.
- Ты слишком напряжён. Ты слишком устал. Тебе нужно просто расслабиться, отдохнуть, забыть обо всём.
Он усмехнулся. Это так легко — забыть обо всём.
- Вот увидишь, тебе здесь понравится.
Повисло молчание.
- Спокойной ночи, Том.
Она едва ощутимо коснулась губами его скулы и улыбнулась.
- Здесь очень хорошо спится. Это всегда так.
Он улыбнулся, приобнимая её за талию.
Всё те же тяжёлые, странные мысли осаждали его. И не отпускали даже тогда, когда она вдруг исчезла из комнаты, когда комната вдруг опустела, стала безжизненной и какой-то странной. Он оглянулся вокруг себя и устало рухнул на кровать.
Этот чёртов сумасшедший день.

Lina_Micaelis,
Мой любимый текстовик опять всё съел
Согласна со всем, кроме последнего. После местоимений тире не ставится, исключая тех случаев, когда автор хочет подчеркнуть что-то, выделяет интонацией или ещё что-то в этом роде. Здесь этого нет)

Это многих насторожило. Первоначально мне действительно виделся в этой истории великий и прекрасный хеппи-енд. Но, пожалуй, теперь я  соглашусь с мистером Шрёдером.
Спасибо, Лин)

Отредактировано Тиа (2010-05-28 10:13:43)

Для седьмого класса ты очень много знаешь) Видимо, у вас очень сильный русский)

Я так, подготавливаю читателя) Потихоньку) Хотя, конечно, до этого ещё прилично. В принципе, концовку-то я уже написала, но к этому надо ещё подойти.

