Глава 4. Одиночество

Ничего такого король ему не сказал и про Цветочка ни разу не заикнулся. Они всего лишь увлеченно «размяли члены», то есть посражались деревянными мечами, затем Том показал ему, как приноровился метать ножи, а потом монарх ушел по своим монархическим делам, велев мальчишке не скучать, а если тот захочет есть, то сходить на кухню и попросить у Лео чего-нибудь. Том без дела послонялся по двору, прикидывая, как бы ему укрыться на несколько дней до приезда отца, чтобы король не заметил незваного гостя. И остановился на сеновале на конюшне. Там было тепло, уютно, сверху не капало. Маленькие оконца выходили на двор, обеспечивая отличный обзор территории. Он даже порадовался, что нашел такое прекрасное место. К тому же на конюшне можно легко спрятаться и не менее легко с нее же можно уйти незамеченным, что опять-таки плюс. Найдя место для ночлега, Том пошел завтракать.
Он осторожно переступил порог кухни и застал штат поваров за работой. Все что-то разделывали, чистили, резали, варили, жарили, парили. Том никогда не видел такого разнообразия продуктов за раз. Ему навстречу вышел Леопольд, самый главный повар в их королевстве. Он сам ничего не готовил, как заметил Том, лишь раздавал короткие указания.
— Меня зовут Том Эверт, — робко произнес мальчик. — Я сын сержанта Ханса Эверта, королевский воспитанник… Король просил, чтобы вы меня покормили. Я тут пару дней при замке поживу, пока отец не вернется. Он… — щеки залило краской. По правде говоря, врал Том плохо и всегда прокалывался.
Странно, но Лео несколько секунд внимательно смотрел на парня, а потом чуть склонил голову в поклоне.
— Что бы… эээ… ммм…
— Том, — подсказал он.
— Чего бы молодой господин хотел поесть?
Том растерялся. Откуда он знал, ест ли король кашу?
Леопольд улыбнулся, жестом попросил следовать «молодого господина» к столу в какой-то закуток. Сам чуть забежал вперед, указывая дорогу.
— Присаживайтесь, молодой господин. Сейчас я принесу вам завтрак. Простите, но обед пока не готов.
Том стыдливо ссутулился, скромненько уселся на лавку перед большим столом, зажал ладони между ног и криво улыбнулся. Через минуту перед ним поставили кусок жареного мяса с овощами, тарелку с фруктами, в большую чашу налили ягодный напиток и положили на тарелочке мягкую, белую сдобу. Том такой белый хлеб ел только однажды, когда отец из замка после пира им еды принес. Братья расхватали колбасы и жаренья, а он впервые в жизни попробовал хлеб из тонкой белой муки. Том улыбнулся, вспомнив, как размачивал булку в молоке, а потом откусывал маленькие кусочки и смаковал каждую крошку. Убедившись, что это все ему, он осторожно приступил к трапезе, поглядывая исподлобья по сторонам: казалось, что сейчас сюда влетит король и устроит скандал из-за того, что Том вот так нагло сидит и ест за общим столом, он-то рассчитывал, что ему дадут краюху серого хлеба и прогонят взашей, а они вон за стол посадили. И ничего, что за этим столом прислуга питается, он-то даже не прислуга, так… поесть зашел…
— Нет, что делается?! Что делается?! — затарахтел кто-то рядом возбужденно. Том резко обернулся и увидел, как тонкая, словно осока, девчонка с заплетенными в венок волосами, косички в котором перевиты парчовыми лентами, в ярко-красной тунике и оранжевом сюрко, расшитыми по пройме и горловине переливчатой парчой и маленькими медными бубенчиками, поставила на бочку поднос с едой. — Цветочек совсем спятил!
Лео нахмурился, вытирая руки о висящее на плече полотенце.
— Я ему говорю, поешьте, ваше высочество! — тряхнула она руками и колокольчики смешно звякнули. — Что рыдать-то? Я, отвечает, никому не нужная радость жизни… У самого глаза красные, нос опухший, сжался в кресле комочком, в одну точку смотрит. Вот что ему надо, а? Он кто? Принц! Всё есть! Ни о чем заботиться не надо — Лола поесть принесет, постель уберет, сиди себе, в окно смотри, ни о чем не думай. На всем готовеньком живет. Вот что ему надо, а? А Лола туда-сюда бегай с завтраком!
— Не хочет есть, ну и не надо. Иди вон королевские платья проветри, — мрачно ответил отец, выставляя ее с кухни.
— Да я их утром проветрила, пока его величество умывался на заднем дворе, — она легко уклонилась от отцовской руки и только тут заметила Тома. Ее лицо испуганно вытянулось. Она залепетала: — Ой, ваше высочество…
— Лола, иди прочь, — подтолкнул ее Леопольд к лестнице, ведущей наверх, видимо в покои. — Этого молодого господина зовут Том. Он воспитанник его величества. Иди прочь, глупая девка.
— Ой, а надо же, как на нашего Цветочка похож! — тут же расслабилась девочка, заломила ручки и уставилась на гостя. Тот кое-как сглотнул застрявший в горле кусок мяса и растянул губы в перепуганной улыбке.
— Угу, как свинья на щетку, только щетина разная, — недобро рыкнул мужчина и грозно посмотрел на дочь. — Простите дуру, молодой господин, — склонился в поклоне, опять толкнув девочку к лестнице.
Том постарался как можно быстрее все съесть, схватил с тарелки пирожки, сунул их запазуху и тихо выскочил на улицу. Нет, он знал, что его отца в замке уважают, но он пока не чувствовал себя на «молодого господина».
Вообще, сегодня он испытывал очень странные чувства. Во-первых, ему было не очень понятно, что произошло ночью. Все эти ласки и прикосновения. Его никогда в жизни так не утешали, не жалели. Отец считал, что ему достаточно быть сытым и одетым. Мать, сколько он себя помнил, почти никогда не обнимала и не целовала. Даже, когда он был совсем малышом, она очень скованно его жалела — хлопок по спине или плечу и всё. А тут… Он и не знал, что так бывает… что так… можно? Том попытался вспомнить свои ощущения. Принц боялся. Очень сильно боялся. Том слышал, как дрожит его голос и истерично срывается на крик, когда он, встав над ним, прогонял ведьм, глупо выставив кинжал вперед. Том чувствовал, как его трясло, когда он прижимал его к себе, как нервно и судорожно гладил, что-то бормоча в ухо. И Том сам прижимался к нему, крепко обхватив тонкое тощее тело, боясь, что тот исчезнет, оставит его одного, наедине с ночью, со страхом, с болью… С ним было тепло… Не в смысле тепло физически, а просто тепло. А как он массировал его член. Нежно. Осторожно. Было очень щекотно от покалываний внутри, очень больно, но принц! Сам! Собственными руками! Массировал! Его! Член! Член простолюдина! Царственными руками! Простолюдину! Если об этом рассказать ребятам, то они не поверят. Можно, конечно, показать им красный след от веревки. Том на всякий случай потрогал себя сквозь штаны и чуть поморщился от неприятных ощущений. В голове тут же возникла картинка будущего рассказа: как Том получил рану на таком месте еще пока не ясно, но он четко видел, как принц стоит перед ним на коленях и проворно наяривает двумя руками, пока Том любуется рассветной далью. Принц на коленях перед простолюдином — красота! Убогий он какой-то этот принц. Да если бы не он, Том бы сам прекрасно справился. Еще и рыдает, как девка! Разве можно мужчине рыдать? Фу! Гадость какая! Он поморщился. Убогий одним словом. Тьфу! Не мужик! Сплюнул. Это, наверное, из-за короля… Цветочек так волновался всю дорогу, что тот его будет ругать, а отец на него даже не посмотрел. Черт, Том бы отдал все на свете, чтобы вот так вернуться домой и чтобы никто на него не смотрел, а этот дурень рыдает, счастья своего не понимает, идиот. Том обнял себя за плечи, погладил. Грустно улыбнулся и тяжко вздохнул. Его никогда никто не обнимал и не гладил. А еще, кажется, мать никогда его не целовала. Даже в щеку.
Ближе к вечеру во дворе появился Георг. Злой и запыхавшийся. Он о чем-то расспрашивал ошивающихся здесь же солдат и, видимо, кого-то искал. Том как раз только проснулся и, увидев друга в окошко, поспешил к нему навстречу. Вместо приветствия Георг пребольно двинул ему кулаком по плечу и принялся орать в лицо, брызгая слюной и размахивая руками. Из этой пламенной речи Том понял только одно — домой нельзя. Братья ищут его по всей округе, а мать дома истерит. Георг еще по доброте душевной сказал, что Том ушел на рассвете короткой дорогой через омуты, и вообще давно должен был прийти, и теперь родня гадает, далеко ли унесло его тело.
— А я принца встретил по дороге, представляешь? — пролепетал Том. — Он хотел полезть в воду как раз в нашем месте. Спрашиваю: «Ты плавать-то умеешь?» Он говорит, что нет. Попросил научить. Ну мы с ним все утро на мелководье и проплескались.
— С Цветочком? — скривился Георг так, словно Том все утро возился с прокаженным.
— Да, — виновато улыбнулся он. — А потом я его в замок отвел, боялся, что заблудится. Знаешь, он ведь за пределами замка никогда не был.
— Ты с ним общался? — казалось, что его макнули лицом в коровью лепешку.
— Да придурок какой-то… — пробормотал Том, опуская голову. — Но не бросать же… его… одного…
— Я бы не стал, — пожал Георг плечами. — Я бы увидел его и спрятался. Или ушел бы. В общем, я бы не стал с ним общаться, а тем более купаться.
— Почему? — он смотрел ему в глаза. В голосе звучал вызов.
— Да придурок какой-то… Сам же сказал. Ладно, в общем, надо придумать что-то, чтоб тебя дома не убили.
— Я отца дождусь здесь. С ним и домой вернусь. Мать за меня перед Ульрихом не заступится. А сам Ульрих с меня шкуру живьем спустит. Не хочу. Просто скажи им, что я при дворе остался.
— Как знаешь.
И, выбрав в конюшне пару лошадей, мальчишки принялись отрабатывать ближний бой верхом.
Поздно ночью Том сидел около окошка и вглядывался в живые тени во дворе, которые рождались из подрагиваний язычков пламени факелов. Он прислонился виском к шершавым доскам, обнял себя за плечи, грустно улыбался и думал, как там принц, успокоился ли, сказал ли ему что-нибудь отец? Никому не нужная радость жизни… Том тоже никому не нужная радость жизни, но у него хотя бы есть Георг и Густав, а у Цветочка нет никого. Совсем никого.
Ульрих и Яков выловили его рано утром, когда Том спустился с сеновала по малой нужде.
— Щенок, — рычал старший брат, прикладывая его со всей силы о стены конюшни. Том тихо всхлипнул от боли и постарался закрыться. Следующий удар пришелся по незащищенному боку.
— Тварь! — Яков схватил его за волосы и резко дернул вниз. Удар ногой по бедру.
— Мать не спала, — еще один удар. Том шлепнулся на землю и сжался в комок. Он знал, если не сопротивляться, то все кончится быстро.
— Мы из-за тебя всю округу вчера прочесали. — Из глаз посыпались искры и во рту почувствовался привкус железа.
— Ты за это ответишь, — Яков опять схватил его за волосы и тряхнул.
— Эй! Вы что делаете? — окрикнул их кто-то.
Том готов был целовать ноги своему спасителю. Братья отвлеклись, а он, размазав капающую из носа кровь, быстро отполз в конюшню и забился в амуничник — по крайней мере найдут его не сразу, а там, может быть, удастся удрать. Было не столько больно, сколько обидно. Чертов принц! Если бы не он, то ничего бы этого не было! Купаться ему приспичило, видите ли! Придурок! Не мог другой день выбрать! Он осторожно выглянул в проход, и, поняв, что никого нет, рванул к деревянной лестнице. Ловко взобрался наверх на сеновал и втащил ее за собой, захлопнул люк. К черту всех! Он будет сидеть здесь, пока друзья не придут или отец не вернется. По крайней мере, при отце они его не бьют. Ну, мордой по грязи повозят, но не бьют, а морду отмыть можно. Тело болело. Он всхлипнул и запрокинул голову назад — кровь все еще капала из носа, и Том запоздало понял, что по алым каплям его можно легко найти. А здесь, на сеновале, заступаться некому, и они могут сделать с ним всё, что угодно. Похватав пучки кровавого сена и зарыв их поглубже, он отполз в самый дальний угол к своему окошку. Если кто-то придет, то надо зарыться в сено. Они увидят, что здесь нет никого, и уйдут. Вскочил, принес три охапки сена, прикинул, можно ли под этим спрятаться. Принес еще пару охапок. Теперь да, теперь он быстро зароется. Надо будет отцу сказать. За что они с ним так? Даже ничего не дали объяснить… Где-то скрипнула дверь. Дьявол! Он совсем забыл про вход с торца… Там и лестница есть… Том мышью шмыгнул в приготовленную нору из сена. Если они его сейчас тронут хоть пальцем, он пожалуется королю. Вот прям пойдет в таком виде с разбитым носом и пожалуется королю!
Шаги.
Затаился. Нос не дышит. Отек.
Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Пусть не заметят. Не надо, Господи! Пожалуйста, Господи, если Ты есть, пожалуйста, пусть они не заметят.
Совсем рядом.
Ходят?
Ищут?
Его?
Пожалуйста, Господи, пусть не заметят…
Кто-то наступил на ногу…
— Не трогайте меня! — заорал Том, вскакивая и зажимаясь в угол.
