Берлин.
Сентябрь. 2009 год.
POV Bill.
[Do you love?]

Холодное мороженое и горячий зеленый чай. Черное кресло и идеально белый кафель. Карие глаза напротив серых. Играть жизнями и мечтой, играть контрастами, расплескиваясь на идеально чистом полотне жизни. Тихий шепот людей, сидевших в кафе, едва слышный смех и названия блюд из уст людей, делающих заказы. У кого-то из них есть любимая собака, девушка или жена, у кого-то ребенок. И у каждого из них есть прошлое. Возможно, темное, о котором не хочется думать и вспоминать, пронизанное сломанными лучами солнца. А может ласковое, полное приятных сюрпризов и верных людей.  Но оно все равно есть.
Марк сидел напротив, слизывая горький кофейный вкус с губ, а я внимательно вглядывался в его глаза.
-Марк?
-М?
Холодное серое небо его зрачков. Роскошь платины его волос. Острота черт его лица. И ложные солнца уличных фонарей.
-Любишь?
Марк застыл... Сейчас по сценарию он должен накрыть мою ладонь своей и сказать, что бесконечно меня любит.  А я должен отвернуться и сказать, что он – не человек моей мечты.
Но я давно не смотрел мелодрам и не читал любовных романов. Но он действительно не моя мечта.
У моей выдуманной мечты обязательно будут  карамельные глаза, он будет читать Шекспира и любить огонь.  Я не мечтал о прогулках под луной или долгих тягучих поцелуях. Я просто хотел бы знать, что такой человек есть здесь, в этой моей реальности. Мы бы долго шутили и говорили о политике, он бы подкидывал вверх листья и шлепал по лужам. Открывал бы сказки и претворял их в жизнь.
-Люблю.
Я наклонил голову вправо, чуть прищурив глаза. До боли напоминает бульварную литературу.
-И я.
Я отвернулся, скользя глазами по силуэтам уходящих людей.

Missing Scene.
POV Author.
Сентябрь.  1994 год. Берлин.[

-Билли, сынок, засыпай…
Высокий мужчина лет 26 сидел на краешке детской кровати, поглаживая волосы сына, который положил голову ему на колени.
-Пап, расскажи сказку?
Мужчина ухмыльнулся, взъерошив светлые волосы мальчика.
-Хочешь, я расскажу тебе про ангела?
Мальчик закивал головой.
-А покажешь, пап?
Мужчина достал из кармана помятую фотографию. Молодой человек улыбался с матовой поверхности. Черные волосы. Пухлые губы, искривленные в радостной улыбке. Голова чуть запрокинута назад, а руки раскинуты. Полы легкого пальто широко распахнуты.
-Смотри.
Мальчик затаил дыхание, дожидаясь истории.
Мужчина вздохнул.
-Только пусть это будет наш с тобой секрет, хорошо, Билли?
Ребенок закрыл рот рукой, будто подтверждая готовность хранить тайну.
Мужчина закрыл глаза, облокотившись о спинку кровати, прижимая сына к себе.
-Однажды здесь жил ангел…
-Настоящий?
-Настоящий. У него были темные-темные волосы и очень красивые глаза. Видимо, он попал к нам на землю по ошибке.
-Упал с неба?
Мужчина тихо засмеялся.
-Наверно, я не знаю.
Ребенок залез в карман отцу, достав фотографию еще раз, внимательно вглядываясь.
-А, может, его выгнали за то, что он был такой красивый?
Отец улыбнулся.
-Может быть. И жил еще один человек. Он очень любил этого ангела. Очень сильно. Понимаешь?
Сын только кивнул головой, чуть приоткрыв ротик.
-Но ангел остался на земле ненадолго.
-Почему?
-Потому что у них есть закон: нельзя влюбляться в человека.
-И куда он ушел?
-Обратно. На небо. Но он обещал возвращаться.
-Ты видел его?
-Да, у него были огромные крылышки, веришь?
-Ага…
Малыш облегченно выдохнул, а мужчина вновь тихо засмеялся.
-Ну, а теперь спать.
Он подошел к двери, выключая свет.
-Пап?
-Да?
-Это ты любил ангела?
Отец выдохнул, и, ничего не ответив, вышел из комнаты.

Просто истоиия из жизни отца Билли)
Когда Билл был еще ребенком)
А ангел - человек из жизни его отца, но он же не будет объяснять ребенку, что был влюблен в мужчину.