Вопреки её словам о том, что здесь спится замечательно, он не мог уснуть.
До часу ночи он проворочался на неудобной для него одноместной узкой кровати, до часу ночи он тщетно пересчитал всех ему известных животных, напрасно надеясь, словно в детстве, что к сотой овечке сон снизойдёт до него. Но сон не спускался ни на сотую, ни на тысячную.
Он жмурил глаза, фыркал, переворачивался на другой бок и закрывал глаза.
«Останься»
Он закрывал глаза и видел её лицо, он слышал её надрывный высоковатый голос, он видел её глаза. Он видел её лучистую улыбку, а потом картинка вдруг пропадала, и он видел обрывки того сна, те смазанные лица, те искажённые, смеющиеся, беснующиеся в безумном танце лица, фигуры, позы, голоса. Он снова не видел её, он снова глазами пытался найти её лицо, фигурку, затерянную в этом вечном потоке, в этой безликой, смазанной массе.
Она снова прижималась к нему, снова что-то говорила, и он никак не мог вспомнить что. Он снова ощущал её рядом, он снова видел её лицо, он снова падал неизвестно от чего, видел какое-то смазанное лицо и ощущал её рядом.
Она была всегда. Даже когда он, растоптанный, подкошенный, лежал у подножья этой толпы.
Он с ужасом распахивал глаза, упираясь взглядом в бежевую стенку, фыркал, тряс головой и переворачивался на другой бок, закрывая глаза и снова видя её лицо, её губы, слыша её надрывный высоковатый голос...
Он сходил с ума, он не мог уснуть, он панически, нервно, порывисто комкал одеяло, отшвыривал его, снова натягивал. Ему было то душно и жарко, то холодно и незнакомо одиноко.
До неё было несколько метров, стена и бесконечные те правила безумного приличия, что здесь, он знал, соблюдались.
Ему казалось, что из угла на него смотрят любопытные, ждущие чего-то, ожидающие, пытливые глаза. Ему казалось, что все здесь ждут чего-то, ожидают от него.
Это ни к чему, ни к чему не приведёт! Она не согласится, не согласится переехать в Сан-Франциско и...
И снова её лицо, снова обрывки сна и ужас в распахнутых карих глазах.
В час ночи он не выдержал, вскочил с кровати, отшвырнув с каким-то глухим тихим рыком одеяло, подходя к распахнутому окну и устало опираясь руками о подоконник.
За окном благоухал сад, деревья молчаливыми, казалось, зловещими призраками надвигались на него, узкая дорожка гравия, неестественно белая, неестественно выбивающаяся в свете мертвенно бледной, будто приклеенной к небосводу луны, эта плетёная изгородь, этот лай собак где-то в отдалении, эта тишина, полная, незнакомая, неизвестная и страшащая его тишина, появляющая столь внезапно и разрывающая, разрывающая...
В его жизни не было место тишине. Он не помнил, когда он в последний раз он слышал эту тишину, когда в последний раз видел эту луну.
Только у неё, в  Вадуце. В её квартирке на втором этаже двухэтажного домика.
Эта тишина, долгожданная, давящая.
«Ты слишком напряжён. Ты слишком устал»
Смертельная усталость навалилась на него. Он сердито отвернулся от окна, возвращаясь в кровать и осторожно снова ложась в неё и укрываясь одеялом.
Её лицо, её улыбка, её надрывный высоковатый нежный голос, её лучистый взгляд синих глаз, её дыхание.
Обрывки сна. Смазанные лица и голоса...
Он выругался, распахивая глаза и отшвыривая одеяло снова в сторону, вскакивая и спешно натягивая джинсы и набрасывая на плечи рубашку.
В порыве он выскочил из комнаты, не думая ни о чём. Машинально свернула куда-то и вдруг застыл, напряжённым взглядом смотря в её глаза, не понимая, как она могла здесь оказаться.
Её лицо, её встревоженный взгляд синих глаз, её тоненькая фигурка в проёме комнаты.
Он не сразу сообразил, что это она, Беренис. Он был настолько погружён в самого себя, что был удивлён, обнаружив её перед собой.
- Ты же сказала, что здесь замечательно спится, - резковато произнёс он, продолжая напряжённо смотреть на её почти испуганное лицо, - Что же ты не спишь, Беренис? - раздражённо произнёс он, досадуя, что она застала его в этот момент душевного смятения. Он боялся признаться себе, что сам шёл к ней, сам намеревался хотя бы увидеть. Он искал её.
Он передёрнул плечами, делая порывистое движение, будто пытаясь бежать куда-то дальше, непонятно куда, от самого себя, от этого видения.
Господи, да зачем же он сюда приехал?
Маленькая ладошка коснулась его руки, крепко  сжала и потянула на себя. Он резко обернулся и встретился глазами с её глазами.
Что-то странное мелькнуло в их выражении, он остановился, смотря на неё.
- Останься.
«Останься,» - эхом отзывалось в голове. Он распахнул глаза, следуя за ней в комнату, просторную и едва освещённую ночником.