— Ааааа!!! — протяжно завопил кто-то, с похвальной ловкостью отпрыгивая в сторону.
Перед ним стоял принц в молочного цвета блио до самого пола, с широкими рукавами, расшитым по швам и горловине белой парчой с выложенными по ней узорами из витой тесьмы и бисера и жемчуга. Широкий пояс в тон подчеркивал его хрупкость. Волосы с висков собраны в небольшой хвостик на затылке.
— Том? — ахнул он, вытаращивая и без того огромные глазищи.
— Ваше высочество, — Том замер в низком поклоне.
— Том? — недоуменно повторил принц, подходя ближе и поднимая его лицо одним пальцем за подбородок. — Что это? — провел подушечкой по щеке. — Кровь? Откуда?
— Я… это… Как его? — замялся парень, пытаясь сообразить, как бы так ответить, чтобы он поверил.
— Кто тебя избил? — строго спросил Билл.
— Я ударился, — соврал, потупившись.
— Поэтому ты просил ЭТО не подходить к тебе? — сдвинул он брови на переносице.
— Не важно.
Принц еще раз поднял его лицо одним пальцем и… и начал вытирать кровь кончиком широкого рукава.
— Я все равно узнаю, кто тебя избил и накажу его, — спокойно произнес он, обнимая Тома. А Том, словно только этого и ждал, уткнулся носом ему в плечо и крепко обнял в ответ. Хотелось специально разреветься, лишь бы его обнимали и гладили.
Цветочек в этот раз отстранился первым. Еще раз внимательно осмотрел Тома, вытер тонкую красную дорожку из ноздри большим пальцем.
— Ты же всегда после обеда приходишь? С этим… Как его? С…
— С Георгом.
— Да. С Георгом. Вы же всегда ближе к вечеру приходите. И вчера вот тоже… Что ты здесь делаешь?
Он смотрел прямо в глаза. Том мог соврать, но почему-то не хотел. Опустил голову.
— А вы зачем тут? — перевел тему.
— Я люблю тут читать, — улыбнулся Цветочек. — Здесь из окошка двор хорошо видно, тихо, спокойно. Сяду с книгой и вроде как на улице воздухом дышу, и никто не отвлекает. Я всегда сюда прихожу, особенно когда у отца какие-нибудь гости. Ну их…
— Вы умеете читать? — восторженно округлил он глаза.
— Да.
— Здорово, — протянул уважительно. — Как вы после вчерашнего? Я слышал, вы были чем-то расстроены? Это из-за меня?
— Нет, что ты! Я благодарен тебе.
— Из-за короля?
Принц резко отвернулся. И Том понял, что попал в точку. Причем в очень болезненную точку.
— Он спрашивал потом о вас, — зачем-то ляпнул Том. — Он отвел меня в сторону и спросил про вас… Я сказал…
— Зачем ты врешь? — устало спросил принц, опускаясь на сено и прислоняясь к стене спиной. Закрыл глаза.
Том заметил, что измазал ему плечо кровью, да и грудь уляпал… Хотелось что-то сделать для него. Он сел перед ним на колени, осторожно взял руку и, мягко поцеловав, прислонил ладонь к щеке. Провел свободной рукой по шелковистым волосам. От него вкусно пахло. Совсем не так, как от братьев. Хвоей? Да, чем-то хвойным. Он очень осторожно прижал его к себе, касаясь губами виска. Цветочек протяжно вздохнул и обнял его в ответ. Том не знал, что делать. Он не умел. Не понимал, как правильно, как приятно. А приятно сейчас хотелось сделать очень. Просто для того, чтобы этот мальчик с солнечной улыбкой улыбнулся. Он еще раз провел по его волосам. Поцеловал в висок.
— Король просто… — хотел как-то утешить, но при упоминании отца, Цветочек лишь сжался. Никому не нужная радость жизни… — Я думал о вас вчера. Мне бы хотелось научить вас плавать… И ездить верхом… Вы ведь не умеете, да?
Он кивнул. Том улыбнулся и погладил его по сгорбленной спине.
— А потом… Потом я научу вас сражаться на мечах и метать ножи, — смелее произнес он. — И однажды мы соберемся все во дворе, да, и устроим поединок. Только не с Раулем, а со мной или с Георгом… Георг, ты знаешь, отличный воин! И вы обязательно победите. И пусть король стоит, открыв рот, и кусает локти, что это не он вас научил, а мы вас… Вы сами… Хочешь? И он больше никогда не посмеет проигнорировать вас.
Принц поднял к нему лицо. В глазах боль и надежда.
— Хочу…
— Так и будет.
Он не отклонялся. Лицо близко-близко. Том рассматривал его — большие карие глаза и длинные ресницы, мягкая линия бровей, чуть вздернутый кончик носа. Губы… сладкие. Верхняя чуть меньше, нижняя обиженно выпячена. Красивый изгиб. Не капризный. Принц смутился и отвел взгляд, едва заметно облизав пересохшие губы. Теперь они блестели. Том наклонился и нежно всосал нижнюю губу, пробуя ее на вкус. Цветочек не ответил. Растерялся. Том зажмурился и принялся ласкать его рот, теснее прижимая его к себе. Руки непроизвольно поползли по спине, изучая тело. Принц дернулся назад, замычал протестующее. Том покрепче сжал руки.
Он не понимал, что делает, совершенно себя не контролировал. Это захлестывало с головой, словно он нырнул с обрыва и сейчас шел ко дну, не в силах бороться с сильным водным потоком. Он завалил принца на спину и навис над ним. Тот не сопротивлялся, только смотрел на него огромными перепуганными глазищами, не моргая, не дыша, не шевелясь. Том смешно пыхтел и причмокивал, лизал его губы, покрывал лицо маленькими поцелуйчиками. Когда он исследовал там всё, то перешел на шею. Билл едва слышно застонал, открывая шею для его ласк и наконец-то закрывая глаза. Том проворно шарил по телу руками, на чем свет стоит ругая дурацкое длинное блио, в складках которого он путался, мог бы сюрко надеть или тунику… Хотелось вновь почувствовать бархат его кожи. Вот как там, на реке, чтобы был такой же… тонкий и беззащитный. Он оторвался от шеи и дрожащими руками принялся расстегивать многочисленные пуговки. Щеки принца покрыты красными пятнами. Ресницы дрожат. Том виновато улыбается, сдувая с глаз растрепанные волосы. Чертово блио! Дурацкие пуговки!
— Приподнимись, — просит тихо, задирая полы вверх. Черт, там еще белье.
— Том… Томми… Я… — бормочет он, помогая снять с себя одежду.
— Тссс… — затыкает его поцелуем. — Хочу, чтобы тебе было хорошо. Я не знаю… не умею… Мне никогда не было так хорошо, как с тобой. Пожалуйста, позволь…
Гладит. Гладит и смотрит, как тело покрывается мелкими пупырышками. Принц постанывает, иногда слегка выгибается. На лбу и над губой выступили серебристые капельки пота. Взгляд затуманен. Член наливается. Том лег сверху и начал тереться пахом о его пах, плотно обхватив оба члена в кольцо пальцев. Хорошо. Необычно. Цветочек наконец-то решается оторвать руки от сена и начинает ласкать его в ответ. Зажато, сковано, страстно. Обхватил лицо мальчишки ладонями и впился в губы, проникая в рот языком. Том постанывает, бьет бедрами в живот сильнее. Отпустил свой член, чувствуя, что вот-вот кончит. Принялся ласкать его. Принц тянется рукой к паху Тома. Потом замирает и на выдохе шепчет:
— Боюсь…
Том уже и не слышит ничего, замороченным взглядом смотрит на него, непроизвольно целует, куда попадет, продолжая ласкать чужой член. Цветочек тихо скулит, мечется под ним, выгибается. Том замирает, наблюдая за ним. Тяжело дышит, сердце стучится в ушах, а во рту страшно сухо. Улыбается, сжимая пальцы сильнее. Член сочится. Он видит, как блестят капельки смазки. Какая налитая головка.
— Томми… — протяжно стонет он, вцепившись когтями в его плечи, толкаясь бедрами ему в руку, пульсирующе выталкивая белую густую жидкость на живот.
Том делает еще несколько движений рукой, но уже мягче, нежнее. Билл открывает глаза, облизывает сухие губы и хрипло просит:
— Ты… Пожалуйста… Ты…
Том откидывается на спину и быстрыми привычными движениями доводит себя до оргазма. Принц смотрит на это во все глаза, приоткрыв рот и так низко склонившись над его пахом, что, кажется, сперма зальет ему лицо. Потом размазывает ее по животу Тома, смешивая со своей, и забирается на него сверху, обхватив голову руками. Целует в губы, так ласково, как только может. В глазах нежность и безграничное доверие.
Они лежали так, пока принц не замерз. Том поглаживал его по спине, иногда одаривая поцелуями. Он блаженно улыбался и ковырялся в волосах, то разбирая спутанные прядки, то накручивая новые на палец.
— Ты уже делал так кому-нибудь? — тихо спросил.
Том покачал головой.
— Я не знаю, что на меня нашло… Хотел просто утешить тебя, как ты меня… А голову сорвало… Это ужасно…
— Нет-нет! Это прекрасно! Со мной никогда такого не было. Я даже не знаю, как тебе объяснить свои ощущения…
— Вы не будете сердиться? Я не имел права дотрагиваться до вас, — вдруг начал барахтаться под ним Том, пытаясь вылезти. — Вы же принц… А я… Ваш отец меня убьет!
— Перестань, — мягко поцеловал его Билл и погладил по бокам. — Мы ему не скажем. Он ничего не узнает. А если узнает… Ему все равно нет до меня никакого дела.
Они лежали молча, слушая сердца друг друга. Тому нравилась и эта теплая костлявая тяжесть, и щекочущие нос волосы, и запах тела и хвои, вперемешку с тонким ароматом сена. С ним было уютно и хорошо. Хотелось есть и спать. Спать, обнимая его. Прижимаясь к его спине, обхватив его ногой и рукой, подстраиваясь под его дыхание, наслаждаясь его запахом. А потом опять целовать и гладить его везде, и чтобы он вот так стонал и выгибался, как несколькими минутами раньше. Хочется смотреть в его глаза, когда он кончает. Хочется слушать свое имя, срывающееся с его губ. Ловить его губы и всасывать их, кусать, лизать…
— Томми, — неожиданно поднял он голову с его груди. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Это ведь братья тебя избили, да? Я знаю, ты говорил… Просто никто другой тебя здесь не тронет, если не хочет иметь проблем с королем. А они тут служат, да? Я не хочу, чтобы ты возвращался домой. Останься со мной. Я попрошу у короля… Не знаю… Скажу королю, что не хочу, чтобы Лола убиралась в моей комнате, попрошу, чтобы он взял тебя… И тебе будет удобно, сытно и… И мне хорошо. Я так давно хотел, чтобы у меня был друг…
Последняя фраза потонула в гневном вопле Тома:
— ЧТОООО?!!
Он скинул с себя принца, словно взбесившееся животное. Вскочил и, вытаращив вмиг почерневшие глаза, проорал:
— Что?!! Я?!! В слуги?!! Да за кого вы меня принимаете?! Я — сын военного, рожден военным, я хочу быть воином! Выносить ваш ночной горшок?! Вытряхивать ваши вонючие простыни? Да как вы смели?! А по ночам ублажать вас, как дешевая шлюха?
— Я не то имел ввиду, — растерянно пробормотал Цветочек. — Ты не так понял…
— Что я не так понял? Что вам нужна подстилка? Думали, я от радости прыгать начну? Думали, раз один раз я вам отдрочил, то уже всё, я ваша на веки? Экий вы прыткий, ваше высочество! — Он ядовито усмехнулся и брезгливо продолжил: — Да мне хотелось посмотреть на вас. На то, как я, простолюдин, отдеру принца. Такое ничтожество, как вы! Вас же собственный отец не уважает. Я теперь знаю, почему. Никому не нужная радость жизни. Хотели получить меня? Сосите у простолюдина! — И добавил, как сплюнул через зубы: — Цветочек.
Билл лежал на животе, уткнувшись носом в сено и сцепив руки на затылке в замок, плотно прижав локти к ушам. Тонкий, нагой и беззащитный. Но Том знал, он все слышит. Слышит и не дышит, даже не дрожит. Кусает губы до крови. Может быть, плачет. Том быстро натянул штаны и рубаху, подхватил боты и бегом понесся прочь. Бегом, потому что стыдно, безумно стыдно.

Глава 5. Тайны

Он не видел его месяц. Он теперь постоянно торчал при дворе, делая вид, что у него полно дел на конюшне и надо помочь оружейникам, на самом деле он тщетно пытался увидеть его хотя бы издалека. Он, прижав к груди его книгу, лежал на сеновале около их окошка. В ней почти не было картинок, да и те, что были, какие-то странные и непонятные, а буквы он разобрать не мог. И когда принц не приходил и в этот раз, он выходил во двор и рассматривал окна замка, пытаясь увидеть в одном из них его. Бесполезно…
Том тогда сорвался с сеновала и рванул на реку с такой скоростью, что обогнал само солнце. Его разрывало на части от гнева. Гнев кипел в его теле, как масло в чане, аж булькал и плевался обжигающими капельками. Все его мысли заклинило только на одном — личная шлюха принца! Типа у тебя проблемы, но дрочишь ты хорошо, я могу тебе помочь их решить, но за это ты будешь подставлять свою задницу. Ага, сейчас, разбежался! У, сволочь венценосная! Ишь, чего удумал! Его призвание бои, битвы, великие сражения! Может быть, он когда-нибудь будет как отец — сержантом. Может быть, он когда-нибудь дослужится и до лейтенанта. И им будут гордиться потомки! А быть личной подстилкой маленького извращенца — увольте! Теперь понятно, почему с ним никто не общается. Его даже прислуга не выносит. Боже, как противно-то… И он же его еще руками трогал… Смыть! Смыть с себя все это немедленно!