Берлин.
Октябрь. 2009 год.
POV Tom.
[Trumer]

Расклеить его фото по комнате, прячась от взгляда его глаз с глянца.
Фотокарточки его рук рядом  с мостами Амстердама.
И целый месяц никотинового счастья, сминая жизнь.
Я со стоном упал на кровать. Все в порядке, если не считать черноволосого чертенка с родинкой под губой, который так прочно засел в моей голове. Прошел месяц, а его фотографии еженедельно приносит тот молодой человек. Сердце кольнула непонятная ревность. Непонятно кого непонятно к кому.
Я давно стал печатать фото в двух экземплярах, и один непременно оставлял себе. Меня сводили с ума длинные ресницы, отбрасывающие тень на красивые скулы. Пухлые губы, почти всегда томно приоткрытые. Тонкий, чуть заостренный нос. Родинка под губой. Длинная изящная шея. Тонкие нежные болезненно-бледные запястья. Острые лучики звезды на впалом животе.
Это не была любовь. Долгая и тягучая. Это как вспышка любимого фотоаппарата – она появляется ярко и с громким щелчком в глубине сердца, оставляя ожог, постоянно напоминая о себе. Своим светом она освещала и внезапно ставшую любимой осень, а теплом заменяла неуверенное разбитое солнце. И мне нравилось ощущать это. Нравилось это ощущение тайны.
Я обнял подушку, перевернувшись на живот и проводя ногтями по обивке дивана.
Я вовсе не мечтал о прогулках с ним за руку под лунной дорожкой. Я просто хотел увидеть его. Мне нравилось думать о том, чем он пахнет. Мне казалось, пахнет ванильным мороженым, а на вкус – как зеленое яблоко. Я думал о том, что он, наверно, любит лето и читает «Дориан Грей». Я даже не знал, как его зовут…
Но это ничего. Все это перекрывалось одним единственным: меня нет в его реальности. Я не помещаюсь в ней.
Болезненная ухмылка скривила губы.
Но одно я знал точно: однажды, я когда-нибудь коснусь его. Просто так. Невзначай. И просто пожелаю ему удачи, скрывшись в листопаде.   Оставляя его один на один с непониманием.
На стенах кнопками крепились десятки его изображений. Говорят, больнее всего смотреть на солнце. Я ухмыльнулся. Ложь: больнее всего смотреть на человека, ставшего твоим личным фетишем.
Забирая конверт из ухоженных рук светловолосого молодого человека, я  бросал взгляды исподлобья на туманный силуэт за пыльным окном. Он почти всегда стоял боком, так, что я мог оглядеть его точеный профиль. Он обычно прикрывал глаза, спасаясь от губительного солнца. Порой заламывал руки, нетерпеливо постукивал носком сапога и часто смотрел на часы, свободно сидящие на запястье. Иногда подходил к белой скамейке напротив нашего ателье, проводил рукой по дереву, и, видимо, не отмечая грязи, садился, скрестив ноги. А когда блондин выходил, мой фетиш – я стал его называть так для себя – брал его под руку, поднимая высоко воротник всегда черного пальто.
Я перевернулся на спину, кладя руки под голову.
Однажды я дотронусь до него. Едва соприкоснувшись рукавом.
Когда-нибудь. В другой реальности.
А пока, проявлять его фотокарточки и искать осень в горьком шоколаде его глаз.


Missing Scene.

POV Author.
Сентябрь.  2003 год. Берлин.

-Том?
Я дернулся, увлекшись предметом. Дверь была чуть приоткрыта, и в дверном проеме стоял Рик.
-Входи.
Я захлопнул учебник.
-Как дела?
Рик как обычно сел в кресло у окна, а я повернулся к нему, облокотившись локтями о стол.
-Отлично. Как у тебя?
-Тоже все хорошо. Получается?
Рик кинул взгляд на захлопнутую физику.
-Ну, так…
Я равнодушно дернул плечами. Рик встал и медленно подошел ко мне.
-Помочь?
Я удивленно взглянул на близнеца.
-Если сможешь.
Рик быстро пробежал глазами по параграфу и ухмыльнулся.
-Что же тут не понятного?
А я смотрел на брата. Ему надоело играть в безразличие?
-Не знаю. Просто не выходит.
Рик сел на пол и начал объяснять непонятные мне моменты. А я не слушал и только смотрел на то, как близнец медленно, с расстановкой пытается мне разъяснить предмет. Но было важно не это. Было важно другое. Он пытался мне помочь. Пусть робко и неумело. Он бросал на меня взгляды исподлобья, а я улыбался про себя, серьезно кивая головой, хотя не слышал ни слова. Я действительно чувствовал, что у меня есть брат. Вот такой: одержимый игрой в равнодушие,  глупо одетый и чересчур умный. Рик глубоко вздохнул, чтобы начать объяснять следующую часть, а я перелез на кровать. Он вновь начал увлеченно говорить, но я перебил его, хлопнув по одеялу рядом с собой.
-Рик?
Тот поднял глаза.
-Опять не понятно?
-Рик, забудь о физике и иди сюда.
Мы проговорили до вечера. Обо всем. Начиная с того, что он увлекался людьми своего пола и кончая тем, что он терпеть не может спать на больших подушках. А я просто сидел и слушал, улыбаясь своим мыслям. Завтра все будет по-другому. Это будет скверный Рик, который торжественно пройдет в класс, а я с друзьями буду его поддразнивать. Завтра Рик захлопнет входную дверь прямо перед моим носом только затем, чтобы досадить. Завтра я буду отворачиваться от него, только чтобы никто не узнал, как я на самом деле люблю своего брата. Но все это потом. Все это завтра. Сейчас же это Рик, который терпеть не может спать на большой подушке.