Он дёрнул плечом, останавливаясь посреди комнаты. Она взглянула на него и крепко обняла, прижимаясь щекой к обнажённой груди.
Под ухом нервно, быстро, тревожно билось его сердце. Его в ужасе распахнутые глаза, его руки, бессильно сжатые и напряжённые.
Она боялась этого дня. Боялась, как ничего до этого, связанного с ним.
Это был не его мир, чужой, незнакомый пугающий.
И он не был сильным. Она знала, всё это было лишь маской, лишь привычной маской. И она работала лишь там, где он был уверен в себе.
Тишина, природа, чужая страна, чужая семья с чужой атмосферой, с другими правилами и моралью. Другая жизнь, чужая ему.
Она знала, чего ждала мать, чего ждал невольно Ричард и Сьюзен, чего ждал даже отец. И это не могло не давить на него.
Она видела реакцию отца, и она знала, завтра он будет говорить либо с ней, либо без неё. И второе хуже и ужаснее. Томас может сказать что-то не так, отец может понять его не так! Он его совсем-совсем не знает.
Томас замечательный.
Его руки дрогнули, он медленно поднял их, машинально, трепетно обнимая её за плечи и продолжая смотреть напряжённым взглядом вокруг себя.
Он был таким, как все. И ещё слабее. Внутри него происходила какая-то страшная, напряжённая работа. Она прислушивалась к биению сердца и ждала. Ждала чего-то.
Вопреки собственным словам, она не спала в эту ночь. До часу ночи она вскакивала то и дело с кровати, бралась за книгу, но всё выходило не то и не так. Она не могла сосредоточиться, Розмэри Хойт* казалась ей странной и чрезмерно влюбчивой девочкой, Дик Дайвер* - среднестатическим пляжным кутилой, его жена Николь* — просто гордячкой. Об остальных она даже задумываться не успевала и тут же откладывала книгу, тревожно подходя к окну и пытаясь угадать, спит ли он, ложился ли он, что он ощущает?
Сердце тревожно билось. Она не находила себе места.
В час ночи, выждав сколько-то, она распахнула дверь, полная решимости пойти к нему и лично удостовериться, что с ним всё в порядке.
Он вылетел из-за угла, нервный, напряжённый, с широко распахнутыми глазами.
Он молчал.
Она рядом. Как и во сне. И так же прижимается к нему.
- Беви, - нежно произнёс он, проводя руками по её плечам и опуская взгляд. Она медленно подняла голову, всматриваясь в его глаза.
«Жалеешь?»
«Беви, да что же ты... Как могла подумать?»
«Жалеешь?»
«Нет»
«Врёшь. Врёшь!»
«Беви...»
Он осторожно притянул её ещё ближе, улыбаясь уголками губ.
- Сегодня странная луна. Забавно, правда?
Он ответил ласковым взглядом.
Всё же какая она замечательная, его Беренис, милая маленькая Беренис.
- А завтра обещают замечательную погоду, - продолжала она, стремясь избавиться от этой тишины, вдруг почувствовав какой-то непреодолимый страх перед этой тишиной и его близостью, - Здесь поблизости есть небольшая речка. Мы с тобой никогда не были на реке. Я подумала...
Он торопливо положил палец на её губы.
Эта тишина, эта ночь, эта неизведанность.
Он качнул головой, она замолчала, доверчиво смотря в его бездонные чёрные глаза.
Он снова заключил её в свои объятия, ясным взглядом всматриваясь в проём распахнутого окна.
Прошедший, ушедший день с его тревогами, с его ошибками и мыслями будет позади. Он заставит себя забыть об этом, заставит...
Взгляд нечаянно упал на раскрытый футляр и скрипку в нём. И теперь уже отчего-то это не вызвало в нём раздражении.
Это её жизнь. Её мир. Неизведанный, таинственный, чужой.
Они молчали долгое время. Он сидел в кресле, она, устроившись на его коленях, смотрела за окно.
Как в тот вечер, когда они должны были распрощаться.
Вечер после Нового Года.
Его дыхание, щекочущее волосы, щеку и шею, когда она наклонялся над её детски-растерянным лицом. Его руки, машинально и ласково перебирающие её волосы.
Он молчал и смотрел на неё, то и дело наклоняясь над её лицом.
Он смотрел на её лицо и вспоминал всё подряд. Их первую встречу, её игру на фортепьяно, их первый урок, где он, словно школьник, сидел за столом и усердно записывал за ней странные определения.
Тот концерт, их первый вальс, замок, припорошенная аллея, луны фонарей и её фигурка, её смех.
То зимнее утро, картина Маттео Зогрельда.
«Я ничего не хочу менять»
Она вдруг уснула, не в силах бороться со сном. Он удовлетворённо вздохнул, покрепче сжал её в объятиях и закрыл глаза. И... моментально провалился в сон, светлый и очищающий.

*Розмери Хойт, Ричард Дайвер, Николь Дайвер - главные герои романа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда "Ночь нежна"

Отредактировано Тиа (2010-05-28 18:09:23)