Однако на реке с ним приключилась другая неприятность — Том испугался. Испугался настолько сильно, что начал заикаться. Его трясло и крутило от ужаса. Он так четко и явно видел происходящее с ним в ту злополучную ночь, что живот затянуло, а член неприятно заныл. Он не мог не только стоять на берегу, он не посмел бы сейчас даже сунуться в воду. Ему мерещилось, что со всех сторон к нему тянут руки страшные черные ведьмы, и больше не спастись, потому что Цветочка нет, он не встанет бесстрашно впереди, не заслонит, не прижмет к себе, когда все кончится. Том, испуганным зайцем, понесся, куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда, лишь бы этот кошмар прекратился и не мучил его больше.
Потом он лежал на лугу, в молодой зеленой траве, гонял во рту мягкий сочный стебелек, нюхал кашку и клевер и думал, вспоминал. Главным образом свои слова, сказанные в запале. Наверное, он слишком сильно его приложил, всё вспомнил, вот всё приплел… И короля… И слуг… А принц-то по сути своей дитё дитем, который живет в каком-то своем мире и мучается от одиночества. Никому не нужный… Дьявол, как плохо все получилось. Том припомнил, как судорожно срывал с него одежды, как стаскивал брэ, а тот лежал, бледный, перепуганный, даже не сопротивлялся. Он ведь и целоваться-то не умеет. Том, правда, тоже, но… Нет, Цветочек пытался сопротивляться в самом начале, но Тома уже нельзя было остановить. Он сплюнул зеленую кашицу из стебелька и недовольно сел. И перепуганный взгляд, и робкое: «Я не то имел ввиду…», и беззащитная поза, и закрытая голова, словно он отгораживался от его злых слов, от его гнева, от его глупости. Нет, а что Том не прав? Прав же. Он вздохнул. Ладно, посмотрим по ситуации. Все равно принц последнее время крутился где-то рядом. Придет, куда он денется.
Он не пришел. И больше не крутился. Он вообще не появлялся во дворе. И Том ходил подавленный и какой-то размазанный. Искал его взглядом, ждал на сеновале, вслушивался в каждое слово короля — вдруг он скажет что-нибудь про сына.
Перемены в нем заметили все почти сразу. Густав пытался разболтать его, но Том упрямо молчал, отшучивался и активно соскакивал с неприятной темы. Потом Георга начало волновать, почему друг больше не приходит на реку. Что ему сказать? Что теперь он боится подойти к воде, потому что его чуть не изнасиловали какие-то дуры, и всякое приближение к тому месту у него вызывает животный страх? Одно Том знал точно — Цветочек поговорил с отцом насчет его братьев. Те теперь с ним не разговаривали вообще, словно он был пустое место, но и не трогали, что совершенно его устраивало. Мать, правда, орала громко и долго, хворостиной отходила, но так… без серьезных последствий. Отец заступился.
А еще ему каждую ночь снился один и тот же кошмар — он куда-то бежит голый по темному коридору, со всех сторон к нему тянутся руки, впереди он видит принца. Но не целиком, а в каком-то тумане, нечетко, неясно. И Том знает, что он может это все остановить, рвется со всех ног к нему сквозь лес рук, а принц в какой-то момент тает… И руки рвут его на части… Он начал бояться ложиться спать. Он выматывал себя днем до такой степени, чтобы просто забыться ночью. Это не всегда помогало. Он просыпался от собственного крика, перепуганный, потный. Иногда его будили мать или отец. Он несколько раз пытался к ним прижаться, но в лучшем случае его лишь пару раз гладили по голове. Телячьи нежность — так называл это отец. И никто не знал, насколько Тому не хватает этих телячьих нежностей… В общем, через месяц Том представлял собой яркого неврастеника, шарахающегося от собственной тени и избегающего общения с родными любыми способами.
Боль обиды сменилась чувством стыда, стыд сменился тоской, и эта самая тоска постоянно прогрессировала. Ему надо увидеть принца, надо поговорить с ним, объяснить, что он вовсе не то имел ввиду, когда говорил гадости. Казалось, что он обязательно поймет и простит. Просто объяснить… Том уже целенаправленно искал встречи с ним, уже сто раз прокрутил в голове, что скажет, как скажет, подобрал слова, продумал ответы на его возможные вопросы. Он уже придумал, как потащит его на речку, как будет всему учить, как попросит Георга помочь… Но… Хоть к бабе Унгине иди и проси, чтобы колдовством подсобила. Должен же он выйти когда-нибудь из этого чертового замка?! А в замок нельзя. Там охрана. Да и где искать Цветочка в этом огромном замке?
Ответ нашелся неожиданно просто. Однажды Том увидел ее. Дочь повара. Лола, кажется… Девочка тащила узел с бельем к прачкам, и Том понял, что второго шанса у него не будет.
— Я помогу, — сладко улыбнулся он, глядя ей в глаза и забирая узел.
— Сама справлюсь, — выдрав ношу, фыркнула Лола, но осеклась. Распахнула широко глаза, заулыбалась в ответ. — Том?
— Очень приятно, — кивнул он. — Лола?
— Откуда ты знаешь?
— Ты мне еще тогда понравилась… — поиграл он бровками многозначительно. — Так позволишь мне помочь?
Лола отпустила узел и Том ловко закинул его за спину.
Они болтали ни о чем. Том строил глазки и кокетничал. Лола отвечала ему полной взаимностью. Он все не знал, как подступиться к интересующей его теме. Она же не обмолвилась про принца ни единым словечком. Даже зацепиться не за что.
— А ты говорила, что я на принца похож, это правда? — все-таки решил он перейти к делу.
— Нет. Хотя внешне похож. У Цветочка черты лица четче. Ты более мягкий.
— Ого! Ты так хорошо его знаешь?
— Мы выросли вместе. Моя мама его выкормила. Он моих родителей мамой и папой называл. Короля это бесило всегда сильно.
— Вот это да! Здорово! А какой он?
Лола мечтательно улыбнулась, запрокидывая голову и смотря в небо. Сощурилась от солнца.
— Он очень хороший. Веселый. Раньше смеялся много, шутил. Потом мама умерла, он как-то замкнулся, глупости всякие говорит… Папа говорит, что на него меланхолия напала, хандрит. Такое бывает с вельможами. Ну, типа, заняться им нечем, вот они от безделья дурью и маются.
— Хандрит? — напрягся Том. — А сейчас он в замке? Не видно его давно. Раньше все время во дворе крутился…
— Том, прости, но я не могу с тобой говорить о Цветочке. Мне запрещено.
Он опустил голову.
— Это он запретил, да? — спросил упавшим голосом.
— Нет, король. Причем тут ты? Он наследный принц, его охраняют, и всем, кто с ним общается, запрещено разглашать какую-либо информацию. Даже о том, что ты сейчас говоришь со мной о нем, я буду вынуждена доложить королю.
— Я же просто так… от любопытства… — забормотал Том. — Я понимаю…
— Его несколько раз пытались убить.
— Да кому он нужен? — нервно хохотнул он.
Лола не ответила, улыбнулась ласково, забрала узел с чистым бельем и ушла в дом.
Картина рисовалась более чем безрадостная. Так вот чего принц такой шуганный. Его пытались убить… Значит, его не просто охраняют, значит к нему еще и никого не подпускают вообще. Он живет в полной изоляции, и единственные, с кем он общается, — это прислуга. А все эти вылазки во двор король разрешает только потому, чтобы он не чувствовал себя узником в собственном доме… И теперь понятно, почему принц предложил именно такой вариант общения. Просто для него это единственный вариант вообще. Только не понятно одно — если на принца периодически устраиваются покушения, почему король не научил сына элементарной самообороне? Он же не может за себя постоять! Том задумчиво почесал затылок и решил, что доберется до него любым способом. А поможет ему в этом Лола. Он хитро улыбнулся и отправился к прачкам узнавать, как часто девочка приносит белье в стирку, когда именно. Наметив план действий, он расслабился и целиком и полностью отдал себя любимому делу — сражениям с Георгом и Густавом. Впрочем, Густав редко участвовал в их баталиях, все больше смотрел и поддерживал друзей. Но иногда с удовольствием присоединялся к ним и на равных сражался с королем.
За неделю Том так вжился в роль Лолиного поклонника, что начал удивлять сам себя. По утрам он приносил ей букетик из васильков, ромашек, лютиков или маков, помогал донести ведро до дома, относил грязное белье прачкам и приносил чистое. В замок не входил, не просился и даже не намекал. Иногда зажимал ее в укромном местечке и с упоением целовал или тискал. Лола смешно хихикала, краснела и шарила руками по его телу. Он расспрашивал ее о работе, не обижает ли ее принц, прищуривал глаза и делал вид, что ревнует — ведь Цветочек так похож на него, вдруг однажды Лола перепутает. И так, по крупицам он выуживал интересующую его информацию. Том уже знал, что принц в замке, что какой-то вялый и даже не разговаривает ни с кем, лежит у себя в комнате, а когда туда приходит Лола, то он уходит в библиотеку, хотя раньше так никогда не делал и болтал с ней без устали. Лола проболталась, что переживает за него — он почти не ест, и вообще какой-то странный. Тут Том устроил целую сцену, вытаращил глаза и разорался на весь двор, что ей принц дороже него. Лола крепко его обняла и долго умоляла, чтобы он не уходил и простил ее. Том поломался для виду и снизошел. А в голову закралась идея… Надо только писаря найти и клочок бумаги. И вот если с писарем проблем не было, то с бумагой…
На следующий день Том бережно вложил в книгу записку для принца. Он хотел многое ему сказать, попросить прийти на их место, но не посмел доверить эту тайну чужим ушам. В записке было всего одно слово: «Прости». Он даже побоялся подписаться, потому что мало ли что случиться может, а тут его имя написано, никто и разбираться не станет, голову на плаху и все дела.
— Лола, — оторвался он от ее губ и чуть отстранился. — Я тут недавно на сеновале нашел книгу. По-моему она принадлежит принцу. По крайней мере я его с ней видел. Передай ему, пожалуйста. Если спросит от кого, скажи, что от меня. Мы с ним немного знакомы, он, может быть, еще меня помнит. — Протянул книгу.
— Я не могу, — виновато улыбнулась она. — Я не могу передавать ему ничего. Это приказ короля. К тому же принца уже пытались отравить через книгу. Его тетя Унгина еле спасла, он полгода с постели встать не мог, думали, не откачает… Я не возьму. Он ничего не возьмет от посторонних, ни вещи, ни еду, ни книги… Прости, Том.
После такого конфуза, просить ее, передать ему записку, было глупо. Том сделал вид, что это был всего лишь жест доброй воли, и он не разочарован, на деле же, в самой глубине души, Том рвал и метал от злости и бессилия. Он с тоской посмотрел на стены, прикидывая, сможет ли влезть к нему в окно. Нет, не сможет. Он просто не знает, где оно располагается. Хотя… Еще можно попросить Лолу прямым текстом передать ему привет… Не хотелось втягивать в их отношения третьего. Это только их с принцем дела. И не посоветуешься ни с кем…
— Слушай, а как же он целыми днями дома сидит? Он что, совсем на улицу не выходит? Лето же… Жарко…
— Иногда он на крыше гуляет. Но в последнее время и туда не ходит.
— Какое счастье, что я не принц, — весьма правдоподобно вздохнул Том.
Лола унеслась по делам. На прощание Том немного пострадал, как будет по ней скучать, страстно присосался к губам, и, шлепнув по попке, отпустил восвояси. Что-то у него ничего не получается. Хоть вставай под окнами и серенады пой. А может просто ее попросить передать ему записку? Вот просто подойти и попросить? Ведь простого клочка бумаги не стоит опасаться… Хорошо, завтра он так и сделает.
Но утро совершенно спутало его планы. Ему снилась ведьма, она искала его, обещала убить, она закапывала его в землю и по нему ползали огромные червяки и сколопендры. Он вырывался, убегал. Он спешил к кому-то, кто может защитить, спрятать, но никак не мог его найти. Он стоял посреди бесконечной черной пустоты, срывая голос, звал его, а этот кто-то пропал, словно и не было его никогда. Проснувшись на рассвете от уже привычного собственного вопля, захлебываясь в собственных слезах, он быстро оделся и побежал к бабе Унгине. Он расскажет ей все. И про ту ведьму, и про теток, и про принца, все-все. Пусть только поможет, пусть сделает хоть что-то, потому что полтора месяца без сна — это уже слишком даже для Тома. Надо будет еще спросить, может быть, она в замок собирается как-нибудь, про Цветочка ей рассказать, может, сходит, проведает крестника, а он бы с ней записку передал.
Баба Унгина встревожилась ни на шутку. Она пристально смотрела ему в глаза, водила над головой руками, от которых исходило мощное щекотное тепло, и что-то бормотала. Она послала Густава за родниковой водой и тремя веточками с мужских деревьев, что растут на старом кладбище. Когда перепуганный друг принес требуемое, баба Унгина раздела его догола, поставила в круг, велела сцепить руки в замок и молиться. Том тихо шептал «Отче наш», наблюдая, как женщина отрубает голову черной курице, как поливает его ее теплой кровью, а потом обмахивает тремя веточками со старого кладбища. Все это она делала, читая какие-то заклинания и размахивая руками. Потом опрокинула на него родниковой воды из большого ковша и обтерла везде подолом своего длинного и просторного платья.