Берлин.
Октябрь. 2009 год.
POV Bill.
[Dogs Unleashed]

Солнце больно било в глаза. В центре берлинского неба неловко растекалось долгожданное тягучее счастье. Осень обнимала и холодными губами прижималась к сердцу. Я подкидывал носком сапога сухие листья, тихо умирающие под ногами людей, спешащих  жить. Силуэт Марка мелькал за пыльным окном ателье. Он улыбался, а девушка смеялась, запрокинув голову назад. Бросая неловкие взгляды сквозь стекло, я внимательно впитывал в себя его движения. Он стоял ко мне в профиль,  и я видел, как он протягивает руку для пожатия молодому человеку, вошедшему в помещение. Тот что-то говорит, моя мечта смеется и смотрит в окно, поймав мой взгляд. Я на мгновение опускаю глаза, чувствуя, как щеки заливаются румянцем. Буквально физически ощущаю на себе его недоуменный взгляд. Смотрю из-под полуопущенных ресниц и вижу, что он улыбается. В центре берлинского неба неловко растекалось долгожданное тягучее счастье. Я обнял себя руками, уже смело смотря сквозь стекло. Воздух был пропитан электрическими зарядами, через несколько мгновений не выдерживаю и отворачиваюсь, скрестив руки на груди. Стало неимоверно тепло. Просто от того, что Берлин стал невозможно любим, по-горькому сладко пропитался вишней, смешиваясь с сиреневой дымкой тумана. Просто потому, что он улыбался.
Марка еще не было, и я внимательно смотрел на танцующий под порывами ветра кленовый лист.
Внезапно кто-то тронул меня за плечо. Я испуганно повернулся. Электрический заряд карих глаз пронизывал кончики пальцев.

Missing Scene.

POV Author.
Июль.  2007.
-Алло.
-Привет.
-Привет, Эрик.
-Можно тебя попросить?
-Конечно.
-Давай напьемся? Мне нужна компания.

Через полчаса черноволосый парень растянулся на траве, закинув руки за голову. Рядом лежала брошенная его другом куртка, а он сам держал в руках бутылку дешевого спиртного. Друга звали Эрик. У этого Эрика были удивительные глаза. Холодные-холодные. Холоднее зимнего неба. Чуть морозящий взгляд  голубых глаз приковывал к месту. Он носил широкие штаны и черные кепки. А еще он обожал сиреневый цвет.
Билл вглядывался в небесную глубину. Казалось, небо было настолько низко, что он видел крылья пролетающих самолетов. Огромные железные птицы несли совершенно разных людей. Детей и взрослых, может, удивительно интересных или высокомерно-скучных.
Эрик присел рядом с другом, и, опершись на руки, проводил взглядом оставшуюся белую полосу на небе.
-Знаешь… - начал он заплетающимся языком. Он нажал на кнопку телефона, и трубка заиграла чуть хрипловатым речитативом собственного владельца. Билл ненавидел такую музыку. Но слушать его голос он мог часами. Вот так. Тихо окунаясь в эту хрипотцу, порой переходящую в сорванный крик.
-Что знаю?
Эрик удобно устроил свою голову у Билла на коленях, а тот начал медленно поглаживать его за ухом.
-Однажды… Я обязательно отсюда уеду и стану знаменитым. Ты мне веришь?
Билл молчал, внимательно смотря на тонкую ниточку сжатых губ. Эрик продолжал.
-Да, стану. Я же вижу, что ты не веришь. А я стану. Обязательно. Я буду петь на лучших сценах мира. Эй, Билл, слышишь?
Язык заплетался, а кровь ударяла в голову.
-Обязательно буду. Меня будет любить весь мир. Вот увидишь…
Голос Эрика  затихал, и теперь было слышно только едва слышное дыхание.
А Билл думал. О том, что лет через пять его друг станет отличным экономистом. Что отрывки непонятных стихов будут храниться в пыльной папке на антресолях, а хриплые речитативы удалятся с компьютера. Мечты о будущем сотрутся. И останется только спешка жить, сотни проблем и ничтожные радости. Билл прекрасно это понимал. Но сейчас… Сейчас да. Сейчас он в это верил.