— Густав, собери все аккуратно и похорони на кладбище, на могиле с его именем, — приказала строго. — Садись, Том, на лавку. Надо чтобы обсох сам.
— А что это было? — все-таки не выдержал он. — Мне больше плохие сны сниться не будут?
— Брунгильда тебя нашла. Пришло твое время, мой мальчик. Что ж ты раньше-то не пришел, не рассказал, дурень?
— Стыдно было. Да и не хотел вас от дел отвлекать, — потупился Том.
— Стыдно ему было! А знаешь ли ты, что тебя на смерть заговорили? Что Брунгильда и люди дяди твоего Генриха ищут тебя везде?
— Кто такая Брунгильда и какой мой дядя Генрих? — нахмурился он.
— Брунгильда — Мастер из деревни, что за лесом. Они к обряду несколько месяцев готовились, луну ловили, чтобы в нужный день недели была нужная четверть, место искали, со звездами и костями советовались, а ты им все спутал. Что там было? Что она говорила?
— Я не помню. Мне было очень больно и страшно. Принц встал надо мной, кинжал выставил, обещал всех убить, если подойдут близко. Только ведьма та и внимания на него не обращала. Надо у Цветочка спросить, я просто не помню. Пойдемте в замок, принц вам все сам расскажет, что произошло. А что за мой дядя Генрих? Нет у нас никаких Генрихов… Разве что какие-нибудь совсем дальние родственники, но я никого из них не знаю. И что значит, пришло мое время?
— Сиди здесь, — приказала она и ушла.
Том подтянул ноги к животу, положил подбородок на колени и принялся вспоминать, кто такой этот дядя Генрих. И что за время пришло? И чего надо этой Брунгильде от него? Они ж никому ничего не рассказывали…
Баба Унгина вернулась, одетая в простую одежду — темно-коричневую котту без украшений и вышивок, такое же сюрко, волосы собраны в пучок и спрятаны под чепцом. Накинув на плечи широкий темный плащ, она приказала мальчику следовать за ней. Том быстро оделся и зашагал рядом, намереваясь получить ответы на все интересующие его вопросы.
— Отец твой тебе об этом не расскажет. Он мать твою любил так, что готов был от престола отречься, лишь бы его любушка жива была.
— От престола? — скептически переспросил Том.
— Молчи и не перебивай! Я пока из ума не выжила! Корделия носила вас тяжело, все сбросить норовила. Я ей и травами помогала, и заговаривала-зашептывала. В ту ночь была страшная гроза, у нее роды начались раньше времени. Пока гонец до меня добрался, пока мы с ним в замок прибыли… Приняла я на руки двух мальчиков. Первый был крепким, крикливым. Второй очень слабым. Корделия и суток не прожила после этого, внутренней кровью изошла, ничего не помогало. Последние часы в забытье была, потом заснула и не проснулась.
— Корделия — это королева Августа Корделия? — спросил Том, абсолютно не понимая, зачем баба Унгина ему об этом рассказывает.
— Да. Мать твоя.
— Мою маму зовут Марта, — ухмыльнулся мальчишка.
— Твою мать зовут Августа Корделия. Марта выкормила тебя. Ханс тот самый гонец, которого за мной посылали. Еще там была Анна — королевская горничная, кормилица твоего младшего брата.
— Цветочка? Принц мой брат?
— Да, Вильгельм твой брат. Твой брат-близнец.
— Погодите, если… как вы там его назвали? Если Цветочек мой брат и он принц, стало быть, я тоже принц? А как же мои мама и папа? А что же король? Я ничего не понимаю! Вы меня специально запутали?
— В ту ночь звезды мне сказали, что быть большой беде, если принцы останутся в доме, что будет им угрожать смертельная опасность и не дожить им до их предназначения. Опасность в доме грозила тебе. И королева предложила разделить вас. Ханс был ее личным телохранителем, очень уважаемым человеком, она попросила Ханса позаботиться о новорожденном принце. А король поклялся ей вырастить младшего сына и, когда наступит время вашего предназначения, соединить вас вновь. Я заговорила вас с братом от любого лиха. Чтобы не привлекать внимания к тебе и сохранить все в тайне, тебя растили как обычного мальчишку. Вильгельму на роду написано пасть от острого клинка, поэтому король никогда не разрешал ему забавляться с оружием и делал все возможное, чтобы ему самому этого не хотелось. Когда пришло время, я послала тебя к королю учиться ратному делу. И еще год-полтора ты был бы просто Томом Эвертом, сыном сержанта Ханса Эверта, но, видишь, Брунгильда вмешалась. Она дружна с твоим дядей Генрихом, а он ни перед чем не остановится, чтобы убить вас. Поэтому ты сейчас должен жить в замке, под охраной. К тому же ты хотел поговорить с братом, насколько я помню.
Обрушившийся на Тома шквал информации, попросту говоря, убил его, раздавил и расплющил. Ему вдруг стало так тесно и неудобно, что захотелось расправить плечи и заорать дурным голосом: «Это все неправда!!!» В голове одновременно бился рой мыслей, гудел, жалил в сознание, мешал думать. Мама и папа не родные. Как такое может быть? Люди, которых он всю свою сознательную жизнь считал своими родителями, ему никто. Он просто у них жил, на него готовили, убирали, стирали, приучали к труду. А родной отец радушно встречал во дворе и учил, как держать в руках оружие. А еще эти чужие люди его били. За что? Они знали, что он принц и завидовали ему? Скорее всего нет… Они хотели запугать его? Одно он знал точно, старшие братья его ненавидели, словно чувствовали чужую кровь… А потом Том просто посчитал. Он родился в первый день осени. Ральф… летом? Вот почему Ульрих иногда называл его Приблудой. Ульрих старше него на пять лет и помнит, как Том появился в доме… Да, Том действительно был приблудой… Становится понятным и то, почему его так тянуло к Цветочку. Оба одинокие, оба приблудные, оба никому не нужные, потому что чужие для всех. Но нужные друг другу.
Их пропустили в королевские покои без единого звука. Стражники склонялись в почтительных поклонах, прежде чем отворить двери. Том сильно нервничал, теребил хвостик хайратника и кусал губы. Будет смешно, если король прогонит их с бабой Унгиной. И будет совсем не смешно, если прикажет еще отходить палками или высечь розгами на центральной площади за вольнодумство.
— Скажи королю, Унгина пришла с мальчиком, — бросила женщина лакею.
Тома мелко затрясло. Лола говорила, что они с принцем похожи, но… И принц говорил, что они похожи… А как же теперь с Густавом быть и с Георгом? Они отвернутся от него? Интересно, а Густав знал? Гад! Наверняка знал и не сказал!
— Следуйте за мной, госпожа Унгина, — через пару минут пригласил их лакей.
Он повел их длинными, узкими коридорами. Том все крутил головой, пытаясь увидеть принца. Его бумажка с «Прости» давно истрепалась, пропахла его потом и теперь выглядела не так красиво, как в тот первый день. Да и чернила почти стерлись. Нет, он разберет, там все понятно, но вдруг…
Стражники распахнули дверь.
— Госпожа Унгина с мальчиком, — зычным голосом сообщил их провожатый.
— Проси, — хрипло пробасил король.
Старуха вошла в зал, оказавшийся небольшой спальней. За ней робко следовал Том.
— Король мой, вашему сыну нужна защита. Время еще не пришло, предназначение ждет своего часа, но враг знает о нем и ищет его. Ему больше нельзя оставаться у приемных родителей.
Король, в ночной сорочке, штанах, натянутых впопыхах, и лохматый, вздохнул и хмуро глянул на порядком перетрусившегося Тома.
— Сможешь спрятать его, Унгина? Боюсь, что стены этого дома не уберегут его. Хотя бы одного спасти…
— Могу спрятать. Так, что сам черт не найдет. А второй пусть в замке сидит. Пока он здесь, ему ничего не грозит.
Том мало, что понял из этого странного разговора, кроме одного — сейчас его будут прятать, и явно не у принца в комнате.
— Ваше величество! — вскричал он, опустившись на одно колено и низко склонив голову. — Разрешите с принцем поговорить. Пожалуйста. Мне очень надо.
— Себастьян! — позвал король лакея. Тот тут же откуда-то выпорхнул. — Проводи мальчика в покои принца. И приготовь для него комнату. Или ты его с собой заберешь? — повернулся к бабе Унгине.
— Мальчикам поговорить надо. Наговорятся, пришлешь его ко мне. Только охрану приставь надежную. Смерть совсем близко.
Тому стало неприятно. Мало того, что еще сегодня утром он был простым мальчишкой без забот и хлопот, как вдруг ни с того, ни с сего стал кронпринцем, которого какая-то падла хочет ни за что, ни про что убить. Нет, они так не договаривались. И в покоях Цветочка он проведет столько времени, сколько тот позволит.
Себастьян вышколено ждал, когда Том наконец-то додумает все свои немногочисленные мысли и соизволит проследовать за ним.
— Томас, — окликнул его король в дверях. — Вильгельм ничего не знает.
— Вы можете на меня рассчитывать, — поклонился Том. Дьявол, хоть бы обнял что ли на радостях… Раньше встречал, как дорогого гостя, а сейчас его, видимо, ждет судьба Цветочка — игнорирование.
Странное чувство. Такое ощущение, что он внезапно остался совершенно один. Вот вообще один. В это еще не верилось, не осознавалось и не принималось. Это еще происходило не с ним. Сейчас вообще все происходило не с ним. Это не он шел по узким лабиринтам куда-то наверх. Это не его представляли попадающейся на пути многочисленной охране — «с разрешения короля». Он привык к свободе передвижения, к ночным купаниям, к смеху у костра с друзьями. Это не он, не с ним, не про него. Это все сон.
Он умолил Себастьяна не предупреждать принца о его визите. Тихо проскользнул в дверь, закрыв ее на щеколду, чтобы им не мешали. Подошел к спящему парню. Осмотрелся. Очень просторная и светлая зала, много свечей и факелы на стенах. Уютные кресла и кушетки с множеством маленьких подушечек. Огромный камин. Кровать у принца большущая, широченная (не то что его узкая…), под пышным бархатным балдахином и какой-то очень красивой полупрозрачной тканью. Том такую видел впервые. Тонкая, как паутинка. Даже дотронуться страшно. Наверное, это для того, чтобы комары и мухи не донимали. Выгнал их всех, закрыл шторки плотно и никто тоненько не звенит над ухом всю ночь.
Принц спал по серединке, подтянув одну ногу к животу и закинув ее на скомканное одеяло. Рука обнимала подушку. Лица не видно. Но Том знал, что сейчас он очень хорошенький, что немного улыбается сну. Ночная сорочка тонкая, сквозь нее можно легко угадать его тело. Том понял, что соскучился, что соскучился по нему так, как ни по кому не скучал, что хочет обнять его, еще раз поцеловать, прижаться к этому дрожащему телу, поймать стон своего имени на его губах.
Он снял боты, оценил чистоту своих ног и его простыней. Вроде бы замарать не должен. Осторожно отодвинул полог и дотронулся до постели. Мягко. Боже! Как же мягко. У него очень жесткая постель, а тут так мягко… Подобрался к спящему мальчику, завис над ним. Убрал волосы с лица. Склонился и поцеловал в ухо (все остальное он прятал в подушке). Потом дотронулся губами до острого плеча. Провел по нему рукой, едва касаясь батиста. Не удержался, еще раз припал к мочке, всосав ее и чуть-чуть покусывая.
Цветочку стало щекотно. Он заулыбался, завозился, разворачиваясь к нему лицом.
Том опять осторожно убрал волосы с лица. Такой нежный, такой невинный, такой замечательный. Принялся покрывать его невесомыми поцелуями — лоб, веки, щеки, кончик носа. На губах задержался больше всего, лизнул кончиком языка, просунул его сквозь сомкнутые губы, стараясь добраться до зубов. Рука мягко скользила по груди и животу. Такой теплый, такой родной и неземной.
Неожиданно принц открыл глаза. Его лицо исказилось не то от страха, не то от гнева. Он вскрикнул и отпихнул его от себя, на радостях еще и лягнув так, что Том слетел с постели, сорвав балдахин и тонкую ткань-паутинку.

Глава 7. Запах смерти

Солнце заглянуло в узкое окошко, пронзая залу желтыми лучами, в которых играла пыль. Ветерок гонял по каменному полу комки тополиного пуха. Радостный птичий щебет ласкал слух. Билл сладко потянулся, улыбаясь, и повернулся на бок с единственным желанием сгрузить на брата конечности, потом усесться на него сверху и поцеловать обязательно в нос. Почему в нос — он не знал. Просто хотелось поцеловать его именно в нос. Чмокнуть так. Смачно. Слюняво. Словно щенок. В голове уже лениво рождались идеи, как они сегодня проведут день. Ему хотелось сделать для него что-нибудь такое, запоминающееся, хотелось ласкаться, целоваться, болтать. Он расскажет ему обо всех родственниках. Проведет в главную залу, где висят картины и покажет все. Надо что-то решить с ложкой… Точнее с вилкой. Не может же принц, пусть и полукровный, быть таким лохом и есть руками. Ох, столько дел, столько всего важного…
Тома под боком не оказалось. Наверное, опять крутится перед зеркалом. Цветочек вчера над ним уржался — дикий мальчишка. Зеркала он видел… Черта с два он зеркало видел. Даже, небось, не представлял, что это такое.
— Том! Томми! — хриплым со сна голосом позвал принц.
В ответ тишина…
— Томми! — крикнул чуть громче и улыбнулся.
Может, к себе в комнату пошел? Зачем?
Цветочек сел, свесив ноги с кровати, и только тут увидел ЭТО — подушка пробита над головой длинным острым кинжалом, пришпилена к кровати, словно иголкой. Он побледнел, когда его озарило, что сегодня ночью смерть стояла у изголовья. А потом похолодел, поняв, что с Томми беда.
— Том!!! — истерично заорал он, бросаясь в гардеробную.
Никого.
Он выбежал в залу, осмотрелся. Одежды брата нет. Да что же это… А вдруг это Том хотел его убить? И не смог?
Натянув на ходу штаны и рубаху, он понесся к отцу. Как такое может быть? Куда делся Том? Том же не мог вот так… Кинжалом…
— Ваше величество! — с воплем накинулся он на спящего родителя, принялся его трясти изо всех сил за плечи. — Король! Ваше величество!
— Что ты орешь, как блаженный?! — взревел монарх, которому очень не понравилось, что ему не дали поспать.
— Том… Томми… — проскулил принц жалобно.
— Том?! Что с ним? Он жив? — подскочил правитель, моментально проснувшись.
— У меня кинжал… В подушке… — заикался Цветочек.
— ЧТО?!! — стекла задрожали.
Король, как был в ночной сорочке и босиком, побежал в комнату сына. Принц, тонко подвывая и заламывая руки, последовал за ним.
Венценосный отец семейства, распугав охрану нижним бельем, влетел в комнату. Окинул ее мрачным взглядом. При виде кинжала в подушке ноздри его гневно раздулись, а глаза зло сузились. Он что-то прошипел непонятное и выругался, как коваль, когда того однажды лягнула лошадь в живот. Ну, почти в живот… Билл стоял рядом и с надеждой смотрел на отца, словно тот сейчас хлопнет в ладоши и Том откуда-то появится чудесным образом. Вместо этого король неожиданно прижал его к себе и потрепал по голове. И опять выругался.
— Том не мог, — пискнул принц, безвольно уперевшись руками ему в живот. — Это не Том.
— Я знаю, мой мальчик. Я знаю. — И оттолкнув ребенка в сторону, монарх решительным шагом вышел прочь. — Себастьян! — услышал растерявшийся Билл вопль отца в коридоре. — Позвать ко мне начальника стражи! Позвать всех, кто дежурил в эту ночь! На кол посажу! Порву лошадями! До смерти засеку! Лично! Вот этими руками!
Сначала Цветочек хотел сползти на пол, обхватить голову руками и начать страдать, убиваться и переживать. Потом передумал. Он быстро переоделся в одежды, подобающие его высочеству, и отправился к отцу. Надо знать, что говорит стража, что скажет Себастьян, что скажет начальник караула. Том пропал не просто так. И кинжал этот… Его украли? Но как они могли его выкрасть из спальни принца, если кругом охрана? Кто-то помог? Среди них предатели? Как Тома вывели? Он бы не пошел добровольно. Значит его могли вынести, оглушить… Но если это так, то как злоумышленник прошел мимо их стражи? Сколько вопросов и ни одного ответа…
Цветочек тенью проскользнул мимо придворных, столпившихся в главном зале для церемоний, и встал за спиной короля по правую руку.
— Нет, ваше величество, ночью по замку никто не ходил, — бормотал начальник стражи, припав перед монархом на одно колено и низко склонив голову. — Детский этаж охраняли особенно тщательно, как вы и приказали. Никто не мог попасть в покои его высочества.
— Где второй мальчик? — видимо не в первый раз спросил отец.
— Я не знаю. Он не выходил с этажа.
— Хорошо, если он не выходил с этажа, тогда приведи его ко мне.
— Сею секунду, — рыпнулся лейтенант к двери, в которую очень кстати вбежал один из стражников.
Цветочек видел, как они обменялись взглядами. Солдат едва заметно качнул головой. Король тоже заметил их молчаливый диалог.
— Кто дежурил ночью? — хмурил брови монарх.
Вперед нехотя вышли стражники. Цветочек знал их всех, они охраняли его покои уже много лет, им можно доверять.
— Ну?
— Ваше величество, никого не было. Мы не отлучались. Мы были настороже, как вы приказывали вечером, — молвил самый старший.
— Хорошо. Где второй мальчик? Испарился? Улетел? Куда он делся? И кстати, где Себастьян? Черт возьми! Почему он еще не здесь?
— За ним послали, — отозвался начальник стражи.
— Так пусть уже придет! Или мне самому за ним пойти?! — он шумно выдохнул и поднялся из кресла.
Билл стоял в шаге от отца, намереваясь следовать за ним, куда бы тот не пошел.
В зал опять кто-то вбежал. Судя по ужасу в глазах и бледной коже, солдат был чем-то серьезно напуган.
— Ваше величество, — упал он перед королем на колени и уткнулся носом в сапоги.
— Не говори, что он случайным образом тоже пропал, — недовольно усмехнулся правитель.
— Он мертв.
Король опять выругался, как коваль.
— Что с ним? — спросил принц. — Его убили?
— Нет, он повесился.
— Себастьян? — выпучил король глазищи. Даже усы от негодования стали топорщиться.
— Именно так, ваше величество.
Наступив на стражника, монарх отправился лично лицезреть тело своего верного слуги. Себастьян при дворе был настолько давно, что, казалось, нянчил еще дедушку короля. Он служил верой и правдой их семье, многое знал, и то, что сейчас он вдруг так некстати умер, несколько напрягало.
Себастьян висел в собственной комнате, на веревке, которую он закрепил на держателе для факела. Рядом валялась табуретка. Пахло мочой, дерьмом и чем-то неприятно-сладким. Цветочек поморщился. Подошел к окну, чтобы перебить смрадный запах свежим воздухом. Записка…
«Мне нет прощения. Я предал. Я запятнал род свой и предков своих…»
— Может его убили? Он вчера не выглядел человеком, который планирует повеситься… — потерянно созерцал король висящий труп своего верного слуги.
— Ваше величество, — окликнул принц отца. — Вот тут записка…
— А он умел писать? — удивился тот, забирая записку.
— Я не знаю, — растерялся Цветочек.
— Пойдем отсюда. Снимите это и предайте земле. Уберите тут все. Где те, кто охранял детский этаж? Ко мне, — на ходу раздавал король указания, ведя сына за плечи по коридору.
— Ваше величество, — их опять окружили стражники.
— Как вы мне это объясните? — кивнул он в сторону злополучной комнаты.
Мужчины молчали.
— Себастьян вчера заходил к нам вечером? — перевел сын вопрос отца. — Он был на нашем этаже?
— Он проверял, закрыты ли окна в комнатах и дверь, ведущая на крышу… Все как обычно…
— Вы его сопровождали?
— Нет… Мы никогда его не сопровождали…
Король остановился, потер виски и устало выдохнул.
— Он вывел его на задний двор по тайному ходу. С другим бы Том не пошел. А этого знал.
— А кинжал? — тихо спросил принц.
— Кинжал — предупреждение.
— Где Том?
И без того хмурый король еще больше нахмурился, как будто разом состарился на несколько лет.
— Возьми кинжал и веревку, на которой висел Себастьян, и езжай к Унгине. Охрану только не забудь. Она скажет, где Том.
— Ваше величество? — с укоризной произнес Билл. И добавил свистящим от негодования шепотом: — Он же ваш сын. Пусть незаконнорожденный, но он ваш сын.
— Это он тебе сказал? — приподнял бровь монарх.
— Я в зеркало посмотрел.
— Хорошо. Езжай к Унгине. И возвращайся с хорошими новостями, что твой брат жив.
— А вы? Вы не поедете? Вы не можете его бросить! — с вызовом смотрел он на отца.
— Война у нас, мальчик. Пока ты переодевался, гонец прибыл. Так что ты брата ищешь, а я страну нашу спасаю. И вели Унгине ко двору прибыть. Мне с ней посоветоваться надо.
Смысл слова война до него дошел не сразу. Он как-то отстраненно подумал, что как же теперь будет дальше, что делать и кому пришла в голову идея напасть на них, а самое главное зачем… Потом он подумал, что их город все больше деревянный, особенно окраины, и если враг доберется до столицы, то погибнут же люди. Но война была еще где-то там далеко, а только что найденного брата надо выручать немедленно. Он набросил на плечи плащ, сменил домашние туфли на сапоги, еще раз посмотрел на себя в зеркало и четко произнес отражению:
— Держись там.
Он был совершенно точно уверен, что брат жив. Чувствовал это. Всем своим нутром чувствовал.
В зале его уже ждал начальник стражи.
— Ваше высочество, карета готова. Его величество велел вас сопроводить.
— Кинжал и веревка?
Он показал принцу сверток. Цветочек кивнул и быстро пошел к центральному входу.
Всю дорогу он ни о чем не думал. Просто смотрел на подрагивающую шторку, которой занавешено окошко. Почему-то вспомнил, что не позавтракал, хотя есть не хотелось. Этот настойчивый гнусный сладковатый запах, казалось, проник везде, пропитал его сознание мерзким ядом смерти. Принц не видел толком труп, боялся посмотреть. Ему мерещилось, что он сейчас откроет глаза и засмеется, покажет некрасивый распухший синий язык. Он представлял, как Себастьян пронзает кинжалом его подушку, отсекая длинные локоны. И становилось страшно. Что он сделал с Томом? Том же такой мальчишка, такой наивный, такой… милый, непосредственный и беззащитный. Он, конечно, капризничал и вредничал, потому что боялся, стеснялся, все время ждал какого-то подвоха, боялся издевки, но Том хороший, Томми…
На пороге большого деревянного дома стоял Густав и с удивлением взирал, как к их калитке подъехала великая процессия — богатая карета с королевскими гербами и дюжина всадников. На землю с подножек спрыгнула прислуга и лучники. Лучники тут же приготовили луки. Прислуга, распахнула калитку. Всадники по одному заехали во двор. Несколько воинов спешились и внимательно проверили двор, все закутки, и Густаву даже показалось, что залезли на крышу… Потом дверца кареты отворилась и на землю ступил мрачный принц. Юный ведун вздрогнул и сморщился — от его высочества за милю разило смертью. Потом взял себя в руки и потянул носом, как молодой волк, почуявший кровь, — нет, это не принц несет смерть, это смерть сегодня играла с ним в прятки.
— Госпожа Унгина дома? — спросил какой-то невысокий мужичок с лихими усиками и очаровательной модной бородкой.
— Она занята, — отозвался Густав, не спуская глаз с Цветочка. Черт, черное пятно над головой мальчишки откровенно его пугало. Кроваво-черное.
— Тома украли, — тихо сказал принц, застенчиво дернув плечами и опуская взгляд.
— А вас пытались убить? — так же тихо поинтересовался Густав.
Принц кивнул.
— Проходите в дом, ваше высочество. Только попросите слуг уйти. Бабушка не станет работать, когда во дворе столько посторонних.
— Вон, — бросил Цветочек через плечо.
Густав улыбнулся, когда увидел, как стражники задом пятятся за калитку. Вот так — коротко и ясно.
Он проводил дорогого гостя в просторную комнату, по всей видимости, гостиную. Усадил на широкую лавку. Еще раз посмотрел на пятно над головой. В сознании неприятно свербило, что с другом какая-то беда, но увидеть, что произошло, никак не мог. Том тоже в последнее время ходил с темным пятном над головой, но не таким густым, не таким живым, как у принца. Густав сказал об этом бабушке. Та ответила, что мальчишка скоро придет, скорее всего, он чего-то боится, но пока не готов говорить об этом. А когда пришел, то это уже было не пятно, он находился в каком-то черном коконе, даже бабушка испугалась. Но они убрали этот черный кокон. Густав сам видел, как бабушка его уничтожила, отправила обраткой к той ведьме, потом поставила защиту и отвела друга «туда, где его никто не достанет и не тронет». А Цветочка сегодня явно пытались убить. Наверное, сработали заклинания бабушки, раз он до сих пор жив.
— Том был с тобой? — решил он хоть как-то отвлечь высокопоставленного гостя от грустных мыслей.
— Да. Весь день. Мы и заснули с ним вместе… Король для него комнату велел приготовить, но он так вымотался за день, что уснул у меня. А я утром проснулся, его нет. И кинжал в подушке над головой.
— Вы давно дружите?
— Нет… Это случайно вышло… Том… Это что-то особенное для меня… Не знаю… Словно он часть меня… Мы с ним похожи сильно.
— Да, я вижу. Ты — вылитый Том. Как будто он переоделся и сейчас шутит по-дурацки.
— Он жив? — с надеждой спросил Цветочек.
— Бабушка сейчас придет, я не могу сказать. Я не вижу. Точнее вижу, но не четко, боюсь ошибиться.
— Он жив?
— Надеюсь… По крайней мере вчера бабушка сделала все возможное, чтобы с ним ничего не случилось в ближайшее время. Я только одного не понимаю, от тебя так воняет смертью, что у меня глаза щиплет.
— Ааа! — встрепенулся принц и бросил на середину сверток, который все это время держал в руках.
Густав снова поморщился. Да, смерть в этом мешке. Ужасная смерть. Аж мурашки по спине ползут и холодок могильный. Он попятился от мешка и сел поближе к принцу. Где ж там бабушка застряла?
Госпожа Унгина появилась через четверть часа. Глянула на гостя поверх головы, прищурилась и что-то прошептала. Мальчики одновременно почувствовали, как в лица дыхнуло прохладой, словно резкий ветер окатил их дождем. Густав тут же с интересом подскочил, чтобы увидеть, как бабушка, словно кровь с тряпки, стирает злосчастное черное пятно. Пятно перестало быть живым, но пропадать отказалось. Бабушка хмыкнула и улыбнулась.
— Вот ведь ведьма. Знает же, что против меня ей идти бесполезно, а все равно лезет. Накажу, погань, ох, накажу. Что так воняет? — покривилась. — Покойника что ли привез?
— Том пропал, — повесил нос Цветочек.
Старуха еще раз пристально посмотрела куда-то над его головой, что-то прошептала, сморщилась, словно открывшийся ответ ей не понравился, еще раз прошептала, провела над головой принца рукой.
— Жив он. А ты вот жив чудом.
— Твоя защита? — с умным видом спросил Густав.
— Да, и там, и там. Не может она ее пробить. Сил не хватает.
— Где он? — не давал им соскочить с темы Цветочек.
— Не знаю. У меня в доме покойник, — поежилась она. — Густав, выйди на улицу, посмотри на этих обормотов, может из них кто до завтра не доживет. Чувствуешь, как смертью пахнет? Вонь на весь дом.
— Это не стража, это вон, — мизинчиком ткнул он в сторону мешка и отодвинулся от него подальше.
Унгина, кряхтя, наклонилась, двумя пальчиками подняла сверток и вытряхнула его на пол.
— А вот и веревка… На смерть заговорена. Кто повесился? Судя по запаху совсем недавно.
— Себастьян. Утром. Хотя тело уже синевой покрывалось, когда его нашли…
— Главный королевский лакей? — удивленно подняла она брови. — Том очень вовремя пришел. Опоздай он на день, мы бы лишились всего… Густав, принеси колодезной воды и налей ее в самую большую и глубокую лохань. Будем мальчика искать. Иди, Вильгельм, за мной и слушай внимательно. — Принц с готовностью поднялся и проследовал за женщиной в какую-то пристройку. — Я сейчас покажу тебе, что произошло ночью. Запомни следующее. Ты не должен произносить ни слова, смотри внимательно и запоминай. Ты не должен выходить из круга — это опасно для жизни. Ты не должен тянуть руки к Тому, звать его с собой или что-то еще. Просто смотришь и запоминаешь. Я потом вызову дух Себастьяна, чтобы задать вопросы, если будет что-то непонятно. Даже рта не открывай и не смотри ему в глаза. Он будет тебя просить спасти его, будет умолять о прощении, говорить про душу. Молчишь, как рыба. Ни слова. Иначе защитное заклятие будет разрушено, и он сможет вселиться в тебя или убить. Я понятно объясняю? Если ты захочешь прекратить обряд, то просто скрести две руки, и я его закончу. Пока я не разрешу тебе выйти из круга, ты стоишь там, даже если мы с Густавом вышли или не обращаем на тебя никакого внимания. Это важно. За пределами круга ты уязвим и можешь быть убит. Тебя не за тем охраняли, берегли и защищали столько лет, чтобы ты погиб от собственной глупости и неосторожности.
— Я все понял. Без вашего разрешения даже моргать не буду.
— Вот и славно.
Женщина привела его в какой-то странный сруб без окон. Начала зажигать свечи по кругу. В уголке скромно стоял гроб. Посреди высокий… табурет (другого названия принц придумать этому не смог — размером с табурет, но по высоте, как стол). Густав принес воду, поставил на табурет большую красивую серебряную лохань с ручками по бокам. Осторожно ее наполнил. Вынес ведро и гроб за двери. Помог бабушке зажечь свечи.
— Заклинание на вызов помнишь? — спросила Унгина, когда они начертили круг посреди комнаты. — Будем вызывать событие. Потом вызовем покойного. Помнишь, как прогонять?
— Да, — немного нервно ответил Густав и бросил настороженный взгляд на принца.
— Я закрою его.
— Хорошо.
Что именно ведунья собралась закрывать, Цветочек не понял, он вообще как-то нездорово нервничал, теребил пуговку на рукаве и переминался с ноги на ногу.
— Готов? — улыбнулась Унгина. — Все помнишь?
— Да, только нервничаю сильно.
— А ты не нервничай. Молчи, смотри и слушай. Ну, мальчики, приступим, помолясь. Встань вот так, чтобы хорошо было видно.
Она поставила его перед лоханью лицом к двери. За кругом, между границей и дверью, стоял обычный табурет. Густав и Унгина стояли рядом по правую и левую руку.
Они начали читать заклинание на каком-то непонятном языке. При этом Густав читал что-то свое, а тетя Унгина — свое. Принц перебирал в голове запреты, поглядывая то на дверь, то в воду. Страх ушел. Осталось только страстное желание увидеть брата и понять, что же случилось в ту ночь. Хотя он и так уже это знал. Куда пропал Том? Ему, наверное, сейчас тоже страшно, одиноко.
Унгина что-то протяжно провыла и кинула в воду веревку и кинжал. Вода неожиданно забурлила, пошла большими пузырями. Густав провел над лоханью рукой, и все стихло, словно это не здесь только что все бурлило.
— Покажи! — приказала ведьма.
Внезапно водная гладь стала похожа на зеркало в его гардеробной — в ней отразилась его комната от дверей, как будто он видит себя со стороны чьими-то глазами. Вот его диванчики и кресла. Вон почти погас камин, тахта, на которой заснул Томми, кресла… Картинка начала двигаться — приближаться к его кровати. Цветочек увидел себя и брата. Они спали в обнимку, прижавшись друг к другу. Он улыбнулся. Как же они похожи, словно один человек, словно одно целое, неделимое, единственное. Он найдет и заберет своего Тома. Они будут жить вместе, в замке, рядом друг с другом. Том научится понимать его, перестанет глупить и стесняться. Кто-то рассматривал их. Очень внимательно, пристально, изучал каждую черточку. Больше Тома, чем Билла. Достал кинжал. Замахнулся. Сердце Цветочка забилось быстро-быстро. Хотелось протянуть руку, остановить, предотвратить, закричать и разбудить брата, но словно кто-то запечатал его рот. Кинжал замер около груди Тома. Прошелся по горлу, не касаясь кожи. Принц нервно сглотнул.
— Ваше высочество, — в ушах зазвучал голос Себастьяна. Рука лакея коснулась плеча Тома. — Ваше высочество, просыпайтесь.
Том заворочался, прищурился, пытаясь понять, кто перед ним стоит.
— Король просил вас следовать за мной. Это его приказ.
— В такое время? — весьма логично подивился брат. — А Цветочек? А он?
— А насчет его высочества мне никаких указаний дано не было. Ваш отец сказал, чтобы я отвел вас на задний двор. Там вас ждут.
— Кто?
— Те, кто отвезет вас в безопасное место. Вы же знаете, что вам нельзя оставаться в замке. Госпожа Унгина обо всем позаботилась.
Брат очень осторожно выбрался из его объятий и начал одеваться. Себастьян помогал — подавал одежду и завязывал-подвязывал.
— Я сейчас, — улыбнулся Том.
Подошел к кровати и склонился над спящим братом. Билл почувствовал на своих губах его губы. Нежно прижал к ним пальцы, стараясь сохранить тепло поцелуя в памяти.
«Я вернусь к тебе», — прошептал. Прошел мимо Себастьяна к двери.
Они вышли за дверь.
— Ах, прошу прощения, ваше высочество. Совсем забыл. Надо окно закрыть, принц такой нежный, может заболеть.
То, что произошло дальше, едва не довело Билла до разрыва сердца. Самый верный и преданный лакей его отца подошел к нему, спящему, и занес кинжал. В ночи сверкнуло холодное лезвие. Себастьян смотрел на его грудь. И он ударил кинжалом в район сердца. Но в последний момент рука дрогнула и прошла мимо. Мужчина зарычал, и опять в воздух взметнулась сталь. И он бы полоснул по горлу, перерезая кожу, сухожилия и вены, но рука вновь ушла в сторону. Цветочек видел свою улыбку во сне, слышал, как губы причмокивают, а ресницы подрагивают. Дернулся, когда кинжал с сухим звуком пронзил подушку и перину над самой головой и воткнулся в дерево кровати.
— Гаденыш… — шипел разъяренно Себастьян. — Гаденыш…
Потом он подвел Тома к тайному ходу. Билл знал о нем, частенько пользовался, когда хотел уйти на сеновал незамеченным. Себастьян нажал на незаметный выступ в стене, с противоположной стороны бесшумно распахнулась дверь. Они начали спускаться по очень узкой винтовой лестнице вниз почти на ощупь — света свечи не хватало, чтобы осветить проход нормально. Вышли около кухни. Потом на задний двор. Провел мимо охраны к выходу с территории замка.
— Вот, — указал рукой на приближающихся к ним несколько человек в черном. — Эти люди отведут вас в безопасное место.
Том тревожно всматривался в темноту. Он нервничал.
Когда Цветочек увидел пожилую женщину в черном плаще, он едва не заорал от ужаса и страха за брата. К нему шла та тетка с реки, благодаря которой Тома едва не изнасиловали.
Том, видимо, тоже узнал источник своих мучений. Не на шутку перепугался… Себастьян не позволил ему заорать — ударил в висок, оглушая. Том, как подкошенный, рухнул к его ногам. Из носа потекла кровь.
— Ну, зачем же? — улыбнулась ведьма. — Вы же могли принца убить. Как вы думаете, он старший или младший?
— Какая разница? — ухмыльнулся в ответ лакей.
— Действительно. Вы правы. Какая разница. Вот ваша награда. Вы нам очень помогли. Прощайте.
Она подала знак людям и те забрали мальчишку. Погрузили его на телегу, засыпали сеном и куда-то повезли.
Себастьян какое-то время любовался удаляющимися силуэтами. Потом пошел к себе тем же путем. В руках он сжимал тугой кошель с деньгами. А в голове Цветочка витала мысль, что наконец-то он несметно богат, сможет уйти от короля и начать жить, как крупный дворянин.
То, что произошло дальше, принц бы просто не смог описать словами. Едва мужчина пересек порог своей комнаты, как его стала мучить совесть. Он стал думать, что убил обоих принцев, что погубил королевство, что предал короля. Он метался из угла в угол, подвывал, как раненый зверь, лупил ногами и руками по стенам и кровати. Цветочек даже чувствовал его боль. И он в какой-то момент понял, что один принц на самом деле мертв — ему перерезали глотку, а второй в смертельной опасности у врага, у злейшего врага, который хочет погубить короля и захватить королевство, и все это сделал он, Себастьян, продался за тридцать золотых, которые лежат на столе. Лакей подошел к столу, но вместо тугого кошелька там лежала веревка. Длинная, добротная конопляная веревка. Такая красивая. Такая прекрасная. Такая шелковая. Она так хорошо завязывается в узел. Так удачно висит на держателе для факела. И табурет такой удачный. И так стоит красиво. О все это так манит. Табурет словно говорит: «Залезь на меня». И комната покачнулась, мужчина стал выше. Петля так призывно просит померить ее. Просто померить. Посмотреть, как она красиво будет смотреться на его шее. Как мягко затянется… Неприятная боль в районе шеи. Хруст ломающихся позвонков. Воздуха отчаянно не хватает. Тело словно объято пламенем. И чернота…
Унгина провела рукой перед его лицом, выводя из транса.
Цветочек растерянно смотрел на ведунью, тяжело дышал, держась за шею, и скреб по коже пальцами, словно пытаясь растянуть удушающий его узел.
Они переглянулись с Густавом. Тот кивнул.
— Войди! — приказала женщина.
Дверь распахнулась, и в помещение вошел Себастьян. Он был все в той же одежде, в какой его вынули из петли. Глаза белые. Кожа покрыта синеватыми пятнами. Голова как-то неестественно клонится на сторону.
Цветочек вцепился взглядом ему в шею, на которой красовался синевато-красный след от веревки.
— Говори! — разрешила Унгина.
— Это не я, матушка, — странным низким грудным голосом ответил Себастьян, опускаясь на табурет. — Черт попутал. Околдовал. Велел привести спрятанного принца. Отнял разум и глаза. Дал кинжал. Велел убить младшего. Только не смог я, матушка. Сила твоя защищала до последнего. А потом дал околдованную веревку, что в петлю меня заманила.
— Кто забрал принца?
— Его высочество Генрих. Милорд хотел познакомиться с племянником лично, но его величество так печется о безопасности своих сыновей, что просить о личной аудиенции герцог не решился.
— Надеюсь, милорд понимает, что король не оценит подобной выходки?
— Если король решит забрать сына, то милорд его убьет. Пока же он дорогой гость в его замке.
— Зачем ему принц?
— Пророчество. Милорд хочет, чтобы Пророчество сбылось правильно.
— Я поняла. Иди. Мир праху твоему. Я буду молиться за твою душу.
Себастьян встал. Билл отчаянно не смотрел ему в глаза, но четко чувствовал, как лакей его рассматривает. Потом его лицо вдруг исказилось гримасой ненависти, он занес руку, как для удара кинжалом:
— Гаденыш, — шипел он, и его слова обволакивали принца, как змея закручивает жертву.
— Иди, — строго произнесла Унгина. — Колдовство сильно, но твой дух сильнее. Я буду молиться. Иди прочь.
Себастьян пошел к дверям. И только тут Билл заметил, что он совсем не шевелил ногами при ходьбе, и вообще как-то парил. И одежды какие-то замершие…
Иди с миром, — подумал Цветочек. — Я прощаю тебя.
Спасибо, — прозвучало в его голове. — Храни вас бог…
— Тетя Унгина, объясните мне кое-что, — попросил принц, когда они завершили обряд и вернулись в гостиную. — Себастьян говорил, что ему велели убить принца, что герцог хочет познакомиться с племянником. То есть Том — мой родной брат?
Унгина торопливо листала какие-то записи, пытаясь что-то найти.
— Он твой близнец. Старший.
— Как близнец? — воскликнул Цветочек. — Тогда почему он жил не в замке? Почему его отдали в ту ужасную семью, где его били и унижали? Как такое возможно?
— Я тебе потом объясню. Не сейчас. Надо найти то, что имел ввиду призрак. Генрих слишком хорошо знает предсказания. Надо понять, что он задумал.
— Так было надо, — пояснил Густав.
— А что за пророчество имел ввиду Себастьян? — не унимался принц.
— Заткнитесь оба! — прикрикнула на них женщина. — Вот. Нашла то, о чем он говорил. В общем, слушай меня очень внимательно, мой мальчик. От этого зависит твоя жизнь. Я очень старалась все эти годы оградить вас от беды. Я опекала вас, оберегала. Я сделала все возможное, чтобы, когда придет время, подружить вас. Подружить по-настоящему. Том вырос сильным и благородным. Ты вырос умным и человечным. Я сделала для вас всё, что могла, мне не хватило совсем немного, еще бы год-полтора, и вы бы стали тем, кем вам предназначено быть. Но вмешалась Брунгильда. Она пыталась убить вас. Мои заклинания оберегают вас от погибели. Но мои заклинания не уберегут вас друг от друга. Том вернется. Он сейчас в безопасном месте, ему ничего не угрожает. Пусть остается у дяди. Если король попробует забрать его, то он погибнет. Генрих убьет и спрячет его тело так, что никто и никогда не найдет. Том придет за тобой. Держись мой мальчик от него подальше. Я не смогу защитить тебя от него. «Когда перевернутся носилки вихря И станут друг против друга те, кто закутан плащом, Придут поздно, когда казнь будет совершена, Преодолев встречные ветры, письма, посланные ранее». Остерегайся своего брата, Вильгельм. Мы с королем сделали все возможное, чтобы уберечь тебя. Но есть вещи, над которыми мы бессильны. Это Судьба. Ее можно обхитрить, ее можно избежать, но… Сейчас возвращайся в замок. Собирай вещи. Завтра на рассвете тебя ждет долгий путь. Место там безопасное, не бойся. Отцу скажи, что я прибуду вечером, когда буду знать ответы на все вопросы, которые он хочет задать. И скажи, чтоб Себастьяна похоронили как можно быстрее, он заговорен, от него много бед еще может случиться. Не позже заката. Понял? Густав, принеси ему книгу.
Она еще раз поводила над его головой руками, что-то прошептала, поплевала. Зачем-то отвесила звонкую пощечину. Цветочек робко молчал и не сопротивлялся. В голове случился какой-то мысленный тарарам, в котором он никак не мог разобраться. И теперь ему и самому хотелось остаться в одиночестве, чтобы подумать над всем, что он узнал.
Густав протянул книгу.
— Это пророчества моей бабушки. Их всего два экземпляра. Один у короля в библиотеке, второй у нас дома. Береги эту книгу. Возможно, ты найдешь здесь ответы на все свои вопросы.
— Спасибо. Я бы хотел бывать здесь чаще. Я бы хотел познакомиться  с тобой поближе. Хотел бы, чтобы ты был моим другом так же, как являешься другом моему брату… — тепло улыбнулся. — Близнецу… А Том знает, что он мой близнец?
— Бабушка вчера ему сказала.
— Паразит, — хихикнул Билл, вспоминая, как тот отреагировал на то, когда он назвал его бастардом. Оскорбился еще так, губы надул. И ведь ничего не сказал, поросенок бестолковый.
— У нас еще будет время и возможность подружиться, ваше высочество.
— Билл.
— Что?
— Билл, — он протянул руку.
— Густав, — пожал ее. — Ты только не бойся. Сейчас езжай со спокойным сердцем. А придет время, и все образуется. Только бы Том не подвел.
Густав подал знак и карета тронулась в обратный путь. Он подошел к бабушке.
— Можно ведь что-то сделать? Ты же все можешь. Ты же сильная. Ты самая сильная ведьма нашего рода. Сделай хоть что-нибудь! Спаси его.
— Тот, кто идет на риск, на миг теряет равновесие, а тот, кто избегает риска, теряет жизнь.
— Я не понимаю тебя. Ты ведь в состоянии защитить их обоих. Ты ведь можешь. Ты же знаешь, как это важно для королевства.
— Запомни, внучек. Путь прокладывают, шагая по нему. Я не буду их останавливать. Это их судьба. Они сами должны решить ее. Хватит силы, хватит ума и терпения, значит пророчество сбудется. Я итак сделала для них все, что возможно, оградила от всех бед и множества смертей. Дальше сами.
— Помнишь, ты говорила, что Тому нужна поддержка друзей?
— Еще рано. Ты сам поймешь, когда будешь ему нужен. Идем в дом. Надо посмотреть, что нас ждет. Мир какой-то зыбкий. Гроза надвигается.
Билл ехал в карете, прижимая книгу с пророчествами к груди. Он прочтет их позже. Том… Томми… Его брат. Брат-близнец. Вот, наверное, в чем дело. Их разделили. И им не хватало друг друга. Он всегда чувствовал себя одиноким, каким-то потерянным, позабытым. Пока была жива кормилица, это ощущалось не так остро, а сейчас все встало на свои места. Когда в его жизни появился Том, то жизнь стала какой-то полной. Словно Том — это то, чего он искал так долго и наконец-то нашел. Вот почему вчера он так ярко чувствовал его эмоции, понимал жесты. Вот почему они вчера отвечали отцу хором одно и то же, почему он жался к нему, почему был так благодарен за поддержку, почему было так уютно спать вместе, так естественно ласкаться и целоваться. У него есть брат. Брат-близнец. Он любит его. Цветочек всем телом и душой чувствовал, что тот любит его. А если любит, то никогда не обидит. Он дотронулся до губ.
«Я вернусь к тебе», — прозвучало ласковое.
Билл закрыл глаза, постарался вспомнить замок дяди Генриха, представил Тома — испуганного, дерзкого, дикого — и шепнул ему в ухо:
«Я буду ждать тебя. Возвращайся».

ну воооот.... и тут у меня единственный читатель..... как-то грустно.

Глава 9. Ветер странствий

Его высочество ослаб до такой степени, что в какой-то день не смог сползти с кровати, чтобы добраться до туалета. Пропажа Лолы (а в ее гибель он отказывался верить категорически) подкосила его окончательно. Билл, дополнительно простуженный, некормленый несколько дней и убитый горем, впал в какую-то прострацию и перестал реагировать не действительность. Матильда первое время пыталась ухаживать за расхворавшимся принцем, но тот прогнал ее и закрыл дверь на щеколду. Он лежал в комнате, иногда тихо плакал, иногда молился, что-то вспоминал и снова плакал. Больше у него никого нет. Отцу он не нужен. Кормилица умерла. Лола ушла от него. Том… Его надо остерегаться. Никого нет. Совсем один. Мир казался таким огромным, таким злым и враждебным. Весь его мир состоял из злобы, интриг, ненависти и воин. Когда была Лола, он хотя бы не был настолько одиноким, пусть они никогда не были близкими друзьями, но он ей доверял. Сейчас же он не может доверять никому. Вообще никому. Его шесть раз пытались убить. Его травили через еду, подсовывали отравленные книги, в него стреляли и метали ножи. Он всегда, сколько себя помнит, ложился спать, как в последний раз, зная, что завтра может не проснуться. Он брал еду только из рук Лолы, зная, что для него лично готовит Лео и по дороге в пищу ничего не попадет. А сейчас нет никого. Лола ушла. Оставила его одного умирать от голода, простуды и страха. Ну и ладно, ну и пусть, ну и умрет он. Пусть трон достанется Тому, как тот того и хотел, и никого не придется убивать. Негоже марать руки кровью родного брата-близнеца. Том… Пожалуйста… Где ты?
На третий день они сломали дверь. Цветочек был настолько обессилен, что не смог их ни выгнать, ни как-то показать свое недовольство и выразить возмущение. Матильда поила его куриным бульоном с мелко-порезанным мясом и взбитым яйцом. Делала компрессы на горячий лоб, отпаивала невкусным горьким чаем. Билл то проваливался в забытье, то просто спал беспокойным черным сном. Тоска постепенно отступала, отходила куда-то в самую глубь, пряталась на дальних полочках памяти. Вместо нее пришло спокойствие и умиротворение. Тишина в душе. В памяти иногда все еще вспыхивали искры боли, но как только Матильда замечала тоску в глазах, она приносила горький чай и заставляла его пить. И опять тишина. Мертвая тишина в душе.
Постепенно боль трансформировалась в апатию. Он запретил кому бы то ни было заходить в свою комнату без особой письменной просьбы. Расчет был прост — писать в замке никто не умел, кроме писчего, которого почти никогда не было на месте, потому и общаться к принцу никто не полезет. Впрочем, к нему и так никто не лез. Лишь Матильда каждое утро делала то, что обычно делала Лола — кормила его, меняла и сушила постельное белье, убиралась. Чтобы не расстраиваться, Цветочек уходил на крепостные стены и до боли в глазах вглядывался в даль, в тщетной попытке увидеть возвращающуюся к нему Лолу. Однажды Матильда фыркнула, что он уж слишком сильно переживает из-за какой-то прислуги. Билл разорался на всю спальню так, что стало слышно на улице. Он, вытаращив глаза и брызгая слюной, объяснял тупице, что Лола для него как сестра, с которой они выросли вместе, что ее мать выкормила его своим молоком, что она его единственный друг, которому он доверяет.
— А Том? — спросила женщина.
— Что Том? — он запнулся. — Том… мой друг… Ну… знакомый… — И совсем тихо добавил, потупившись: — Он сын человека, который меня сюда привез.
— Вы постоянно его звали, когда были в забытье. Я уж хотела послать в замок гонца с просьбой, чтобы этого Тома доставили к нам.
— Его нет в замке, — пробормотал Билл себе под нос и сбежал от дотошливой бабы на стену.
Одиночество. Странное гнетущее одиночество. Оно заглатывало его, уничтожало. Маленькая крупинка, бесполезная и беспомощная. Хотелось кричать во все горло, рвать голосовые связки, хотелось драть на себе кожу и выпускать наружу скопившуюся под ней боль. Все равно никто не услышит и не увидит. Он ненавидел солдат, которые попадались ему навстречу — они не защитили его Лолу, не остановили ее. Он ненавидел сержанта, который через четыре дня прекратил бесполезные поиски. Он ненавидел возничего, который не позволил ему уйти в топи и забрать Лолу у болота. Он ненавидел грубую Матильду, которая все делала не так, как Лола. Он ненавидел Клода, который варил вкусный куриный бульон и делал обалденно нежные сладости — Лола не умела так готовить, но он отдаст все на свете, чтобы есть из ее рук. Он ненавидел почти глухого и совсем слепого Ганса, потому что старик одной ногой стоял в могиле и был абсолютно беспомощным. Таким же, как Билл. Только Ганс уже свое отжил, а Биллу даже не дадут начать. Но больше всего он ненавидел себя, потому что не остановил ее, не запретил, не уберег. Потому что он слабый и никчемный. Цветочек... Правильно Том тогда плюнул в него этим словом. Сколько презрения было в его голосе, сколько ненависти… Том… Даже собственный брат-близнец его ненавидит и хочет убить.
Прошла еще одна безрадостная неделя. Дни стали холодными, с болот тянулись молочные туманы, а под утро лужи во дворе затягивались корочкой льда. Деревья осторожно меняли листву с зеленой на оранжевую. Выгоревшая за лето трава пожухла окончательно. Матильда сказала, что надо делать запасы на осень, потому что до ближайшего города далеко, дороги вот-вот размоет, а деревня их не прокормит. Цветочек же переживал, что у него совсем нет с собой теплой одежды, что ноги в кожаных тонких ботах мерзнут, и что, если дороги размоет, о возвращении домой до самой зимы вообще можно будет забыть. Еще Матильда говорила, что будто бы от почтовых известно, что король задержался в пути и еще не прибыл домой. С другой стороны, думал принц, расхаживая туда-сюда по стене на самом ветру, это даже хорошо, что король не спешит его забирать. У него же есть Том, его старший сын, а что будет с младшим — разве это кому-то интересно. Он спустился вниз и пошел прочь от замка. Хотелось побродить по болотам, по темнеющему вдалеке лесу, подумать. Все равно до него никому нет дела, отец будет только рад, если с ним что-то случится. У него есть Том и планы на Тома. А он… Он — слабое звено. Прощайте!
Куда брел Билл по дорожке на ночь глядя, так и осталось загадкой. Мысли, и плохие, и хорошие, сразу как-то улетучились, уступив место пустоте и тишине. Инстинкт, сохраняющий жизнь, не позволял ему приблизиться ни к черному лесу, ни к топям. Он просто шел вперед. Не так, как прежде — с любопытством и азартным страхом, а тупо и бессмысленно переставлял ноги по пока еще крепкой дороге.
Ночь опустилась на болота неожиданно быстро. Раз — и накрыла его своим покрывалом. Ни тебе звезд, ни луны, ничего. Темень такая, что вытянутой руки не видно. Билл оглянулся, в надежде различить слабые огни замка. Бесполезно. Стало боязно… Как обратно-то идти? С другой стороны, он уже нафантазировал себе, как уедет куда-нибудь далеко, туда, где мир поделен могучей стеной пополам, или туда, где мужчины ходят в женских платьях и носят смешные тюрбаны на головах, или туда, где люди как птицы… Или туда, где пахнет хлебом… Он зябко поежился и поплотнее закутался в плащ. Только для начала надо найти людей. Ночевать посреди болота ему совсем не хотелось.
До деревни принц добрался глубокой ночью. Он промерз до костей, очень устал и хотел есть. А еще он хотел каким-нибудь чудесным образом оказаться в собственной постели своего замка, проснуться от этого кошмарного и бесконечного сна, улыбнуться Лоле и рассказать обо всем. Лола будет смеяться. Приснится же такое…
Он осторожно шел по деревне, прячась в тени домов, если кого-то видел впереди. Хотя мог и не прятаться — никто и внимания не обращал на шарахающегося от собственной тени мальчишку, укутанного в длинный плащ так, что и лица не видно. Пройдя уже большую половину поселения, он вдруг озаботился двумя проблемами — где ночевать и чего бы съесть? Тут ведь должен быть постоялый двор? Но, кажется, чтобы там остановиться, нужны деньги? Которых нет… Да уж… Что делать? Ничего, он что-нибудь придумает. Если решил начать жизнь с начала, то надо начинать! Пусть отец остается с любимым старшим сыном, а он, Билл, уедет от них. Так и Тому не придется его убивать, и проблема наследования решится в связи с исчезновением наследника.
Он вошел в приоткрытые ворота и осмотрелся — подводы стоят груженые, лошади под навесом хрустят сеном и овсом, фыркают. Вот так удача! Значит, на постоялом дворе сейчас гостят торговцы. Очень хорошо. Надо проситься с ними в дорогу. Опасно, конечно, но надо же когда-то начинать самостоятельную жизнь.
Билл медленно и неуверенно переступил порог таверны. Спустился по неудобным ступенечкам и оказался в большом полутемном зале. На стенах чадили факелы. Пахло сыростью, немытыми телами, какой-то кислятиной и алкоголем. Он нервно переступил с ноги на ногу, пытаясь различить в полумраке нужных ему людей. Однако, это оказалось делом весьма затруднительным. В таверне было полно мужчин, они громко галдели. То тут, то там слышался неприятный женский смех. Мимо пробегали полуодетые вульгарные женщины. Принц, онемев от страха, попятился задом к дверям и натолкнулся на чей-то большой и круглый живот. Обернулся, готовый защищать себя до последнего вздоха.
Перед ним стоял невысокий полный мужчина в залитой жиром камизе, портах и сапогах. Смерив посетителя изучающим взглядом, он вдруг улыбнулся и удивительно любезным голосом поинтересовался:
— Молодой господин что-то хотел? Комнату на ночь? Ужин в номер? Самую хорошую и опытную девушку?
Билл перепугано затряс головой. Показал пальцем на подводы.
— Вы приехали с торговцами? — удивленно приподнял бровь дядька.
— Нет, я пришел сюда сам. Но я бы хотел уехать с этими господами. Может быть, вы подскажите, где мне найти их?
Мужчина усмехнулся и еще раз осмотрел мальчика.
— А что вы умете делать? Вы хорошо владеете оружием?
— Нет. Я не умею сражаться. Но я умею писать, считать и читать.
— Тоже мне невидаль. Откуда вы пришли?
Цветочек расправил плечи, открыл рот, чтобы осадить наглеца, указать ему его место, как он смеет так разговаривать с наследным принцем, но быстро прикусил язык, вспомнив, что несколько часов назад отказался от престола в пользу старшего брата и ушел бродить по миру.
— Из за… Из города. С запада. Оттуда, в общем, — махнул рукой в неизвестном направлении.
— Там восток, — не меняя любопытного выражения лица, поправил его назойливый мужик. — И что же вы тут делаете совсем один?
— Путешествую, — с достоинством произнес принц.
— Мммм, — отчего-то засиял подозрительный тип. — Как вас зовут?
— Вильгельм, — И добавил, скромно улыбнувшись: — Можно просто Билл.
Дядька неожиданно его обнял и похлопал по спине:
— Хорошо, Билл. Считай, что мы договорились. Пойдем, выпьем что-нибудь за знакомство. Меня зовут Альфонс. Можешь называть меня дядей Али. А ты не спросишь меня, куда мы держим путь?
— Мне все равно, — вяло растянул губы в улыбке Цветочек. Мечта, которая вдруг неожиданно начала становиться реальностью, его весьма пугала.
Они подошли к самому дальнему столу, за которым сидели подвыпившие грязные мужчины. У некоторых на коленях терлись женщины с неприлично оголенными плечами и руками. Смахнув с лавки одного храпящего товарища, дядя Али велел Биллу сесть на его место.
— Принеси нашему другу лучшего вина и побольше мяса, — тронул за плечо ближайшую к себе тетку. — И чтобы все было самым лучшим и свежим. Мальчик привык к хорошей пище и дорогим напиткам.
Цветочек покосился на присутствующих и… от страха не смог заставить себя улыбнуться.
— А можно что-нибудь горячего? — робко попросил он. — Очень холодно.
— Сделай ему грог, милашка!
Их обслужили очень быстро. Женщина принесла баранью ногу и с виду вкусные жирные сардельки. Поставила перед ним дымящийся бокал с чем-то пряно-сладким. Цветочек помялся, вспомнив, что брать еду из чужих рук нельзя, блюда могут подавать только хорошо проверенные люди, что обязательно надо, чтобы кто-нибудь попробовал пищу первым — если она отравлена, то умрет слуга, а принц останется жив. Дядя Али внимательно наблюдал за ним. Потом достал внушительного вида кинжал и отсек здоровенный кусок от его колбаски. Выудил грязными пальцами ее из принцевой тарелки и принялся уплетать, громко чавкая. Жир стекал по его курчавой бороде, капал на камизу.
— Чего не ешь-то? Боишься, что отравят?
Билл затряс головой.
— Ну так ешь, пока горячее, а то я съем. Давай, за знакомство! — поднял он свою кружку. — Когда еще так хорошо посидим?
Цветочек двумя руками поднял бокал. Они чокнулись, и он осторожно пригубил содержимое. Грог оказался очень вкусным. Впрочем, как и баранья нога, и сардельки, а потом еще что-то… Принц помнил, что потом он ел уже всё, пил не только грог и, премило икая, пытался не составить компанию на полу свалившимся под стол товарищам. Потом он очень и очень смутно помнил, как кто-то взял его на руки (при этом потолок так забавно кружился и покачивался) и куда-то понес, выговаривая за неумение пить. А потом он ничего не помнил. Вообще…
Проснулся Цветочек от того, что во рту было чертовски сухо, голова страшно раскалывалась, а тело болело так, словно его спустили с лестницы самой высокой башни. Несколько секунд он силился понять, что это за комната, где его ночная сорочка (то есть почему он спит полуодетый?) и вообще как он сюда попал? Но сначала надо выпить воды. Много воды. Очень много воды. Нет! Сначала надо слить лишнее. Не найдя нигде своей ночной вазы, он скромно помочился в окно. А что делать, если очень хочется?
Подвязав обратно спустившиеся шоссы и накинув на плечи котту, принц, покачиваясь, вышел в коридор, все еще недоумевая по поводу своего местонахождения. Спустился вниз. Какое-то питейное заведение. Только стулья стоят на столах вверх ногами. Что он тут делает? Его похитили? За него просят выкуп?
— Молодой господин что-то хочет? — подошла к нему девушка, с виду вполне приличная.
— Воды, — прохрипел он и сам себя испугался.
Она понимающе улыбнулась и ушла. А через минуту протянула ему запотевший кувшин.
От холода сводило зубы, а язык онемел и не чувствовал вкуса. Принц громко глотал колодезную воду, ощущал, как она бежит куда-то вниз и растекается в животе приятной прохладой. Тело наполнялось жизнью. А разум мыслями. И мысли были далеко не радужными. Сейчас надо что-то решать: или на самом деле сбежать с торговцами, или возвращаться в замок. Отец его пришибет, когда найдет… Если найдет… Цветочек очень некстати вспомнил, как ночью ходил купаться на реку и реакцию отца на его возвращение. Он не нужен ему. У короля есть Том. А Цветочек может быть свободен. И это будет самым лучшим решением, потому что избавит всех от неудобных объяснений.
— Мой юный друг! — радостно приветствовал его какой-то бородатый карапуз.
Билл с опаской глядел на приближающегося мужчину.
Тот, видимо, правильно понял и сведенные брови, и поджатые губы.
— А ведь дядя Али говорил тебе вчера: «Не пей много, Билли, голова будет болеть и ничего помнить не будешь!» — скромно напомнил ему мужчина и свое имя, и то, что они знакомы.
Принц расслабился. Это вчерашний мужик, который его споил.
И с которым они вот-вот уедут в дальние страны. Дьявол!
— Ты еще не передумал ехать с нами? — Он подал девушке знак, чтобы та принесла завтрак. Сам опустил стулья и пригласил к столу венценосную особу.
— Нет. Когда мы выезжаем и куда?
— Думаю, что через час. Только позавтракаем. Мы заедем в город на пару дней, продадим то, что привезли, пополним запасы и тронемся дальше на юг к морю.
— Здорово, — кое-как растянул он губы. — Я очень люблю море.
— Вот и отлично. А как зовут твоих родителей, мой мальчик?
— Моя мама умерла. Я — сирота.
— Какая печальная история. А отец?
Билл отвернулся, сделав вид, что не слышал вопроса. А что отец? У отца есть Том. А у него нет никого.
— Вы совсем ничего не знаете про отца? — настаивал дядя Али.
— Я не желаю говорить на эту тему, — рыкнул принц.
— Простите, милорд, — склонил мужчина голову.
Через сорок минут они тронулись в путь. Билл занял место рядом с возничим в первом обозе. Дядя Али ехал недалеко на лошади, о чем-то переговаривался с друзьями, заливисто смеялся. Принц хмурился. Черт… Там в замке Матильда с ума сойдет, что он пропал. Уже сошла, наверное. Король с них шкуры поснимает, что они принца потеряли. Он так их всех подставил. Но она сама говорила, что негоже переживать из-за слуг, вот пусть ей и аукается. Нет, король серьезно разнесет замок до основания… Пусть думают, что кронпринц Вильгельм утонул. Может быть, и Лола так же ушла? Вот села к кому-нибудь в повозку и уехала от него… У короля есть Том. А он — никому не нужная радость жизни. Ни весточки, ни гонца, никого за два с лишним месяца. Королю, наверное, и не интересно живой ли Цветочек до сих пор, или уже завял, как завяли летние цветы на черных кочках, убитые равнодушным морозом… Да, надо ехать. Очень хочется жить. Здесь и без него все будет хорошо. Том… Томми…
— Внимание! — подал знак дядя Али. — Впереди отряд всадников! Приготовиться к бою!
Билл прищурился, вглядываясь в черную точку у горизонта. Этот человек выехал раньше на четверть часа. Он и еще трое. Они проверяют дорогу? Хм… Какой умный ход.
— В этих местах нет разбойников, — поравнялся с дядей Али молодой парень. — Люди едут из города.
— Вчера не было, сегодня есть, — мрачно произнес мужчина. — Осторожность никогда не повредит. Обоз только спрятать некуда. Будем так отбиваться. Милорд, — повернулся он к принцу. — Схоронитесь под покрывалом. Мне бы не хотелось, чтобы вы пострадали. Кто нам будет считать, писать и читать?
Цветочек виновато улыбнулся.
Действительно, не прошло и получаса, как впереди замаячили всадники. Билл насчитал двенадцать человек. Все в темном. Плащи развеваются, как крылья. Они не были похожи на разбойников, которые нападали на них. Это какой-то вельможа спешил с охраной. Вельможа?.. Принц все равно спрятался. Нельзя, чтобы ему помешали сбежать. Он принял решение и не отступит. Как тогда самому себе в глаза смотреть?
— Простите, — услышал он до боли знакомый голос через несколько минут. — Деревня Шмутц далеко? Мы, кажется, заблудились.
— Доброе утро, милорд, — ответил дядя Али. И Принц понял, что мужчина в растерянности. — До деревни три часа хода по этой дороге. Но, уверен, вы домчитесь за пару часов.
— Благодарю вас!
Билл выглянул из своего убежища и едва успел отпрянуть — мимо пронесся Том. Мелькнуло лицо Густава, и волосы Георга блеснули на солнце красным золотом. За ними следовал отряд охраны. Чужой охраны. Что все это значит? Они пришли его убить? Уже? Билл спрятался обратно. Нет! Пусть он едет к Матильде, пусть она объясняет, пусть что хотят, то и делают, его больше нет, ушел, пропал. Цветочек повалился на тюки с тканью, закрыл лицо ладонями. Глупо как все получается. Ему надо держаться подальше от человека, за которого он готов отдать жизнь, ради которого он готов отказаться от всего. От брата. Любимого брата. Но он сделает это ради его же блага. Тому не придется его убивать, не надо ничего объяснять, врать, выдумывать. Том — единственный наследник короля. Никто и не заметит подмены. А Вильгельма больше нет. Никто и не заметит его отсутствия.